Светлана отказывалась принять случившееся. Возможно ли? Два человека, с которыми она еще днем болтала и шутила, вдруг ни с того, ни с сего оказываются холодными, бездыханными трупами! И один из этих двух - ее родной, любимый дядя... Нет, она не плакала. Ее глаза были сухи и горячи. Горячи от жжения. Распахнув ресницы, она лишь изумленно смотрела на отца. Или сквозь него. И это немое оцепенение пугало Вадима больше, чем если бы она кричала и плакала навзрыд. Он искал и не находил нужных слов, чтобы утешить ее. Не находил, в первую очередь, потому, что острое предчувствие, возникнув внезапно, не покидало его: Вот оно, началось!
И все же именно ему надлежало взять себя в руки. Ноша, которую он добровольно взвалил на свои плечи, исключала малейшее проявление слабости с его стороны. Календарные странички осыпались с быстротой и неотвратимостью осенней листвы, ни на минуту не позволяя забыть, что колесо истории катит их к краю пропасти. Каждую ночь в своих навязчивых кошмарах он созерцал дно этой пропасти.
Чтобы не оставлять Светлану одну, Вадим старался почаще брать ее с собой. Дочь не могла понять, куда и зачем отец так настойчиво ходит, чего добивается. Сопровождать его было еще большей пыткой, чем оставаться одной дома. На улице она то и дело оглядывалась, нервничала. Ей постоянно мерещилось, что за нею следят, что и она должна умереть так же внезапно и необъяснимо, как это случилось с Андреем и Стасом.
- Да успокойся ты, Светик-Светлячок! - тщетно увещевал Вадим. - Выкинь глупости из головы. При чем же тут ты?
- Не знаю, папа. Но мне страшно. Я спиной чувствую на себе чей-то пристальный, враждебный взгляд. У меня от него мурашки бегают.
- Ну тогда тебе, наверное, лучше несколько дней побыть дома. А я постараюсь не задерживаться.
- Ой, нет! Дома еще хуже! - запротестовала Светлана. Но, видя как помрачнело лицо отца, поспешила смириться: - Не обращай на меня внимания, папка, занимайся своими делами. Мне действительно лучше побыть дома... Но ты ведь не долго, правда?
Оставшись одна, Светлана бесцельно слонялась по комнатам и не могла заставить себя хоть чем-нибудь заняться. Чем больше думала она о двух смертях, тем очевиднее становилась для нее их некая таинственная связь с произошедшим в тоннеле. Они увидели кого-то, кого видеть им не полагалось. Но ведь и она была там! Она первая увидела это! А значит... Неприятная дрожь прошла по телу - озноб, возникший в костях. Такого противного, леденящего тело и душу, холода она еще никогда не испытывала.
Светлане безумно хотелось поделиться случившимся с отцом, но нарушить обещание, данное Андрею, особенно теперь, когда его уже нет в живых, она не могла. Ее захлопнули как шкатулку. Заперли на ключ снаружи, а ключ унесли в другой мир. В шкатулке нет окон. В ней душно, тревожно и одиноко.
А что если для конспирации изменить внешность? - возникла малодушная мысль. Светлана подошла к зеркалу, пытаясь взглянуть на себя как бы со стороны. Темно золотистые крупные локоны лежали на, совсем еще по-детски, хрупких плечах. Мальчишеская фигура, будто и не ей пошел шестнадцатый год. Зрачки такие огромные, что сливаются с темно-синей радужкой в один бездонный колодец. Пухлый рот приоткрыт буквой "О", и даже нос почему-то кажется вопросительным знаком. Лицо бескровное. Не лицо, а черно-белая гравюра под названием "Страх".
- Ну на кого ты похожа? - разозлилась на свое отражение Света. И, подхватив первую попавшуюся книгу, поспешила вон из квартиры.
Она спустилась во двор. Было около семи часов вечера, но солнце и не собиралось покидать небосвод. На детской площадке еще играли дети. Поодаль, на лавочке судачили старушки. Где-то под крышей громко и настойчимо ворковал голубь. Развалясь на боку, жмурилась на солнце тигроподобная рыжая кошка. Толстый веснушчатый парень выгуливал такого же толстого пятнистого боксера. Завидев их, кошка с шипением вскочила и в мгновение ока взлетела на ствол липы. Кругом были люди - обычная, каждодневная, будничная жизнь. Никто из окружающих, преимущественно детей и старушек, не мог вызвать у Светланы подозрений. Под нежными касаниями ветерка листва над головой что-то тихонько нашептывала, успокаивая, баюкая.
Светлана сидела на скамейке с нераскрытой книгой на коленях, бездумно глядя в выгоревшее на солнце летнее небо, изливавшее на нее целебный покой.
"До чего ж хорошо жить на свете! Просто быть и все, - невольно подумалось ей. - Просто видеть Солнце, засыпать и просыпаться вместе с ним. Улыбаться, когда небо сияет и хмуриться если хмурится оно. Вслушиваться в говор листвы, журчанье ручья, голоса людей. Сколько удивительного, волнующего во всей этой кажущейся обыденности."
Впервые подобные мысли посетили ее, когда для мамы весь этот великолепный мир, полный звуков и красок, перестал существовать. И вот теперь снова... Должно быть лишь сталкиваясь со смертью дорогих тебе и близких людей, понимая вдруг, что жизнь конечна, что она может внезапно оборваться в любую минуту, по-настоящему осознаешь ее бесценность.
На другой конец скамейки тяжело и бесцеремонно плюхнулась незнакомая девица. Вздрогнув от неожиданности, Светлана недовольно покосилась на незнакомку. Она выросла в этом дворе и практически знала всех, кто гулял здесь, но эту видела впервые. Конечно и с улицы любой мог забрести в их уютный зеленый дворик.
Девица была тонкая, длинная и бесцветная, как тянущийся из корзины к свету худосочный картофельный росток. Не обращая внимания на Светлану, она вытащила из-за пазухи пушистый живой комочек и стала забавляться с ним.
Демонстративно раскрыв книгу, Светлана попыталась углубиться в чтение, но почувствовала, что перечитывает одну и ту же страницу, не вникая в смысл. Ее внимание привлекала незнакомка. Блеклые, неопределенного цвета волосы рыхлой косой свисали с макушки. Она казалась бледной, даже болезненной. Серый балахон, который и платьем-то не назовешь, делал ее похожей едва ли не на нищенку, если бы не две детали ее "туалета"- небрежно брошенная на скамейку дорогая сумочка из тонкой кожи с узорчатым тиснением и золотой медальон на достаточно массивной золотой цепи поверх балахона.
- Ну же, погуляй немного. Подыши воздухом, - ворковала меж тем девица, опуская своего питомца на скамейку.
Теперь Светлана могла сполна удовлетворить свое любопытство. Вид зверька, беспомощно тыкавшегося в деревянные рейки, настолько поразил ее, что, отбросив книгу, она во все глаза уставилась на диковинное создание. Мордочка у зверька была очень узкая, вытянутая, с прозрачным шариком на конце. Шарик-нос покрывали бесчисленные дырочки или ноздри. Изящные нежные лапки заканчивались гроздью розовых, хрупких на вид коготков с подушечками- присосками на концах. Хвоста у зверька не было вовсе. Прозрачная ноздрястоя носопырка беспрестанно двигалась, обнюхивая скамью.
-Ой, мамочки, что это!?- не удержалась Светлана.
- Это?.. Плут, - ответила незнакомка неожиданно низким, грубоватым
голосом. И равнодушно осведомилась: - Нравится?
- В жизни не видала ничего подобного!- призналась Светлана. - Что это за зверь?
- А шут его знает. - Девица небрежно пожала плечом. И, бросив на соседку по скамейке быстрый, изучающий взгляд, со скрытой завистью проговорила: - Какие у тебя красивые волосы. Как с картинки.
- Волосы как волосы, - отмахнулась Светлана, целиком поглощенная созерцанием зверька.
Луч заходящего солнца, пробившись сквозь листву, коснулся лица незнакомки. Слабенький, утративший дневную силу луч. Болезненно сморщившись, она заслонилась от него рукой.
- Что, глаза болят? - проявила участие Светлана.
- Вот досада. Забыла солнечные очки. - Порывшись в сумочке, девица в сердцах отшвырнула ее.
- Не велика беда. Солнце-то уже садится. А почему он так странно ведет себя?
- Кто, Плут? Безглазый потому что.
- Как это!?.
- Ну как-как, слепой он.
- Совсем-совсем? Как крот?
- ...Ага.
- Бедняжка. Как же он живет? Как находит пищу?
- Не переживай. Без проблем.
- Кусается?
- Не-а.
- А можно его потрогать?
- Валяй.
Светлана с опаской коснулась полосатой шкурки. Шерсть оказалась и жесткой, и податливой одновременно, как иголки у прирученного ежа. Расхрабрившись, она подсунула ладонь ему под брюшко, голое и холодное.
Зверек, ощутив тепло, тотчас доверчиво устроился у нее на ладони, свесив лапки.
- Какой милый, - растрогалась Светлана.
- Ты ему понравилась... Хочешь меняться?
- На что!?
- Я тебе Плута, ты мне свои волосы.
- Скажешь тоже, - обидилась Светлана, возвращая зверька на место.
- Да пошутила я. Бери так. Дарю.
- Тоже шутка?
- Бери, бери, пока я добрая. - "Картофельная" девица впервые улыбнулась. - Тебя как зовут-то?
- Света. А тебя?
- Найт.
- Как?!.
- Найт, - повторила та. И видя ее удивление, объяснила: - Мамина фантазия... Забавно получается. Правда? Ты - свет, я - ночь. Кормить знаешь как?
- Нет, конечно.
- Червяками. Земляными.
Светлана нахмурилась:
- Да где же я их возьму?
- Во дворе под цветами накопаешь. Их полно, где земля жирная. Можно и мухами. Ночными бабочками, термитами, пчелами... А вообще-то он запросто обходится целый месяц без еды.
- Спасибо тебе. Огромное. - Светлана прижала к груди полосатый, шумно сопящий комочек и вскрикнула: - Ой, какой у него нос! Как рашпиль.
- Ты где живешь? - деловито осведомилась Найт.
- Вон в том подъезде. На третьем этаже. Квартира 17, - тотчас сообщила Светлана.