- Крис, неужели тебе до сих пор не дают покоя лавры старого болтуна Гомера? Учти, как это символично: он был слепым!
- Ну и что же, зато видел больше, нежели зрячие, - ответил Кристофер. А теперь благодаря именно Гомеровым писаниям мы имеем возможность поднять кубки за нашего славного предшественника, хитромудрого шефа Си-Ай-Си ахейцев сэра Одиссея из Итаки!
Шутка подействовала - в кубках зашипело вино. Как обычно, после первого кубка ели молча. Внизу, в трапезной корчмы, уже слышались голоса дневных посетителей - моряков и портовых клерков. Пояс Фрайзерса и кинжал со стуком свалились на пол. Ингрем наклонился и повесил его на место.
- Слышал я, - с набитым ртом сказал Никол Скирс, - будто ты, Кит, намереваешься бросить службу в Си-Ай-Си.
- Это не слухи, Никол, - поучительно поднял палец Кристофер, - и тебе передали верно. Так что это не слух, а точная информация.
- Но из-за чего ты решил осиротить это весьма уважаемое ведомство? спросил Фрайзерс.
- Агентурная разведка - не мое призвание. Мечтаю о другом.
- О чем?
- Буду писать, ребята!
- Но ведь ты же на протяжении десяти лет работал у нас, к тому же охотно и удачно. Вспомни, сколько раз мы брали верх над испанскими агентами, тайными легатами папы, французской католической лигой, орденом иезуитов! А теперь - все? Как тебя понимать?
- А очень просто. Я считаю, что когда отчизна в опасности, когда ей угрожает иностранная интервенция, обязанность и призвание каждого патриота - стать солдатом! В мирное время - это не обязательно.
- Эх ты, слепой Гомер! - подал голос и Поули. - Легко войти в игру, но трудно из нее выйти…
- Надеюсь выйти из нее так же быстро, как из тюрьмы Нью-Гейт.
- Не забывай, Кристофер, - со значением сказал Поули и тяжело глянул исподлобья, - ты из нее вышел второй раз, а господь бог любит троицу.
Воспоминание о первом заключении всегда угнетало Кристофера, и тут он стал хмурым.
Все произошло тогда из-за высокомерного Томаса Уотсона, склонного к злым шуткам.
Лорду Уолсингему следовало бы приструнить своих подчиненных за их безнаказанные поступки, а особенно Уотсона, потому что шутки его граничили с патологической жестокостью. Достаточно припомнить случай, когда он для развлечения вдохновенно и упрямо вдалбливал одной пострадавшей женщине, мужа которой неожиданно арестовали, что она - внебрачная дочь испанского короля и, значит, наследница короля Священной Римской империи, Испании, Португалии, Нидерландов, Италии, Сицилии, Англии и Шотландии, а возможно, в будущем - даже Франции. Вся Европа - под ее державною рукой! Так не стоит ли ей приказать, чтобы отрубили головы палачам ее мужа? Бедная женщина поверила в эту чепуху и, к радости Уотсона, начала болтать лишнее, вследствие чего и сама попала в тюрьму и чуть не была сожжена. Но в последний момент судьи опомнились и несчастную женщину всего лишь голой выставили под плети палачей на потеху охочих до развлечений уличных ротозеев… Мерзавец этот Уотсон! А он, Кристофер, слишком долго находился на континенте, исполняя под видом путешествующего студента задания Си-Ай-Си, чтобы знать хорошо о внеслужебных развлечениях своих островных коллег. Именно Уотсон, злопамятный и мстительный, втянул Кристофера, который только что вернулся из Шотландии, в хитро замышленное убийство Вильяма Бредли, сына корчмаря в Нортон Фольгейте. Разве знал Марло, что за несколько дней до этого Уотсон, без копейки в кармане, поссорился с Вильямом, потому что тот не дал ему в долг, и запустил ему в голову пустым горшком.
- Кит, ты не забыл еще упражнения с мечом? - спросил тогда Уотсон.
- О чем идет речь? - поинтересовался Марло.
- Надо припугнуть одного дурака.
- Только припугнуть?
- Слово джентльмена!
18 августа 1589 года на Хог-Лейн-стрит произошел тот злосчастный поединок на мечах. Жители улицы начали звать констебля. Но тут появился вооруженный Томас Уотсон, который нанес Вильяму Бредли смертельный удар…
Разные люди работают в Сикрет Интелиндженс Сервис. Негодяи - тоже.
Словно продолжая эти грустные размышления Кристофера, Ингрем Фрайзерс добавил:
- Если бы тогда не было доказано, что Бредли убили при самозащите, ты с Уотсоном качался бы на перекладине. Но наш мудрый шеф, сэр Френсис, посчитал такое зрелище несвоевременным, а, значит, и неуместным.
- Что ж, труд драмодела тоже приносит свой хлеб, - философски заметил Роберт Поули. - Но про что ты собираешься писать, мой любимый Крис?
- А хоть бы про заговор Бабингтона, который завершился казнью королевы Шотландии. Чем не трагедия? - ответил Кристофер и, словно поддразнивая толстопузого Поули, со смехом добавил: - Негативный интриган Роберт Поули собственной персоной, которого популярный театр Джеймса Бербеджа любезно пригласит на исполнение этой ведущей роли.
Сейчас он никого не боялся: дядюшка Энтони готовится к выходу в море!
- В таком случае, Крис, вернемся к Гомеру, - совершенно серьезно и сдержанно сказал Поули. - Троянская война длилась десять лет. Еще десять лет путешествовал, по твоему удачному определению, хитроумный шеф Си-Ай-Си ахейцев сэр Одиссей из Итаки. Дадим Гомеру минимальный срок на сотворение "Илиады" и "Одиссеи" - пять лет. В целом имеем четверть столетия, то есть прошло немало времени, когда тайны уже не имели смысла. А ты собираешься писать о событиях, которые и доныне имеют свое развитие. К примеру, возьмем твою драму "Тамерлан Великий". В ней ты использовал секретный трактат Поля Ива по фортификации, и наши враги, французские католики, дознались, что планы их крепостей выкрадены. Уже за это тебя следовало бы покарать, потому что ты выдал врагам государственную тайну. А нам ничего другого не оставалось, как напечатать французскую "Практику фортификации", хотя она могла бы сыграть куда более значительную роль. Кому это было надо, сэр Гомер?
- Да, все это как-то хорошо укладывалось в пьесу, - неловко пробормотал Кристофер, потому что действительно тогда провинился.
- "Хорошо укладывалось", - буркнул Ингрем и со всего размаху вогнал нож в стол. - Если бы не сэр Френсис, тебя бы самого уложили. Если я не ошибаюсь, с того времени твоим личным цензором - обратите, какая честь! вынужден был стать сам Томас Уолсингем, который первым читал твои рукописи. И я знаю, сколько всего, что "хорошо укладывалось", он повычеркивал!
- Что было, то сплыло! - резко отрубил Кристофер. - Война миновала, мы - победители, и время поэту отложить мушкет и вынуть звонкую лиру из солдатского мешка.
- Красиво говоришь…
- Надеюсь, теперь Томас уже не будет читать-мои произведения.
- Да, возможно, теперь он уже не будет читать, - задумчиво согласился Фрайзерс.
- Черт бы тебя побрал, Крис, вместе со всей твоей писаниной! неожиданно разъярился Никол Скирс. - А я еще слышал, будто ты угрожал членам Тайного совета. Ты мировой парень, и мне просто жаль тебя…
- Не пьяней так быстро, Ник, - сказал Кристофер. - В корчме еще достаточно вина.
- Оставим эту болтовню, а то еще поссоримся, - сверкнул глазами Поули. - Кристофер сам выбрал свою судьбу. Лучше, пока у нас еще есть время, попьем винца и послушаем трагедию "Герцог Гиз". Для писаки нет большего удовольствия, чем прочитать что-нибудь новое друзьям. Верно, Крис?
- Верно, Роб, это давняя слабость нашего брата.
- К слову, сколько у тебя экземпляров?
- Только этот черновик и еще оригинал у Джеймса Бербеджа.
- Разве ты до сих пор не отдал в печать?
- Как-то не пришлось… Так вы будете, наконец, слушать?
- А что ж, послушаем. Читай на наш суд.
- Три судьи - один подсудимый, - пошутил Кристофер и улегся с рукописью на горку подушек.
ТРИ СУДЬИ - ТРИ ПАЛАЧА
Дептфордский коронер Джон Шорт, в противовес своей фамилии, был на редкость высоким, могуче сложенным мужчиной, что много значило при исполнении им нелегких служебных обязанностей слуги ее величества. По крайней мере, один его вид лишал преступников и наименьшего желания оказать сопротивление. Одним словом, кулачищи Джона Шорта снискали в округе больше почета и уважения, нежели его квадратная голова на бычьей шее. Однако его кулачищи были только крайне необходимым дополнением к упрямой бульдожьей челюсти на пол-лица. Если Джон Шорт за что-нибудь принимался, то он держался за это мертвой хваткой, от чего его показательная челюсть еще больше каменела.
Возбужденные крики за дверями вынудили его подняться во весь богатырский рост, и он в своем монументальном величии с достоинством ждал, что же будет дальше.
А дальше настежь растворились двери, и в сопровождении констебля Томаса Доджа в уголовное святилище Джона Шорта ввалилась целая толпа портовых грузчиков и моряков, которые здоровенными, крепкими тумаками подталкивали трех неизвестных с залитыми кровью лицами - безусловно, преступников, которых поймали на горячем. Коронер в этих делах знал толк!
Появление внушительного Джона Шорта сразу прекратило гомон.
- Том, - обратился он к констеблю, словно никого, кроме них, в помещении не было, - это еще что за мешки с костями?
- Убийцы, шеф, - ответил бравый Томас Додж. - В корчме "Скрещенных мечей" они порешили Кристофера Марло, постояльца вдовы покойного добряка Булля. А все эти честные люди, - констебль широко повел рукою, - схватили убийц на месте преступления. Все они - свидетели.
- Так! - резюмируя, изрек Джон Шорт и мудро объявил, чем вызвал значительное оживление среди присутствующих: - Где убийцы, там и палачи. Закон есть закон!
Он подтянул пояс со шпагой и приказал констеблю: