Не царская трапеза, но ей на первый раз больше и не надо. Иначе желудок не справится. После двух недель без маковой росинки во рту, сейчас он сжался и ссохся. Желудочного сока почти не будет – не из чего. Сейчас накормить ее до отвала – лучший способ отправить на тот свет. И довольно мучительно…
Скрежет замка разбудил ее. Она приподнялась на кровати, обернулась – и вздрогнула, увидев меня. По лицу прошла тень.
Она тут же взяла себя в руки, и все же…
Мне понравился ее взгляд. Наверно, так смотрят на оживший кошмар. Стараясь уверить себя, что вязкий ужас прошел, то был лишь плохой сон… но кошмар вот он, перед тобой, никуда не делся.
Может быть, это и хорошо, что тогда в столовой все так сложилось. Что она была пьяна, слаба и так неосторожно и сильно нарвалась на то, что я ей подарил. А потом провалилась в тяжелый сон, от увиденного еще более мутный и болезненный… Картинка глубоко засела в ней. И уверенность в том, что я и с ней сделаю так же, если она меня вынудит.
Тут она заметила сухарь в моей руке, и на ее лице остался лишь звериный голод. Глаза неотрывно следили за огрызком галеты. Она попыталась приподняться и схватить галету, но я толкнул ее обратно на кровать. Слишком слаба. А мне не нужно, чтобы последние силы покинули ее и она отрубилась прямо сейчас.
Нет, сука. У меня другие планы. Уроки надо закреплять.
Я отломил кусочек галеты и сунул ей в губы. Жаркие, они жадно сомкнулись на моих пальцах.
Захрустело. Она тут же попыталась проглотить и сморщилась. Все-таки горло еще не отошло.
Я ломал галету на мелкие кусочки. Совал ей в рот, как собаке. Она глотала, почти не разжевывая.
– Не спеши, разжевывай. В кашицу, иначе в желудке как кирпич ляжет. А мне с тобой возиться некогда…
Она смотрела только на кусочки галеты в моей руке.
– Ты меня слышишь?
Я похлопал ее по щеке. Только когда она подняла глаза на меня, я дал ей следующий кусочек. Дал слизать крошки с моих пальцев.
– Там, у камина… – сказал я.
Она вздрогнула и закашлялась, подавившись. Вскинула на меня глаза и тут же отвела.
Хорошо. Значит, я не обманулся. Урок не прошел для нее даром. Надо лишь закрепить результат.
– Теперь ты знаешь, что с тобой будет. Помни. Попытаешься меня подмять и будешь как та сука.
Она вздрогнула и еще ниже опустила глаза. Ее губы сжались.
– Это ясно? – спросил я.
Она нахмурилась, не поднимая глаз.
– Это ясно? – повторил я громче.
– Да.
– Не слышу.
– Да! – ответила она, но глаз не подняла.
И ее тон мне не понравился.
– Нет, ты не совсем поняла… Я тебе объясню. Есть два варианта. Либо ты дашь мне то, что я хочу… Либо я пробью тебе голову и буду пользоваться тобой без твоего желания, а ты будешь лежать куском мяса, довольная, когда накормят, и бесноваться, когда тебе в вену вольют отвар.
Она дернула головой, будто отгоняла что-то.
Это хорошо, что картинка пустила мощные корни.
– Два варианта, третьего не дано. В любом случае я получу то, что хочу. Простым путем, тихо и мирно, или сложным, с пробитым черепом, крысами и обкусанными ногами. Но получу. Подумай, что хочешь получить ты.
Она не поднимала глаз. По скулам гуляли желваки.
Я отломил кусочек галеты и пропихнул ей в рот, почувствовав влажность губ. Она дернула головой, будто отказывалась… Но голод был сильнее ее. Она приняла кусок из моих пальцев. Но когда я поднес следующий, стиснула губами его краешек, избегая пускать мои пальцы.
– Я знаю, к чему ты привыкла: пользоваться людьми как вещами. Распоряжаться чужими мыслями. Судьбами. Жизнями… Но отныне забудь. Теперь я буду пользоваться тобой. Ты будешь делать то, что я тебе скажу, так, как я тебе скажу и когда я это скажу. Отныне ты никто. Отныне ты вещь. Полезный кусок мяса.
Я сунул ей в рот кусочек галеты, но она сомкнула губы. Крошки посыпались ей на грудь. Кусочек остался в моих пальцах.
– Запомни, – сказал я. – Всего одна атака… Всего одна попытка атаки…
Она молчала, не поднимая глаз.
Мне этого было мало. Урок должен быть закреплен как следует. Так говорил Старик, и он был прав. Тысячу раз прав…
– Мы друг друга поняли?
Она молчала. Лишь теперь она подняла глаза, и если в этих глазах и был страх, то сейчас он отступил перед чем-то иным. Ненависть? Презрение?.. Я не мог разобрать, но это выражение мне не нравилось.
– Мы. Друг друга. Поняли?
Ее губы растянулись в улыбке, но глаза не изменились ни на йоту.
– О, более чем… – мягко сказала она. И вдруг как выплюнула: – Крамер.
Кажется, я вздрогнул. Попытался скрыть это, но не уверен, что получилось. Я мгновенно собрался, пытаясь выкинуть из себя ее ледяные щупальца… Но выкидывать было нечего. Если щупальца и были, то они ушли так же незаметно, как и проникли.
Я пытался унять эмоции, выстроить защиту, но едва мог справиться со страхом.
Две недели назад, когда мы были здесь все вместе, мы называли друг друга по именам. Виктор мог называть меня Храмовником, это в его стиле… Но как она могла узнать мою фамилию?.. Когда? И каким образом она вытащила это из меня? Я ее даже не почувствовал!
Ее улыбка стала под стать глазам. Она приподнялась на локте, а второй рукой вытащила остаток галеты из моих пальцев.
Но донести до рта не успела. Я поймал ее за запястья и тряхнул так, что у нее клацнули зубы.
– Точно поняла? Тогда в следующий раз, прежде чем куда-то войти, спрашивай разрешения!
Она попыталась выдернуть руки из моих пальцев, но я сильнее стиснул ее запястья.
– Вежливо. Робко! И если я не горю желанием с тобой общаться, обходи меня стороной. И старательно отгораживайся. Если я что-то почувствую… Если мне даже покажется, что я что-то чувствую…
– Я вас прекрасно поняла… сударь!
Это старинное "сударь" не могло быть не чем иным, как издевкой, она почти выплюнула слово мне в лицо – и все-таки она не издевалась, я видел это по ее глазам. Ярость душила ее, не оставляя место ничему иному. Ярость на меня и, еще больше, ярость на себя. За то, что вынуждена смириться. За свой страх передо мной. Перед тем, что я ей показал…
Я выдержал ее взгляд. Дождался, пока она перегорит и сломается.
Она опустила глаза. Несколько секунд я сидел, нависая над ней. Расставляя точки. Потом улыбнулся – так же вежливо, как улыбнулась мне она минуту назад, – и, как можно мягче, поднялся. Подтянул сбившееся одеяло, подоткнул ей под подбородок и вокруг плеч.
Неспешно вышел, закрыл дверь на ключ и двинулся дальше по коридору. Размеренным, уверенным шагом. Шаги она может слышать через дверь. Прошел через холл, вошел в столовую – и только тут позволил себе бессильно привалиться к стене, задрав голову в темноту.
Она наползала сверху. Свечи в канделябре догорели, остался последний огарок, огненный язычок едва теплился… Темнота над головой казалась бездонной.
Я позволил себе расслабиться – и телом и волей. Перестал держать оборону. Дал мыслям течь свободно.
Господи… На что я рассчитываю? Разве под силу мне будет справиться с ней, если уже сейчас, когда она только начала приходить в себя… Мне-то казалось, что я всегда почувствую ее касание. Что могу блокировать ее атаку на самых подступах…
Она не должна была вытащить из меня ничего.
Ничего! Даже самые явные эмоции с поверхности моей души, даже тень этих эмоций не должна была ухватить – не то что кусочек памяти!
Я помотал головой.
Спокойно. Только не сдаваться. Это мой последний шанс. Я не должен его упустить. Не могу его упустить! Не надо ее бояться. Опасаться – стоит, бояться – нет. Не надо паниковать.
Легко сказать… Как же ее не бояться, если я даже не почувствовал ее атаки? Я-то думал, такое вообще невозможно. Был уверен в этом! Но она легко…
Я оскалился и стиснул пальцами виски. Спокойно, спокойно!
Не надо сходить с ума. Если это невозможно, значит, должно быть объяснение, как же она узнала мою фамилию. Надо лишь понять – как.
А может быть, она узнала это не сегодня, а раньше? Две недели назад. Но не подслушала, когда мы общались друг с другом, а сама вытащила. Раньше. Когда я шел к ней в подвале. В тот миг, когда она почти заставила меня провалиться в воспоминание, сделав тот чертов кусок памяти живее реальности…
Могла? Какой-то миг она была полной хозяйкой в моей голове. Могла вытащить из меня и имя, и фамилию, и что угодно.
Я невесело усмехнулся. Ну да. Вот так вот. Просто. Элементарно. А ты уже…
Ну и трус. Так легко повелся – на такой дешевый прием. И уже возомнил невесть что. Атаковать она, видите ли, может незаметно… Она обычная чертова сука. Сильная, чертовски сильная, но далеко не всемогущая. Всемогущи – только человеческая глупость и страх. Трусость.
Ну и трус…
Мне было стыдно, но куда сильнее было облегчение. Хорошо, что все обошлось. Но больше таких срывов быть не должно. Когда эта сука будет в форме, она мне таких ошибок не простит. Если, борясь с ней, я еще сам себя буду пугать… Все может кончиться очень невесело.
Я вздохнул. Покачал головой, разминая шею. Плечи ломило, руки отяжелели, как после хорошенькой тренировки. Хотелось под горячий душ, а потом растянуться на кровати…
Нет, дело еще не закончено.
Я встряхнулся и поплелся на улицу. Дождь все моросил. "Козленок" здорово осел под грузом инструментов и всего, что могло послужить ими. Я забрался за руль и завел мотор.
Чтобы добраться до заброшенной деревни, пришлось сделать порядочный крюк – через шоссе. Напрямую в деревню было не проехать даже на "козлике". В дубовом лесу просто не было ни просеки, ни тропинки.