Пусть я и покривил душой, говоря о расследовании сразу двух преступлений, но на прием Елизавету-Марию наверняка будет сопровождать жених, и что мне – смотреть на них и кусать с досады локти? Не хочу.
– Ты сейчас домой? – спросил я поэта.
Альберт Брандт обернулся к ожидавшим его поклонникам и покачал головой:
– Нет, не думаю.
– Тогда до завтра.
– Прием намечен на четыре часа, – предупредил поэт, – во второй половине дня меня не будет.
– Значит, до послезавтра, – улыбнулся я. – В первой половине дня не будет меня.
Мы распрощались; Альберт повел поклонников своего творчества в ближайшее питейное заведение, а я вышел на улицу, встал на верхней ступени цирка и тяжело оперся на трость. Просто стоял и любовался черной гладью Ярдена, где отражались освещавшие набережную фонари.
– Какая неожиданная встреча! – раздалось вдруг за спиной.
Я обернулся и оказался лицом к лицу со стройным господином в длиннополом плаще и с небрежно намотанным на шею белым кашне.
Бастиан Моран, чтоб его разорвало!
Но спрашивать, какого черта понадобилось от меня Третьему департаменту, я не стал. Вместо этого язвительно улыбнулся:
– Воистину говорят: мир тесен, старший инспектор!
Бастиан Моран заломил в притворном удивлении крутую бровь.
– Уж не послышался ли мне, виконт, сарказм в вашем голосе? – поинтересовался он. – Неужели вы полагаете, что за вами следят?
– Вы не похожи на любителя цирковых представлений.
– И не являюсь тем, кто бездумно тратит людские ресурсы на слежку за столь предсказуемым господином, как вы, – отметил старший инспектор. – Памятуя о вашей дружбе с неким поэтом, я и без того знал, где вас искать. Как проводит время ваш талантливый друг, ни для кого не секрет.
– Вы искали меня по какой-то конкретной причине? – вычленил я из реплики собеседника самую суть. – Неужели арестовали сообщника грабителей?
– Не арестовали, – спокойно ответил Бастиан Моран. – Пока не арестовали, – добавил он, осмотрелся и предложил: – Пройдемся по набережной?
Я отказываться не стал. Мы покинули расходившихся после представления зрителей и зашагали по освещенному газовыми фонарями берегу реки.
– Когда последний раз вы видели дядю, виконт? – спросил вдруг старший инспектор.
– Что-то случилось? – остановился я, опираясь на трость.
– Отвечайте на вопрос! – потребовал Бастиан Моран, враз растеряв всю свою любезность.
Я поморщился и неуверенно произнес:
– С графом я последний раз общался в день налета на банк, старший инспектор.
– А после этого?
– Нет, – покачал я головой. – Пытался с утра дозвониться, но оказалась повреждена линия. Пришлось разговаривать с его поверенным. А что случилось?
Бастиан Моран достал пачку "Честерфилда", закурил и посмотрел на реку.
– На имение вашего дяди сегодня ночью совершено нападение.
– Что с графом? – сразу спросил я.
– Исчез, – коротко ответил старший инспектор. – Вероятно, в момент нападения он отсутствовал дома.
– Экая незадача, – недобро пошутил я и махнул рукой. – Не обращайте внимания, накипело.
– Учитывая имеющиеся между вами разногласия, виконт, я обязан спросить, как вы провели эту ночь.
На миг мне стало не по себе.
– Вы подозреваете меня? В самом деле?
– Мы отрабатываем все версии.
Я рассмеялся:
– На этот раз мне повезло с алиби. Полночи сдавал останки Прокруста сыщикам в китайском квартале.
Бастиан Моран кивнул и ожидаемо уточнил:
– А вторую половину ночи?
– Поехали с Рамоном ко мне. Поднялись на вершину Кальварии, смотрели на город. Приходили в себя. Не каждый день убиваешь легенду, знаете ли, – выдал я заранее согласованную с приятелем ложь и улыбнулся. – И хоть вы можете заподозрить Рамона в желании снабдить меня фальшивым алиби, добраться до загородного имения дяди я никак не успевал при любом раскладе.
– Полагаю, вас не было среди пассажиров ночного поезда, следовавшего в том направлении?
– Нет, старший инспектор, меня среди них не было.
Бастиан Моран последний раз затянулся и выкинул окурок в чугунную урну.
– Хорошо, – непонятно чему кивнул он и замолчал.
– Разрешите вопрос, – произнес тогда я. – Что случилось? Неужели опять неуловимая банда налетчиков?
– Почему вы так решили, виконт?
– Не верю в совпадения.
– Налетчики там побывали совершенно точно, – подтвердил Бастиан Моран. – Отпечатки протектора в грязи у ворот совпадают с теми, что мы сделали ранее.
Я кивнул и отвернулся к реке. По мосту через Ярден ползли огонечки экипажей, развозивших зрителей после представления, и мне вдруг захотелось оказаться в одном из них. Не играть в кошки-мышки с представителем всемогущего Третьего департамента, а ехать домой, к семье или друзьям.
Но мимолетная слабость прошла сама собой, я вздохнул и спросил:
– И теперь вы полагаете, что дядя как-то связан с налетом на банк?
– Я ничего не полагаю, – отмахнулся Бастиан Моран, натягивая лайковые перчатки. – Меня больше интересует чек на десять тысяч франков, выписанный вашим дядей на предъявителя. Как вы заполучили его, виконт?
– Мэтр нажаловался? – усмехнулся я, нисколько этим обстоятельством не удивленный и совершенно точно не напуганный и не выведенный из равновесия. Мне было все равно.
– Нет, – качнул головой старший инспектор, – случайно узнал о поданном вами иске. И знаете, я тоже не верю в совпадения, виконт. На имение вашего дяди нападают, а на следующий день появляется чек на столь крупную сумму.
– Чек был предъявлен к оплате задолго до этого прискорбного происшествия.
– И все же, виконт, откуда он у вас?
Я глубоко вздохнул и задумался, не послать ли докучливого полицейского к черту. Решил, что еще не время, и пожал плечами:
– Граф выписал этот чек для меня в нашу прошлую встречу.
Бастиан Моран многозначительно хмыкнул и попросил:
– Продолжайте.
– Мы заключили сделку: дядя выписывает чек, а я не беспокою его судебными исками по поводу наследства остаток этого года и весь следующий.
– Граф выигрывал тридцать тысяч франков, – продемонстрировал старший инспектор осведомленность о моих финансовых делах, – что получали вы?
– Быстрые деньги.
– И только? Вы получили лишь четверть от потенциального дохода. Это не слишком умно, на мой взгляд. Было что-то еще?
Я подтвердил:
– Было. Эти деньги я собирался потратить на выкуп собственных долгов. Дядя объявляет меня самозванцем, Исаак Левинсон предлагает кредиторам десять центов с каждого франка…
– И деньги остаются в семье? – улыбнулся Бастиан Моран. – Все довольны?
– Не слишком этично, но закон мы не нарушали.
– И что же пошло не так?
– Получить наличные по чеку должен был Аарон Малк, помощник Левинсона. Но сначала на банк напали грабители, потом Прокруст убил самого Левинсона, а Малк исчез с моими деньгами!
– Так вот почему вы искали его! – сообразил старший инспектор, которого вполне убедила логика рассказанной мной истории.
– Дальше вы знаете, – отвернулся я, дабы скрыть невольную улыбку. – Малка мы нашли уже мертвым, до приезда полиции я обыскал тело и обнаружил чек с отметкой об отказе в платеже.
– И отправились выяснять отношения с дядей? – вдруг встрепенулся Бастиан Моран.
– Вздор! – беспечно рассмеялся я. – Действуя через суд, я могу теперь из дяди веревки вить! Закон на моей стороне!
– Вот это и удивительно, – задумался собеседник. – Зачем ваш дядя пошел на столь необдуманный поступок?
– Найдете его – спросите, – пожал я плечами. – Я намереваюсь получить то, что полагается мне по праву. Этого будет достаточно.
Бастиан Моран кивнул и уточнил:
– Виконт, полагаю, Рамон Миро подтвердит ваш рассказ?
Я вновь беспечно пожал плечами:
– Спросите его.
– Всенепременно, – пообещал старший инспектор, отсалютовал мне на прощанье и зашагал по набережной. Вскоре из сквера вывернул крытый экипаж без опознавательных знаков, Бастиан Моран распахнул дверцу, ловко забрался внутрь и укатил в ночь.
Уверен, не устрой его мои ответы, и сейчас я бы катил в этой карете вместе с ним. Но нет – выкрутился, вновь обманул судьбу.
Я сделал несколько глубоких вздохов, успокаивая дыхание, напился из фонтанчика с питьевой водой и облокотился на ограждение набережной.
Как ни удивительно, при разговоре со старшим инспектором нисколько не волновался. Вообще. Все это время перед глазами стоял образ Елизаветы-Марии фон Нальц, в голове звучал ее голос, ощущался тонкий аромат духов. Он никуда не делся и сейчас, и это самым натуральным образом сводило с ума. Хотелось выть на луну или вырвать с тоски собственное сердце.
Ничего подобного я, разумеется, делать не стал. Просто стоял и смотрел на реку.
Стоял и смотрел.
Затянувшие небо облака скрыли россыпь звезд и нарождающуюся луну; теперь окутавшую город темень рассеивали лишь уличные фонари да свет витрин магазинов на противоположном берегу реки. Вдалеке светились в высоте сигнальные огни башен.
Ночью не видно грязи, ночью не видно позолоты. Ночь всех уравнивает в правах.
Она смотрит свысока и на бедных, и на богатых. Любовь не так снисходительна к чужим недостаткам.