Дипольд вскочил с пола, подбежал к гвардейцу. Потребовал объяснений:
- В чем дело, Фридрих?!
Отцовский трабант был хмурым, сосредоточенным, собранным. И явно не расположенным к долгим беседам. Но и Дипольд отступать не собирался.
- В чем дело, я тебя спрашиваю!
- Пока не знаю, ваша светлость. Ворон по доброй воле не залетит в человеческое жилье.
- Если почует труп - залетит, - Дипольд покосился на мечи в руках телохранителя. Оба клинка были заметно иззубрены.
Фридрих пропустил злую остроту мимо ушей. Добавил озабоченно:
- К тому же с этим вороном что-то не так.
- Что?
Этот вопрос Дипольда тоже проигнорировали.
- Я должен идти, - задумчиво пробормотал гвардеец. - Нужно расставить у бойниц арбалетчиков…
- Будешь охотиться на воронье? - фыркнул пфальцграф.
ГЛАВА 7
На стрельбище, обустроенном в небольшом ровном распадке меж каменистых горных склонов, выстраивалась очередная шеренга из десяти человек. Альфред Оберландский в сопровождении нескольких слуг и оруженосцев неторопливо прохаживался за спинами застрельщиков. Поигрывая маклерской оптической трубкой, маркграф осматривал непривычное еще глазу снаряжение и придирчиво наблюдал за выучкой солдат.
Да, тут было на что посмотреть. В руках у каждого стрелка - новый длинноствольный хандканнон, изготовленный в мастератории Лебиуса, и сошка-подставка для ведения огня с упора. На правом плече - подушка, смягчавшая немалую отдачу при выстреле. На боку - сумка с огненным снаряжением. На груди - широкая перевязь с кармашками - тоже для припасов. На поясе - узкий граненый клинок - короче эстока-штехера и кончара, однако длиннее мизерекордии и панцербрехера. Еще не меч, но уже не кинжал, а по сути своей - ни то и ни другое.
В рукопашном бою такой штырь-жало с рукоятью винтообразной формы можно использовать как обычное клинковое колющее оружие, а можно - вкрутив в специальную резьбу на конце ствола - намертво соединить с хандканноном, обратив его тем самым в тяжеловесное, но все же довольно эффективное подобие копья, а стрелка - в пикинера. Еще одно хитроумное и весьма полезное изобретение. Вполне в духе прагсбургского колдуна. "Штих" - так именовал это меч-копье сам Лебиус.
Капитан застрельщиков заметно нервничал. Суетился под пристальным взглядом холодных глаз макграфа, размахивал почем зря своим коротким кончаром и без особой нужды покрикивал на подчиненных, уже занявших позиции напротив мишеней и изготовившихся к залпу.
Мишенями сегодня служили изрядно побитые и расщепленные пулями поленья, выставленные на камнях. Далеко, между прочим, выставленные - на добрых три сотни шагов. Не из всякого арбалета всадишь стрелу в такую цель, да на таком расстоянии. Но магиерские хандканноны настолько же превосходили по дальности и точности боя обычные ручницы и самострелы, насколько новые пушки Лебиуса, установленные на стенах оберландского замка, оказались совершеннее старых бомбард.
И все же к любому новому оружию следовало привыкнуть, приноровиться. И должному обращению с ним надлежало обучиться. А потому специально отобранные лучшие оберландские стрелки, лишь недавно сменившие свои шумные, но бестолковые фитильные ручные бомбарды на дальнобойные хандканноны Лебиуса, неустанно упражнялись в стрельбе. Вот и сейчас…
Положив длинный тяжелый ствол на воткнутую в землю сошку, уперев в наплечную подушку изогнутый плоский приклад и прильнув правой щекой к деревянному ложу, стрелки ждут последней команды капитана. Стоят, чуть пригнувшись. Левый глаз прикрыт, правый - ловит цель крохотным бугорком-мушкой, расположенным над дульным срезом и еще до выстрела указывающим траекторию полета пули.
Все это - и чудовищная длина ствола, и рогатая сошка, и приклад, и мушка - было пока в диковинку. Но самое главное новшество заключалось в том, что для выстрела не требовалось более тлеющего фитиля. Ну, то есть совсем!