Закончив жеребьевку, они окружили обезглавленное тело Цвиглера и те, кому улыбнулось счастье, положили свои руки на предназначенную им часть трупа. Вновь в тишине послышались жуткие, сатанинские звуки, от которых Ганса прошиб ледяной пот. Словно врата ада приоткрылись на мгновение в том углу, где сидели страшные создания. Ужас душил крестьянина, он чувствовал, что начинает задыхаться, в глазах потемнело…
Когда он очнулся, за окнами светало. В бледных лучах рассвета Ганс разглядел на полу какое-то странное, уродливое безголовое тело. Это был явно не Цвиглер. Труп словно состоял из кусков, принадлежавших разным людям. Одна нога у мертвеца была короче и тоньше другой, живот был узок и худ, а грудь несоразмерно животу широка и вся покрыта язвами. Ганс в страхе закричал, заизвивался, тщетно пытаясь избавиться от веревок.
Слепцы не обращали на него внимания. После обретения новых частей тела их охватило буйное веселье. Те счастливчики, которым выпало что-то получить от убитого Петера, приплясывали посреди комнаты, взявшись за руки.
- Моя новая нога превосходна, лучше не надо! - вопил Руди. - Правда, она чуть длиннее другой, но это неважно. Главное - она совсем целехонькая и на ней можно даже скакать!
- На моей новой правой руке нет ни одной язвы, - вторил ему Килькель, - кожа даже не начала сохнуть! Сколько она мне послужит, как ты думаешь, Николаус?
- До следующего раза, до следующего раза, - смеясь, приговаривал Николаус, которому досталась грудь Цвиглера.
Слепцы же, которым от Петера ничего не перепало, прислушивались к веселью с явным неудовольствием.
- Хватит вам беситься! - пропищал наконец Шютц. - Давайте скорее приступим к разделке второго тела. Мне осточертело ходить с драным животом. Надеюсь, сейчас-то я могу получить новый?
И он впился дрожащими от возбуждения пальцами в живот Ганса. Пустые бельмы Шютца, его сморщенное восковое лицо и гнойная грудь, просвечивающая сквозь лохмотья, повергли крестьянина в неописуемый ужас. Он дернулся, едва не свалившись с лавки…
К Шютцу подошел Зиберт и грубо толкнул в спину. Шютц упал.
- Тебе нужен живот? - с нескрываемой яростью проговорил Зиберт, повернувшись в ту сторону, куда упал Шютц. - А нам всем нужны глаза! Да, мы хотим видеть, но обречены на вечную слепоту, и повинен в этом ты, Шютц!
- Но, Зиберт, - заскулил тот, - зачем вспоминать старое? Это было так давно… Лет пятьсот прошло с тех пор, не меньше…
- Да, - распаляясь, ревел слепец голосом Цвиглера, - мы бродим по миру сотни лет, перебиваясь подаянием. И на эту нищенскую жизнь, на вечное попрошайничество обрек нас ты, Шютц!
- В тот день я выпил лишний стаканчик вина… - дрожащим голосом пролепетал Шютц, ползая на коленях. - Я забыл заклинание для заимствования глаз… Забыл… Я повторял, повторял его весь день и всю ночь, но оно такое сложное, такое труднопроизносимое, что… - Шютц заплакал, - что в тот момент, когда надо было взять новые глаза, оказалось, что я забыл его…
- Забыл! - воскликнул Килькель. - А того человека, которому мы отдали свои души в обмен на заклинания, и след простыл… Где нам теперь его искать?
- Но это был не человек! - взвизгнул Шютц. - Это был сатана в человеческом облике!
Слепцы умолкли. Словно ледяной вихрь промчался между ними, они поежились, зубы их дробно стучали.
- Да, это был сатана, не иначе, - шепотом согласился молчаливый Андреас. Он хромал и картавил, один глаз его был закрыт бельмом, а другой глядел так пронзительно, что мороз продирал по коже…
- Ну и что? - возразил Гюнт. - Кем мы были тогда, когда встретились с ним грозовым вечером у развилки дорог? Нищими, больными, убогими бродягами, наши тела разъедала проказа… Были, считай, наполовину мертвецами… Заклинания, которым он нас научил, не только спасли нам жизнь, но и продлили ее на десятки лет…
- Помните самую первую нашу жертву - подвыпившего прохожего, которого мы подстерегли на дороге и задушили? - подхватил Николаус. - Тогда мы впервые испробовали заклинания на деле. И получили от еще тепленького трупа его руки и ноги, голову и живот. А взамен отдали ему наши изъеденные проказой конечности… До сих пор с удовольствием вспоминаю, как мы в первый раз кидали жребий, - он захихикал, потирая руки. - Мне тогда повезло больше всех. Я получил голову, правую ногу и грудь!
- Мы взяли от трупа все, кроме глаз! - рявкнул Зиберт и с силой выбросил кулак в том направлении, где, по его расчетам, должен был находиться Шютц.
Но вместо Шютца ему подвернулся деревянный чурбак. Зибер взвыл от боли.
- Ну, Шютц, попадись ты мне, безмозглая скотина!
- Если бы у нас были глаза, - продолжал Гюнт, повысив голос, - мы бы не нищенствовали. С глазами мы легко завладели бы здоровыми молодыми телами и разбойничали бы на большой дороге…
- Или стали бы ростовщиками, - подхватил Николаус, вспомнив свое давнее прошлое. - Меняли бы деньги или давали их под проценты!
- Или открыли бы харчевню, - поддакнул Руди. Гюнт в негодовании ударил палкой по полу.
- Каждый из нас запомнил одно из заклинаний, которые сообщил нам хромой незнакомец, - воскликнул он. - Мы запомнили заклинания для заимствования ног, рук, живота, головы… Все вместе мы можем взять у трупа все его тело. Тебе,
Шютц, доверили запомнить заклинание для глаз. И ты подвел. Подвел нас всех. С глазами мы жили бы припеваючи, не мерзли бы под снегом, не мокли бы в лохмотьях под дождем…
- Такое не прощается никогда, - злобно зашипели слепцы. Они окружили Шютца и принялись тузить его кулаками и ногами.
- О! о! о! - вопил Шютц. - Бедный мой живот! Только не по животу!.. Ему больше двухсот лет!.. Из него вывалятся кишки… О!.. о!.. о!..
Зиберт вдруг разразился мстительным хохотом.
- Знаете, что? - рявкнул он. - Если ему нужен новый живот, то он его получит… Там, у забора, лежит здоровая, толстая, только что задушенная баба. Совсем свежая…
Слепцы дружно подхватили его смех.
- Ее живот слишком толст для моего тела… - прохныкал Шютц. - Если вы мне его передадите, то он будет выпячивать… К тому же она, все-таки… женщина!
Слепцы, смекнувшие мысль Зиберта, захохотали еще громче.
- Это будет для тебя хорошим наказанием, гнусный пропойца, - сказал Гюнт. - Тащи его к бабе! Дадим ему новый живот, чтоб не ныл!
- Дадим! - заголосили слепцы, подхватили упиравшегося Шютца и толпой вывалили из дома.
Некоторое время со двора доносились их голоса и тонкий, заливистый вопль коротышки Шютца. Наконец дверь открылась и вновь появились слепцы. Они сразу направились к Гансу. Килькель вытащил из кармана игральные кости.
- Разыгрываем голову, - деловито сказал он. - Кому нужна новая голова?
- Мне! Мне! Я не менял свою семьдесят лет, с нее слезает кожа.
- А я свою - все сто пятьдесят! В ней не осталось ни одного зуба и ввалился нос, как у мертвеца!..
- К чему эти вопросы, Килькель? - рявкнул Руди. - Новая голова нужна пятерым из нас. Бросай скорее кости!
Шатаясь и постанывая, в дом вполз Шютц. Его тело в нижней части было уродливо раздуто - все-таки жена Ганса была женщиной весьма дородной. При маленькой голове, узкой впалой груди и тонких ручках, полный живот и бедра делали Шютца похожим на какого-то чудовищного карлика. Его слабые ножки подогнулись, когда он встал на них, и еле удержали пухлый живот.