Пятеро отдыхающих плавали на лодке по Волге, когда в моток медной проволоки на корме попала молния. Лодка тут же очутилась в параллельном мире: посреди океана, под тропическим солнцем, рядом с гористым островом, густо поросшим пальмами.
Евгений Лукин, Любовь Лукина
Тупапау, или Сказка о злой жене
Светлой памяти Жени Фёдорова
1
Мглистая туча наваливалась на Волгу с запада, и намерения у неё, судя по всему, были самые серьёзные. Дюралевый катерок сбросил скорость и зарылся носом в нарзанно зашипевшую волну.
- Толик, - жалобно позвал толстячок, что сидел справа. - По-моему, она что-то против нас имеет…
Хмурый Толик оценил исподлобья тучу и, побарабанив пальцами по рогатому штурвальчику, обернулся - посмотреть, далеко ли яхта.
Второе судно прогулочной флотилии выглядело куда эффектнее: сияюще-белый корпус, хромированные поручни, самодовольно выпяченные паруса. За кормой яхты бодро стучал подвесной мотор, но в скорости с дюралькой она, конечно, тягаться не могла.
- Это всё из-за меня, ребята… - послышался виноватый голос с заднего сиденья. Там в окружении термосов, спиннингов и рюкзаков горбился крупный молодой человек с глазами великомученика. Правой рукой он придерживал моток толстенной - с палец - медной проволоки, венчающей собой всю эту груду добра.
- Толик, ты слышал? - сказал толстячок. - Раскололся Валентин! Оказывается, туча тоже из-за него.
- Не надо, Лёва, - с болью в голосе попросил тот, кого звали Валентином. - Не опоздай мы с Натой на пристань…
- "Мы с Натой"… - сказал толстячок, возводя глаза к мглистому небу. - Ты когда кончишь выгораживать свою Наталью, непротивленец? Ясно же, как божий день, что она два часа макияж наводила!
Но тут в глазах Валентина возникло выражение такого ужаса, что Лёва, поглядев на него, осёкся. Оба обернулись.
Белоснежный нос яхты украшала грациозная фигура в бикини. Она так вписывалась в стройный облик судна, что казалось, её специально выточили и установили там для вящей эстетики.
Это была Наталья - жена Валентина.
Впереди полыхнуло. Извилистая молния, расщепившись натрое, отвесно оборвалась за тёмный прибрежный лесок.
- Ого… - упавшим голосом протянул Лёва. - Дамы нам этого не простят.
На заднем сиденье что-то брякнуло.
- Ты мне там чужую проволоку не утопи, - не оборачиваясь, предупредил Толик. - Нырять заставлю…
А на яхте молнии вроде бы вообще не заметили. Значит, по-прежнему парили в эмпиреях. Наталья наверняка из бикини вылезала, чтобы произвести достойное впечатление на Фёдора Сидорова, а Фёдор Сидоров, член Союза художников, авангардист и владелец яхты, блаженно жмурился, покачиваясь у резного штурвала размером с тележное колесо. Время от времени, чувствуя, что Наталья выдыхается, он открывал рот и переключал её на новую тему, упомянув Босха или, скажем, Кранаха.
На секунду глаза Натальи стекленели, затем она мелодично взвывала: "О-о-о, Босх!" или "О-о-о, Кранах!"
Причём это "о-о-о" звучало у неё почти как "у-у-у" ("У-у-у, Босх!", "У-у-у, Кранах!").
И начинала распинаться относительно Босха или Кранаха.
Можно себе представить, как на это реагировала Галка. Скорее всего, слушала, откровенно изумляясь своему терпению, и лишь когда становилось совсем уже невмоготу, отпускала с невинным видом провокационные реплики, от которых Наталья запиналась, а Фёдор жмурился ещё блаженнее…
На дюральке же тем временем вызревала паника.
- Что ж мы торчим на фарватере! - причитал Лёва. - Толик, давай к берегу, в конце-то концов…
- Лезь за брезентом, - распорядился Толик. - Сейчас здесь будет мокро. Ну куда ты полез? Он у меня в люке.
- В люке? - возмутился Лёва. - Додумался! Нарочно, чтобы меня сгонять?
Он взобрался на сиденье и неловко перенёс ногу через ветровое стекло. При этом взгляд его упал на яхту.
- Эй, на "Пенелопе"! - завопил Лёва. - Паруса уберите! На борт положит!
Он выбрался на нос дюральки и по-лягушачьи присел над люком.
Тут-то их и накрыла гроза. Дождь ударил крупный, отборный. Брезент изворачивался, цеплялся за всё, что мог, и норовил уползти обратно, в треугольную дыру. Лёва высказывался. Сзади сквозь ливень маячил смутный силуэт яхты с убранными парусами. Валентин на заднем сиденье старался не утопить чужую проволоку и прикидывал, что с ним сделает промокшая жена на берегу за эту бог весть откуда приползшую тучу.
Но когда ни на ком сухой нитки не осталось - выяснилось вдруг, что гроза не такая уж страшная штука.
- Ну что, мокрая команда? - весело заорал Толик. - Терять нечего? Тогда отдыхаем дальше!..
Совпадение, конечно, но всё-таки странно, что молния ударила в аккурат после этих самых слов.
2
Всё стало ослепительно-белым, потом - негативно-чёрным. Волосы на голове Толика, треща, поднялись дыбом (не от страха - испугаться он не успел). Предметы, люди, сама лодка - всё обросло игольчато-лучистым ореолом. Прямо перед Толиком жутко чернело перекошенное лицо Лёвы в слепящем нимбе.
Это длилось доли секунды. А потом мир словно очнулся - зашумел, пришёл в движение. Лодка тяжело ухнула вниз с полутораметровой высоты, оглушительно хлопнув по воде плоским днищем, затем угрожающе накренилась, встав при этом на корму, и какое-то время казалось, что она неминуемо перевернётся. Лёва кувыркнулся через ветровое стекло и, ободрав плечо о худую наждачную щёку Толика, шлёпнулся за борт.
Этот незначительный толчок, видимо, и решил исход дела - дюралька выровнялась. Толик, опомнившись, ухватил за хвост убегающую за борт брезентовую змею и рванул на себя. На помощь ему пришёл Валентин. Вдвоём они втащили в лодку полузахлебнувшегося Лёву и принялись разжимать ему пальцы. Вскоре он затряс головой, закашлялся и сам отпустил брезент.
- Все целы? - крикнул Толик. - У кого что сломано, выбито? А ну подвигайтесь, подвигайтесь, проверьте!
- Вот… плечо обо что-то оцарапал, - неуверенно пожаловался Лёва.
- И всё? - не поверил Толик.
Он перевёл глаза на Валентина. Тот смущённо пожимал плечами - должно быть, не пострадал вообще.
И тогда Толик начал хохотать.
- Плечо… - стонал он. - Чуть не сожгло, на фиг, а он говорит: плечо…
Мокрый Лёва ошарашенно смотрел на него. Потом тоже захихикал, нервно облизывая с губ горько-солёную воду. Через минуту со смеху покатывались все трое, да так, что лодка раскачивалась.
Но это им только казалось - дюралька танцевала совсем по другой причине. Истина открылась в тот момент, когда друзья перевели наконец дыхание.
Большая пологая волна выносила судёнышко всё выше и выше, пока оно не очутилось на вершине водяного холма, откуда во все стороны очень хорошо просматривался сверкающий под тропическим солнцем океан. Приблизительно в километре от лодки зеленел и топорщился пальмами гористый остров. Ничего другого, напоминающего сушу, высмотреть не удалось.
Дюралька плавно соскользнула с волны. Теперь она находилась как бы на дне водяной котловины. Остров исчез.
Трудно сказать, сколько ещё раз поднималась и опускалась лодка, прежде чем к друзьям вернулся дар речи. Первым из шока вышел Толик.
- Так… - сипло проговорил он. - Попробуем завестись…
3
Да, это вам была не река! Дюралька штурмовала каждую волну, как гусеничный вездеход штурмует бархан. Сначала остров приближался медленно, словно бы нехотя, а потом вдруг сразу надвинулся, угрожающе зашумел прибоем.
Лодка удачно проскочила горловину бухточки, радостно взвыла и, задрав нос, понеслась по зеркальной воде к берегу. Толик поздно заглушил мотор, и дюралька на полкорпуса выехала на чистый скрипучий песок.
Роскошный подковообразный пляж был пугающе опрятен: ни обрывков бумаги, ни жестянок из-под консервов. У самой воды, где обычно торчат остроконечные замки из сырого песка, рассыпаны были редкие птичьи следы. Амфитеатром громоздились вечнозелёные заросли. С живописной скалы сыпался прозрачный водопадик.
- Ребята… - послышался потрясённый голос с заднего сиденья. - Но ведь это не укладывается в рамки общепринятой теории…
- Да помолчи ты хоть сейчас! - взвыл Лёва. - Какая, к чертям, теория? Толик, скажи ему!..
Толик, вытянув шею, смотрел поверх ветрового стекла куда-то вдаль.
- Баньян, - тихо, но отчётливо произнёс он.
- Где? - испугался Лёва.
- Вон то дерево называется баньян, - зачарованно проговорил Толик. - Я про него читал.
Дерево было то ещё. Стволов шесть, не меньше. То ли крохотная рощица срослась кронами, то ли каждая ветвь решила запустить в землю персональный корень.
- Где? Г-где?.. - Лёва вдруг стал заикаться.
- Вон, правей водопада…
- Да нет! Где растёт?
- В Полинезии, - глухо сказал Толик.
- В Поли… - Лёва не договорил и начал понимающе кивать, глядя на баньян.
- Перестань, - сказал Толик.
Лёва кивал.
- Может, воды ему? - испуганным шёпотом спросил Валентин.
Толик нашарил под сиденьем вскрытую пачку "Опала", кое-как извлёк из неё сигарету и не глядя ткнул фильтром сначала в глаз Лёве, потом в подбородок. Лёва машинально щёлкнул зубами и чуть не отхватил Толику палец. Со второй попытки он прокусил сигарету насквозь.
Так же не глядя Толик сунул пачку Валентину, но тот отпрянул и замотал головой - месяц назад Наталья, прочитав статью о наркомании, настрого запретила ему курить.
Лёва перестал кивать. Потом, напугав обоих, с шумом выплюнул откушенный фильтр.
- А чего, спрашивается, сидим? - вскинулся он вдруг.