* * *
Из соседнего кабинета вышел Андрей, словно ждал. Скользнул безразличным взглядом по женщине и констатировал:
- Так, смена таки пришла.
Андрей Дыров был из того же отдела, что и Виктор Неживой. Из отдела по борьбе с особо опасными преступлениями, между прочим. "По борьбе-с"!
- Я опоздал? - изобразил удивление Виктор.
Время Дырова, как было условлено, заканчивалось в двадцать один ноль-ноль. Сменять его предполагалось кем-нибудь из группы Лобка. Старший группы майор Лобок, недолго думая, закрыл амбразуру самым молодым из своих товарищей, вот каким ветром занесло майора Неживого на ночь в Управление. В шесть утра и его должны были сменить, а до того - развлекай себя, как умеешь. Неживой умел, поэтому никогда не увиливал от подобных просьб. Тем более, вести очередную девку к себе домой ему всё равно было не с руки: отец строгих правил плюс сестра с ребенком, а квартира - три небольшие комнаты. В сущности, никакого дома у майора не было.
Виктор открыл дверь своего кабинета, запустил девку внутрь, приказав ей смотреть в пол и ничего не трогать руками, а сам остался снаружи.
- Тихо? - спросил он. - Или как?
- Пока тихо.
Андрей стоял почти вплотную, сантиметрах вот так в десяти. Была у него привычка - разговаривать, находясь к собеседнику очень близко. Для Дырова - нормально, а всех почему-то раздражало, всех, кроме Неживого.
- Где Батонов?
- В дежурку пошел.
- Вызвали? - встрепенулся майор. - Ты его одного отпустил?
- Он просто так пошел, ты не волнуйся, Витюша. Скучно ему стало.
- Когда Батонову скучно, жди веселья.
Мрачная шутка, потому что именно майор по прозвищу Батонов дежурил сегодня по отделу, а вовсе не Дыров или Неживой. Этот, прости Господи, офицер отзывался на имя Марлен (настоящее, не кликуха) и был "опущенным". Термин такой. В отличие от уголовной фени, опущенными на языке сотрудников милиции были полные мудаки, дурачки местного значения, которые работали в органах исключительно для того, чтобы было кого за водкой посылать. Если у уголовников "опускают" насильно, то тут человек сам себя ставит на место, ведь мудак - он и под офицерскими звездами мудак. Бывает, что опущенным оказывается сынок какого-нибудь начальника, как, например, Марлен Батонов, папаша которого был чином в Следственном управлении. За водкой такого уже не пошлешь, но и дело не доверишь. Вот и появляются во время дежурства "сынков" другие оперативники, якобы случайно в отдел заглядывают, по своим, мол, делам, а на самом деле всё заранее обговорено. Как же без прикрытия-то? Случись чего - этот "дежурный" и сам обосрется (с ним-то хрен), но и весь отдел из-за него в дерьме вываляют.
Слово "обосраться", пардон, тоже всего лишь термин, означающий в переводе "не справиться с заданием, дать промашку". Рабочая формулировка.
- Что слышно? - спросил Неживой.
- А что слышно? Не слышны в лесу даже шорохи. Даже шепоты.
Андрей зевнул - в самое Витино лицо. И не подумал прикрыться рукой, интеллигент. Остро пахнуло несвежим желудком.
- Я про комиссию.
- А я что, про рыбалку? Все по щелям забились. "Панцири" поднимают напряжение, в воздухе пахнет грозой, - Андрей нарисовал перед лицом собеседника энергичный зигзаг, а закончил жест тем, что вяло махнул рукой. - Поганые дела, Витюша. Храповскому кранты. Нашли его водилу, как раз сейчас "колят" мужика.
- Водила настоящий или подставной?
- Откуда мне знать? Вон, у Лобка своего спрашивай, это он у вас в сферах крутится… Достало всё. С каких пор РУОП под "сутенеров" стелется?
- Наклоняют не "сутенеры", а свои же. Забыл, кто в комиссии?
- Шефа жалко.
- Обоих шефов.
- Ну, до Сыча у них руки не скоро дотянутся. Скорее после Храповского за нас возьмутся.
- Не ссы, Дыров, на хрен ты им нужен. "Панцири" сдадут москвичам шефа, с ним пару "борзых", пяток "опекунов", и все будут довольны. Или ты успел в "борзые" записаться?
- Вот-вот, - обрадовался майор Дыров, - даже интересно, кого в "борзые" назначат. Возьмём, например, тебя…
- Меня положь на место.
- Почему? Ты в любимчиках у полковника Храповского. Настоящий адъютант его превосходительства. А ещё в тебя почему-то страстно влюбился один следак из Особой инспекции, я про товарища Конду… Всё, всё, молчу, - дал Андрей задний ход, поймав бешеный взгляд Виктора. - Кстати, слышал я, эта жаба сегодня крупно обделалась.
- Было дело, - с удовольствием подтвердил Неживой.
- Вонища, говорят, на весь зал была, до президиума дошла, до генералов.
- Говну - говново.
- Да ты философ… Конда, конечно, скверная фамилия, не повезло человеку. Говорят, спускался по главной лестнице, как каменный гость… - Дыров посерьезнел. - А если выяснится, кто над ним подшутил?
- Я мечтаю об этом, - спокойно ответил Неживой.
Друг опер хохотнул и потянулся.
* * *
"Друг опер…" "Они были друзьями…"
Пустые слова. Основная масса слов ничего для майора Неживого не значила - "честь", "любовь", "благородство", "семейный ужин", "филармония", - нет, ровным счетом ничего. Он признавал скрытые мотивы, сплетение интересов и конечный результат, а также признавал, кроме своей, чужую силу. Что касается Андрюши Дырова… Тот, правда, не обладал физической силой, достойной упоминания, и вообще, выглядел весьма неубедительно. Был он похож на гриб-дождевик, готовый рассыпаться в пыль, только пни. Или, скорее, на грушу, насаженную черенком вниз на сучковатый изломанный прутик. Он брал другим. Андрей был интеллектуалом, книжки читал и даже, если не врал, изредка ходил в театры. Они вместе учились: сначала в школе, а потом, после институтов, вновь сошлись в Главке, вместе росли на дрожжах тамошнего маразма.
К чему это? К тому, что простые майоры Неживой и Дыров могли себе позволить не только шуршать под кустами, выбирая ягодки смысла из трусливых намёков, но и разговаривать друг с другом откровенно…
"Панцирями" назывались сотрудники Второго отдела, коррупционного. Хорошее словечко, о многом говорит. "Панцирь" - значит прикрытие. Как раз на тот случай, когда, к примеру, над хорошим человеком сгущаются тучи, и надо оградить его от непогоды. Или когда хороший человек безнадёжно тонет, и позарез надо, чтобы он не утянул за собой других хороших людей, - коррупционный отдел тут как тут.
Но случаи бывают разные. Сегодня человек - хорош, а завтра вдруг выясняется - плохой! Плесень, гниль, шлак! Что тогда? "Панцири" добросовестно превращаются в могильщиков, что ж ещё…
Никто не знал, в чём этаком провинился генерал-майор Сычёв, начальник питерского РУОПа, однако, по слухам, комиссия из Москвы приехала рыть землю именно под его креслом. Опять же по слухам, проверка, рядящаяся в форму Центрального управления по борьбе с организованной преступностью, на самом деле направлялась представителями местной госбезопасности, имя которым - "сутенеры". И если до Сыча им пока и впрямь было не дотянуться, то полковник Храповский, один из замов, висел на тонкой ниточке.
Интрига была такова: зама пытались поймать на взятке. Подсадной взяткодатель со спрятанным микрофоном сел в автомобиль фигуранта, где и должен был передать деньги. Храповский, не притрагиваясь к пакету и ни слова не говоря, поехал. "Семёрка" - за ним. Подсадной раскручивал полковника, чтобы получить хоть слово под запись, но тот всё бормотал: "Сейчас, сейчас…". И - неожиданно для всех, - перебросил пакет в окно проезжавшей навстречу машины; та заранее приостановилась, потом рванула и растворилась в городе. Короче, ловить-то ловили, но, как говорится, отсосали.
И вот теперь, если Дыров не ошибся, "панцири" нашли шофёра той второй машины, упорхнувшей с деньгами.
Скверно было всё это…
Потому что отдел, где служили оба приятеля-майора, ходил как раз под Храповским. Хуже того, лично Виктору зам оказывал протекцию, сделав его своим порученцем, о чём каждая сука знала. Так что назначить Неживого "борзым", то есть важной шестерёнкой, крутившейся в механизме коррупции, было как два пальца об асфальт.
Скверно.