Все стали внимательно сравнивать свои следы с вмятинами, оставленными так называемым демоном. Ульвэ был прав: трава была примята хоть и обширно, что свидетельствовало о длительном пребывании возле кустов неизвестного, но неглубоко, четких отпечатков не прослеживалось. Молча переглянувшись, рыцари пошли дальше в кустарник.
– А дьявол-то наш, похоже, сильно торопился, – заявил Трувор, широкоплечий воин, непревзойденный наездник и участник множества рыцарских турниров. – Смотрите, как далеко друг от друга шаги! Такое только если бежишь огромными скачками бывает.
Воины пошли дальше по примятой траве. В одном месте, крот, а может, какая другая местная, живущая под землей живность оставила на земле бугорок из свежей земли. На этом бугорке отчетливо отпечатался след того, кто так напугал Михаса. И это был обычный человеческий след от сапога либо ботинка.
Все сначала молча уставились на след, затем, переглянувшись, обратили вопросительные взоры на Михаса. Общую мысль выразил Трувор.
– Что ни говори, а дьявол обуваться не будет, ему и на копытах хорошо скачется, – с явной долей сарказма заявил он.
– Значит, ты считаешь, что я, словно перепуганная монахиня, которая стоящую в темном углу метлу приняла за злую ведьму, просто так вот взял и от страха не смог отличить человека от нечеловека?! – сорвался на крик Михас.
Повисла тяжелая пауза молчания. Нарушил ее Ульвэ.
– Я думаю, что все мы сильно устали за последние дни. То, как все мы здесь оказались, сильно отразилось в наших душах. Так сильно, что мы, боевые друзья и верные товарищи, с первого дня здесь и до этого момента ни разу обо всем произошедшем ни словом не обмолвились. Наш молчаливый договор, а может, просто страх наших душ и разума лишил нас дарованного господом языка общения…
– Клянусь гробом господним, – перебил говорившего Трувор, – ты заговорил как проповедник! Хотя есть твоя правда! Сдается, слишком мы перепугались этого леса. Ихотяядосихпорневозьмусьутверждать, врайили ад нас занесло, но голод я чувствую, как и раньше. Поэтому предлагаю вернуться на стоянку, набить брюхо остатками вчерашнего кабана, а там уж и порассуждать, что да как.
Речь Трувора, такая непосредственная и привычная еще пару недель назад, сейчас прозвучала для всех так, словно он вдруг заговорил не своим голосом. Трувор всегда был весельчак и балагур, любитель и знаток молоденьких девиц, а иногда и монашек не гнушался. Даже перед смертельным боем любил пошутить, а уж запасов крепких ругательств вообще было не счесть. Только все это было нормальным до этого треклятого леса. Здесь даже он молчал всю неделю и только крепче сжимал в кулаке свое боевое копье, когда была его очередь дежурить. Но именно слова Трувора словно пробудили всех от какого-то морока, продолжавшегося с момента их появления в лесу. Некоторые даже изобразили на своих суровых лицах нечто похожее на улыбки. А еще все почувствовали жуткую усталость, не ту, которая наваливается от тяжелой работы, а ту которая приходит, когда после долгого томительного ожидания смертельного боя тебе сообщают, что враг передумал и увел свои войска.
Стало быть, так и порешили. Гнаться за неизвестным уже не было смысла да, возможно, даже опасно, так что они бодро зашагали обратно.
Подойдя к месту ночного дежурства, они остановились, все невольно вспомнили недавнее перекошенное ужасом лицо Михаса, который шел последним и единственный все время оглядывался по сторонам и не разделял внезапно нахлынувшей всеобщей беспечности.
– Я останусь на посту, – заявил Михас так, словно мальчишка, которого обвиняют в трусости, для доказательства обратного полез в чужой сад, охраняемый злобным псом.
– Оставайся, конечно! – весело пробасил Трувор. – Мясца мы тебе сырого оставим, а лишних гостей от нашей пирушки ты отпугне…
Трувор не договорил. Его прервал сильный тычок локтем Генриха, уставившегося в подножье холма.
– Смотрите! Внизу… – проговорил всегда немногословный Генрих сдавленным голосом.
К подножью холма приближалась группа невиданных воинов. От ног и до шеи они выглядели как обычные люди, но вместо человеческих голов на их плечах находились ужасные морды чудовищ. На монстрах была странная одежда, точнее, можно сказать, что одежды не было вовсе, ее заменяли куски обернутой вокруг бедер кольчуги. Оружие монстров тоже было необычным. Это были либо сильно загнутые на концах тонкие мечи, больше похожие на крюки, либо что-то среднее между кистенем и плетью, у которой хлыстовая часть сплетена из тончайших железных нитей, а на концах один или несколько металлических шаров. Пасти воинов-монстров периодически приоткрывались, и из них быстро высовывались ярко-красные раздвоенные языки, словно чудища пробовали воздух на вкус. Один из воинов катил рядом с собой странное приспособление. Это была труба почти в человеческий рост, опрокинутая на небольшую тележку с колесами. С виду могло показаться, что труба на колесах довольно тяжелая, но монстр, ее кативший, делал это так непринужденно, словно это было просто колесо от телеги.
В центре монстров был один, заметно отличающийся от других. Если бы не ужасная голова с желтыми выпученными глазами и зубастая пасть с раздвоенным языком, то это чудовище вполне можно было бы назвать женщиной, поскольку оно имело более узкие плечи и широкие бедра, а большую женскую грудь даже можно было назвать красивой.
У подножья холма монстры остановились. Тот, что катил трубу, направил ее отверстие на остолбеневших на вершине холма рыцарей. Самка, которую назвать женщиной не поворачивался язык, вышла чуть вперед и подняла вверх левую, не отличавшуюся, как и правая, от человеческой руку.
Все рыцари застыли как вкопанные на своих местах. От ужаса и страха перед увиденным у них сперло дыхание, и они были не в силах даже пошевелиться. Таких демонических чудовищ никто из них не видел даже в кошмарах. Все поняли, что Михасу не почудилось.
Единственным, кто сохранил хоть немного самообладания, был Ульвэ. Его мысли проносились в голове с лихорадочной быстротой: "Неважно, демоны или кто еще, но оружие у них обнажено, значит, готовы к бою. Передвигаются в четком боевом порядке, а не каждый шагает сам по себе, стало быть, к встрече с нами были готовы. Несмотря на худшее положение по сравнению с нашим, находившимся на холме отрядом, кажутся совершенно спокойными и невозмутимыми. Засада? Пока мы шли по следам, нас окружили, а отряд внизу – приманка, чтобы выманить нас вниз с холма? Командует скорее всего предводительница в центре. Остановились по ее команде, и она выходит вперед. Поднимает руку. Готовится дать своим сигнал к атаке?"
– Бей! – неожиданно для самого себя заорал Ульвэ и, быстрым движением опустив забрало и обнажив верный меч, ринулся вниз на предводительницу.
Закаленным в смертельных боях воинам второго приглашения не потребовалось. С шелестящим свистом вылетели из ножен мечи, звякнули металлом опустившиеся забрала, а самый низкорослый из всех воинов, по имени Виктор, быстро зарядил арбалет и припал на одно колено.
И тут грянул гром. Бежавший первым Ульвэ увидел, как из трубы на тележке вырвался огонь и облако дыма. Уши заложило, а через щели забрала обдало теплым воздухом пронесшегося буквально в волоске от головы ядра.
Ядро пронеслось мимо бежавших в атаку рыцарей и в мгновение снесло голову целившемуся из арбалета Виктору, который даже не успел спустить тетиву. Ярко-алый фонтан взметнулся из того места, где только что находилась голова воина, а смертельный снаряд, продолжив движение, ударил прямо в грудь чуть замешкавшегося за спиной Виктора Трувора. Трувор отлетел от мощного удара на несколько шагов назад и, тяжело ударившись о землю спиной и затылком, застыл без движения. Изо рта Трувора потекла кровь.
Нацеленный в своей атаке на предполагаемую предводительницу Ульвэ в мгновение поменял свое решение и обрушился всей мощью на злобного демона, мечущего из своей трубы смертельные ядра. Демон оскалился в злобной ухмылке и занес для удара свой меч-крюк. Но никакой демон не мог тягаться в скорости с непревзойденным мечником уже не существующего ордена меченосцев.
Ульвэ молниеносно широкой дугой слева направо полоснул по открытому животу противника, вернул по дуге меч к правому боку и, чуть развернувшись, выпадом снизу вверх нацелил острие меча под подбородок предводительнице. Расчет был, как всегда, верен, первый противник не успел прикрыться и обрушить свое оружие, а предводительница, не ожидавшая такой стремительности, лишь успела чуть отшатнуться, что не спасало ее от разящего клинка Ульвэ.
Но тут случилось непонятное, Ульвэ почувствовал, что его цепляют крюком за ногу, а делает это не кто иной, как демон, который должен был валяться с распоротым брюхом. Не дотянувшись до предводительницы, Ульвэ распластался на земле, и тут же на его затылок обрушился мощный и тяжелый удар. Глаза залила кровавая пелена.
В полуобморочном состоянии Ульвэ слышал крики своих товарищей, глухие удары, а потом все затихло.
Но нет, он не провалился в забытье, как показалось сначала. Просто сражение закончилось очень быстро. Справа слышится чей-то стон… Надо подняться, обязательно подняться…
Ульвэ, с трудом опираясь руками о землю, смог сесть. Голова гудела, в глазах плыло и рябило, во рту чувствовался противный привкус крови и тошноты. Слева были видны быстро удалявшиеся, а затем скрывшиеся в лесной чаще воины-демоны со своей предводительницей, а справа и чуть впереди навзничь лежали боевые товарищи.
Ближе всего лежал, не подавая признаков жизни, лицом вниз, широко раскинув ноги и руки, Генрих. Недалеко от него, издавая тихие стоны, больше похожие на собачье скуление, находился Михас. Выше на холме было обезглавленное тело Виктора, а за ним с кровавой пеной у рта лежа застыл Трувор.