Он пришел в себя лишь перед самым рассветом. Глаза его были закрыты, когда он вспомнил, где находится. Первым, на что он обратил внимание, была тишина. Ни шороха, ни дыхания не уловил его слух. Ни одного звука. Затем появился запах – горячий, медный привкус, который он знал так же хорошо, как и самого себя. Он лежал на холодном камне и попытался подняться. Лишь тогда он сообразил, что пробыл в беспамятстве несколько часов. Все еще не открывая серебряных глаз, Джандер провел розовым языком по губам, ощутил жидкость, от которой исходил этот медный вкус. Что он наделал? Он не хотел знать, но ему пришлось увидеть свои деяния. Медленно золотой волк открыл серебряные глаза.
Он не оставил в живых ни одной из несчастных узниц. Картина этой чудовищной резни казалась каким-то чудовищным карнавалом. Безумные женщины валялись, как разбросанные детьми куклы – некоторые на своих циновках, другие – на камнях: горла у всех были перерезаны, как будто все они пооткрывали вторые рты. Тут и там распростерлись тела стражников, которые сдуру пытались остановить эту мясорубку. Теперь вся камера была красной, а не бледно-серой, как раньше. Казалось, какой-то ребенок беспорядочно разбросал тела, а потом плескал на них пригоршнями малиновый сок.
Джандер глухо застонал. Вампир даже не помнил, как бросался на них. Раньше он часто убивал. Раньше случалось, что он убивал с удовольствием. Но он не знал, что, оказывается, способен на такую бойню. Люди, от которых теперь остались лишь изуродованные тела, не были его врагами. Они даже не были пищей, способной утолить его противоестественный, ужасный голод. Это было бессмысленное убийство, и та часть Джандера, что по-прежнему оставалась эльфом, которая любила свет, музыку и красоту, помертвела.
Ужас, кошмар от того, что он совершил, навалились на Джандера, как земля наваливается на крышку гроба. Убитые вампиром, они обречены стать вампирами. Он не был уверен, что эти убогие станут вампирами – он просто разорвал их на куски, подумал он с черным юмором, а не высосал их кровь. И все же от такой мысли может похолодеть любое сердце – сотня безумных вампиров на ночном берегу Меча.
Джандер перевел потрясенный взгляд на Анну. Тогда он изменил обличье, острые золотые челюсти волка превратились в туман, а потом приобрели обычные черты эльфа. Он обнял тело мертвой девушки, крепко сжимал его несколько минут. Потом нежно уложил труп на солому, постарался счистить с ее лица засохшую кровь. Джандер пытался сделать Анну равной себе, но она не стала пить его кровь. Когда она восстанет через несколько дней уже бессмертной, она окажется лишь слабым подобострастным вампиром – его рабыней. Такой она и останется навечно – рабы никогда не могут стать самостоятельными, пока существует их создатель.
– Ох, Анна, я никогда не хотел этого, – обреченно произнес он. – Смерть была бы лучше.
Вампир-эльф медленно встал, поглядел на трупы, пока взгляд его не наткнулся на то, что осталось от стражника. Он обыскал окровавленное тело, нащупал связку ключей, отпер тяжелую дверь и прошел во вторую большую камеру. Секунду он сомневался, правильно ли поступает, но все же сохранил свое намерение. Джандер вставил огромный ключ в замок, дважды повернул его и толкнул дверь. Большинство сумасшедших мужчин даже не заметили его, хотя некоторые тут же поползли через порог наружу. С криками эльф заметался по камере, размахивая руками, подгоняя узников навстречу свободе. Когда последний безумец покинул камеру, Джандер прошел по отдельным каморкам и отпер их все без исключения, заставив себя отбросить колебания. Теперь приют был пуст, в нем осталась лишь смерть. Вампир вернулся в женскую камеру и в последний раз опустился на колени перед Анной. Он позволил себе единственный прощальный поцелуй – подарок, которого она так боялась при жизни. Потом Джандер вынул факел, закрепленный на стене, и кинул его на солому, устилавшую пол. Огонь быстро разгорелся, но эльф остался еще несколько мгновений, испытывая сомнения.
Вся его жизнь оказалась сломанной. Был соблазн покончить с нею здесь, сгореть плотью вместе с Анной. Эта идея приходила к несчастному вампиру уже несколько раз за последние века, но всегда Джандер отвергал мысль о самоубийстве. Существуют вещи гораздо более страшные, чем вампиры, и Джандер, если умрет, станет таким же чудовищем. Повалил густой черный дым, и эльф поспешил выскочить наружу, на свежий, холодный ночной воздух. Он не хотел видеть, как горит тело Анны, но знал, что это единственный способ направить ее искалеченную душу к последнему приюту.
Джандер бесшумно направился на восток, поглубже надвинув капюшон. Стужа зимней ночи вовсе не пугала его. Прикосновение вампира холодно, если он не насытился, но сами бессмертные никогда не чувствуют холода. Пока он шагал по городским улицам к окраине, позади слышался нарастающий гомон, шум, в городе началась суматоха. Он надеялся, что помощь не придет раньше, чем тело Анны будет полностью уничтожено. Вампир-эльф покинул Уотердип и направился в лес, чтобы отдохнуть. Траву под ногами Джандера покрывала замерзшая роса, но серые сапоги ступали по-прежнему беззвучно. Голые высокие деревья смотрели неприветливо, но эльф прислонился спиной к корявому стволу и поднял глаза в небо. Полукруг луны уже побледнел, готовясь встретить розовый рассвет. У него было не больше получаса до той минуты, когда придется забиться в темноту своей норы.
Предрассветная красота не успокаивала, а наоборот, отталкивала потрясенного вампира. Он был бессмертен, у него не было надежды, что его примут где-либо, что кто-то будет ему рад. Даже Анна отказалась от той живой смерти, что он предложил ей. Тридцать лет она была его единственной надеждой, тем единственным, что придавало смысл его существованию. И вот теперь не осталось никого и ничего. У кого может вызвать хотя бы симпатию вампир?
– Не я выбрал такую жизнь! – крикнул Джандер в пустоту. – Я не заслужил этого! Разве я не страдаю?! Разве нет пощады таким как я?!
Ночь по-прежнему молчала. Она не отвечала ему. Он сжал кулаки.
– Анна! – завопил он, и голос его разнесся по лесу. – Он упал на колени. – Анна! – Он убил то, что любил больше всего. И теперь уже нет смысла доказывать, что он не хотел этого.
Может быть, промелькнула слабая мысль, ты освободил ее. Вампир ухватился за эту последнюю надежду. Он заставил себя вспомнить ее сонное помешательство, и тот гнев, что он направлял на самого себя, та ненависть к собственному бессмертию обратились теперь наружу. Она была красотой, скрашивавшей его жизнь, она была причиной и смыслом его жизни. Теперь у него появилась другая причина. Месть. Джандер теперь был почти уверен, что некто совершил с Анной что-то ужасное, послужившее причиной ее сумасшествия.
Это был грех больший, чем его собственный. Новая решимость наполнила его, он протянул руки к светлеющему небу.
– Услышьте меня, боги! Услышьте меня, силы мрака и боли! Если есть тот, кто заколдовал ее, я найду его. Я уничтожу его. Покарайте меня, если пожелаете, – мои руки запачканы. Но вы не сможете отнять мою месть!
За пять веков бессмертия и двести лет обычной жизни Джандер впервые говорил с таким страданием. Его ярость отравляла слова, и добрая чистая земля Торила сотрясалась от горечи его воплей. Но существовали и другие силы, гораздо более страшные, чем любые, доселе проявляющие себя в Ториле, и теперь они, как нектар, впитывали проклятия Джандера.
Уотердип был морским портом и потому привык к туманам. Но и годы спустя обитатели припортовых кварталов будут вспоминать вполголоса зловещий туман, внезапно сгустившийся в тот день перед самым рассветом. Он накатился с моря, как призрачный огромный корабль. Он был влажным и холодным, но в нем было и еще что-то зловещее. Те, кто уже был на ногах в этот ранний час, попрятались по домам или попадали на дно лодок, пока зловещее облако не прошло над ними. Те, кто еще спал в тот час, рассказывали, что привычные сны сменили неописуемые кошмары. Облако, как будто направляемое кем-то, прокатилось от порта по улицам, ведущим на запад. Оно постепенно миновало верфи, оставив после себя ослепительное утро. Яркое солнце вспыхнуло, как только пропали последние следы странного облака, а закат в тот вечер был особенно великолепен.
Джандер не увидел этого заката над Торилом, как не увидел и последовавшей ясной ночи. Когда накатился туман, он полностью пропал в нем. Его разум был так же затуманен горячими планами отмщения, как был укутан таинственным туманом лес, но вампир сохранил достаточно рассудка, чтобы понять – у него совсем мало времени, чтобы вернуться в пещеру.
Он обернулся летучей мышью и полетел в потайную нору, которую называл домом. Туман закрыл все вокруг. Однако летучие мыши могут ориентироваться по высоким звукам, которые отражаются от препятствий и могут быть уловлены чувствительными ушами. Джандер был удивлен тем, что шорох кожистых крыльев, которыми он взмахивал, не отдавался эхом. Он целеустремленно летел вперед, зло ругаясь про себя, когда в очередной раз казалось, что он потерялся в этом плотном сером облаке. Наконец, через пугающе долгие минуты, он услышал эхо. Джандер спланировал к земле и вновь превратился в эльфа. Туман начал рассеиваться. Он поднимался так же быстро, как и опустился. Открылась полностью изменившаяся земля, и Джандер не мог поверить собственным глазам.
С одной стороны, он вылетел на рассвете. Судя по положению луны, еще не было и полуночи. Эльф нахмурился. Луна тоже была не такой. Когда он видел ее в последний раз, она была полукругом, а теперь в небе сияла полная луна. Даже звезды были совсем не похожи на те созвездия, к которым он привык за века. Все было незнакомо.