Твердая, с пятью длинными пальцами, с шишковатыми неровными суставами, которые делали ее похожей на ветвь сухого дерева. А черная, с мелким сетчатым рисунком кожа, напоминающая чешую, наводила скорее на мысль о жуткой рептилии. Или о беспощадной хищной птице.
В первую очередь привлекали взор когти – изогнутые, грозные, с сизым металлическим отливом. Под взглядами всех, кто был в комнате, страшные пальцы разжались и снова сжались. Каждому ярко представилось, как эти когти впиваются в плоть, разрывая кожу и ломая кости.
– Если у кого есть охота подраться, – негромко, почти жалобно сказал Шенги, – лучше начать поскорее. Потому что я устал и хочу спать. С дороги, знаете ли...
Ответом было молчание. Урихо распластался по стене, не сводя взгляда со страшной лапы.
Немного выждав, Шенги заговорил вновь:
– Почтенный Даупар, я не знаю, что ты обронил под стол, но разыщешь свою потерю позже. Будь любезен, проводи меня в мою комнату.
Хозяин вынырнул из-под стола и с видом лунатика двинулся к двери. Следом не спеша направился Шенги, оставив за плечами потрясенную, смятенную тишину.
2
Конечно, невежливо пялить глаза на обстановку комнаты, где тебя принимают гостем, но ведь интересно же! Подгорному Охотнику, даже знаменитому, не каждый день случается бывать во внутренних покоях дворца Хранителя города.
А поглядеть есть на что. Не в том дело, что вокруг много дорогих и красивых вещей, а в том, что вещи эти – разноплеменные, собранные со всех концов земли.
Столик, за которым трапезничают Хранитель и его гость, мраморный, на ножке в виде стоящей на хвосте рыбы; над этой прелестью потрудились грайанские резчики по камню. Изящные решетки на окнах выкованы в Силуране, можно и точнее сказать: в Джангаше. Благовония, курящиеся в бронзовой жаровне, прибыли из Ксуранга, а пушистый коричневый ковер, в который упираются ножки жаровни, не мог быть соткан нигде, кроме Наррабана. Одна из стен сплошь заплетена диковинными вьющимися растениями – может, это подарок с Проклятых островов?
А естъ что-нибудь свое, гурлианское? Ну как же! Ткань, которой накрыта огромная птичья клетка в углу, вышла из рук столичных ткачей... узоры-то, узоры! Не вышиты, не краской нанесены, а так и сотканы!
И вот что удивительно: вся эта пестрота, разнородность не делают комнату похожей на чулан, где свалены непроданные товары. Вещи, созданные мастерами разных стран, сошлись здесь и словно заговорили на одном языке. Сплелись в одно целое – необычное, но очень изящное и красивое.
Но все же нехорошо зыркать глазами по сторонам. Тем более что почтеннейший Тагиарри Большой Сапфир заметил любопытство гостя. В близоруких, чуть прищуренных темных глазах хозяина мелькнула добродушная усмешка.
– Да, – мягко сказал Хранитель, – это Издагмир, Придорожный Город. Здешний люд говорит: "Мы живем тем, что падает с возов проезжих торговцев". Ты ведь не первый раз в нашем городе, верно?
– Был здесь однажды... когда мне было девятнадцать лет...
– Конечно! Об этом отцы детям рассказывают: знаменитый Подгорный Охотник, спасенный богами на Совином капище, стал "помнящим вторую жизнь" и получил в храме новое имя. У нас, в нашем городе!
– Не был я тогда знаменитым. Мальчишка...
– Зато теперь про великого Шенги все бродячие сказители!.. – Тагиарри заставил себя оторвать взгляд от правого плеча собеседника под плащом. – Могу ли я узнать, что мой уважаемый гость намерен делать дальше?
– Ну... доберусь до столицы, повидаю Главу Гильдии. Пока по чужим землям шлялся, порядком задолжал в Гильдию, заодно рассчитаюсь.
Хранитель, лысеющий человечек с грустными глазами и короткой темной бородкой, недоумевающе скривил губы под полоской усов:
– Эти ваши расчеты... как-то я не понимаю! Десятая часть от всего, что продано... Ну, в казну вы каждый год платите, это понятно – там определенная, неизменная сумма. А эта десятая часть – кто же вас проверить может?
Гость усмехнулся, откинувшись на спинку кресла:
– Проверить? Почтеннейший Тагиарри, сам удивляюсь, но платим честно! А в неудачные годы даже переплачиваем, чтобы Глава Гильдии и собратья по ремеслу не догадались, упаси Безликие, что дела идут скверно! Приходилось ли моему господину видеть разоряющуюся знать? Ходят голодными, а последние деньги тратят на дорогие наряды. Так по сравнению с Подгорными Охотниками эти люди – скромные, застенчивые создания! Хвастовство есть одно из первейших качеств Охотника – наряду с болтливостью и нахальством.
Хранитель хмыкнул:
– Хорошо бы мне горожане так налоги платили. Болтливости и нахальства у них предостаточно, а вот как с денежками расставаться... Ну хорошо, увидишься ты с почтеннейшим Лаурушем Ночным Факелом, уладишь все дела, а что потом?
– А потом хочу отдохнуть. Куплю домик на берегу, буду смотреть на корабли, слушать, как шумит море. Когда прискучит безделье, возьму ученика.
– Послушай, – вкрадчиво начал Хранитель (и Шенги подобрался, поняв, что начинается настоящий разговор). – Море подождет, оно с сотворения мира шумит, где шумело, вряд ли Безымянные в ближайшие годы соизволят его передвинуть. И кораблей в порту Аргосмира предостаточно, хватит наглядеться и внукам твоим. Может, задержишься и спасешь один симпатичный городок от большой напасти?
Шенги выжидающе молчал. Хранитель со вздохом продолжил:
– Издагмир – процветающий город, не столько большой, сколько богатый и веселый. Мы исправно платим налоги и узнаем вести из чужих земель раньше, чем они дойдут до столицы. И все это нам дает проезжая дорога. Торговый путь. Посчитай, сколько в Издагмире постоялых дворов, сколько таверн... есть два игорных дома, даже две бани на иноземный манер... ага, улыбаешься – слышал уже, да? У нас больше портных, сапожников, поваров, лекарей, чем надо для здешних жителей. А сколько горожан перекупают товары у чужеземцев и везут в столицу сами! Проезжая дорога – становой хребет нашего благополучия. Убери ее – город захиреет и умрет. Мы это знаем, заезжих любим, уважаем и бережем. Даже штрафы с подгулявших иноземных буянов берем аккуратнее, чем с местных. Или, к примеру, два года назад был случай. С голубиной почтой пришла весть, что в Нарра-до от заразной болезни скончался Светоч, а с ним – грудной малыш, его наследник. В городе стояли три наррабанских каравана – стекло везли, шелк, сушеные фрукты, сладости. Я известил наррабанцев, что у них уже другой Светоч, брат покойного. Ну, вопли, молитвы, задержались купцы на три дня – Светоча оплакивали. Так не поверишь: три дня во всем городе траур был. В знак сочувствия!.. Ну, что на меня так смотришь? Я такого приказа не давал. Велел только закрыть на три дня игорные дома и занавесить во дворце окна черной тканью... Так во всем городе не было окна, в котором ни висел бы хоть клочок черной тряпки! И ни музыки, ни песен!
– Да-а, – протянул Шенги с легким осуждением. – Этак, глядишь, здесь и храмы иноземных богов строиться начнут.
Хранитель смутился:
– Вообще-то есть небольшое святилище Гарх-то-Горха... собственно, не в городе, за стеной...
С невольным восхищением Шенги покрутил головой:
– Ну и городок, храни его Безликие! Такой не впадет в нищету и убожество!
– Не знаю, не знаю! – Хранитель вздохнул, его крупный нос уныло опустился. – Приготовься, начинаю ныть и скулить. Не знаю, чем прогневали мы Безымянных, но на нас посыпались беды, словно Серая Старуха из подола их вытряхнула. Если без подробностей – дорога от Рудного Кряжа до Издагмира подвергается нападениям Подгорных Тварей. Причем все настолько серьезно, что боюсь худшего: купеческие караваны будут искать другой путь, безопасный. А мы... наш город...
– Так чего проще, – усмехнулся Шенги, – взять да пригласить на службу двоих-троих Подгорных Охотников. Послать письмо Главе Гильдии...
– За кого ты меня принимаешь, уважаемый? Я платил деньги не "двоим-троим", а четверым Охотникам, причем Лауруш заверил меня, что в Гильдии они на прекрасном счету. На меня работали братья Нурвеш и Нурбиш.
– А, близнецы! – оживился Шенги. – И впрямь неплохие парни, дело знают.
– Еще старый Айтин Белая Чаша, а в напарниках у него парнишка без имени, из Отребья, прозвище не припомню. У старика в учениках был, недавно надел браслет.
– Айтина не встречал, но слышал много хорошего.
– Они меж собой договорились: одна пара бродит по Подгорному Миру, другая приглядывает за дорогой – истребляет тварей, если вылезут... но это редко бывало. Иногда сопровождали караваны, если купцы просили... тоже нечасто. Признаться, я подумывал, что зря на них деньги трачу.
– Деньги, заплаченные Охотникам, – веско сказал Шенги, – не бывают потраченными зря!
– Да понял я, понял уже! Тогда и понял, когда близнецы из-за Ворот не вернулись.
Шенги горестно распахнул глаза, но сдержался и произнес бесцветным голосом:
– Давно?
– В начале Хмурого месяца. Может, еще появятся?
– Нет, – ровно ответил Охотник. – В Подгорном Мире время течет быстрее. Если до сих пор не возвратились... Очень, очень жалко! Хорошие были парни... нравом такие разные, даром что близнецы!
– Мне особенно Нурвеш нравился – весельчак, пел красиво, – Хранитель вздохнул. – Нурбиш – тот угрюмый, нелюдимый, разговаривать с ним трудно было.
– Да будет милостива Бездна к их душам! Но что их понесло за Врата поздней осенью?
– Не знаю. Нурвеш перед уходом был во дворце, деньги получал за себя и за брата. Мы перебросились парой слов. Он с этаким загадочным видом заявил, что выследил дичь, какая раз в жизни попадается. И чтоб я готовил кошель поувесистее, иначе это чудо в столицу уйдет. И все, больше не встречались.
– Вот такая работа! – не выдержал Шенги. – Вот так и жрет нашего брата Подгорный Мир!