Таким образом, чудом уцелевшая хроника Мисси, с ее тщательным описанием день за днем, а иногда час за часом безуспешной попытки графа фон Штауфенберга убить Гитлера и свергнуть его режим и последовавшей за провалом оргии террора, во время которой погибло много ее близких друзей и сотрудников, является чуть ли не единственным известным нам очным свидетельством этих страшных недель.
Спасшись чудом из пылающих развалин разрушенного бомбами союзников Берлина, Мисси провела последние месяцы войны, работая медсестрой в военном госпитале в Вене. Затем она вместе с госпиталем эвакуировалась в Западную Австрию, где ее и застал конец войны. Год спустя она вышла замуж за американского офицера П. Харндена, ставшего впоследствии известным архитектором, и жила во Франции и Испании. После смерти мужа, в 1971 году, Мисси переехала в Лондон, где она и скончалась.
За полтора года до своей кончины, будучи уже смертельно больной, Мисси вернулась в Россию, в тогдашний Ленинград, туристом. Там, войдя в здание ДОСААФ на Фонтанке, где наша семья жила перед революцией и откуда ее увезли восьмимесячным ребенком осенью 1917 года, она была тепло принята ветераном-адмиралом, который повел ее по всему зданию, и она даже посетила комнату, где родилась. Этому посещению суждено было стать последним ее прощанием с родиной.
Кроме дневника, Мисси больше ничего в своей жизни не написала. Ее служебные обязанности не представляли, собственно говоря, за редкими исключениями, большого исторического интереса. Но ей случилось быть там, где совершалась история, и точно к моменту, когда она совершалась, знать многих непосредственных видных участников событий и дружить с людьми, сыгравшими значительную историческую роль в Европе того времени. Более того, пользоваться их доверием. И как она сама говорила, потребность в дневнике в те критические годы была для нее почти физической - не фиксировать то, что происходило вокруг, было выше ее сил. Мисси вела записи систематически, отстукивая на своей машинке в министерстве впечатления о случившемся накануне. Лишь более длинные отрывки были написаны несколькими днями позже. Дневник велся на английском языке, которым она владела с детства. Написанные страницы прятались среди официальных бумаг, хранившихся в ее служебном кабинете. Когда их накапливалось чересчур много, Мисси их забирала и прятала или у себя дома или же в загородных домах друзей, где ей случалось гостить. Сначала она писала так открыто, что не раз ее начальники выговаривали ей: "Послушайте, Мисси, отложите свой дневник и давайте немного поработаем!" Лишь после провала заговора 20 июля она стала более осторожной - эта часть дневника писалась ею самой изобретенной скорописью.
Хотя бомбардировками были разрушены многие дома, в которых она поочередно проживала, и хотя к концу войны ей пришлось бежать из осажденной советскими войсками Вены, большая часть дневника уцелела.
Вскоре после войны Мисси расшифровала и отпечатала написанное скорописью и перепечатала начисто все остальное. Дневник оставался нетронутым более четверти века - до 1976 года, когда под упорным давлением брата и друзей и в свете некоторых других обстоятельств она, наконец, решила его опубликовать. Но и тогда она ничего не изменила по существу, внося лишь кое-какие стилистические поправки и заменяя кое-где звездочки именами. Мисси была твердо убеждена, что если дневник и заинтересует кого-то, то лишь потому, что написанный для себя, он был абсолютно спонтанным, откровенным и честным и отражал то, что она пережила. Изменяя что-либо в свете того, что узналось впоследствии или же с целью защитить чью-то репутацию или даже свои собственные, возможно неправильные суждения, она бы нанесла дневнику непоправимый урон. Мисси закончила подготовку дневника к печати буквально за несколько недель до своей кончины.