* * *
Марция и Гай далеко от опушки не убежали – стояли тут же за березками и смотрели на луг.
– А я тебе говорю – что мы тут хорошего видим? Что, кроме навоза? – спрашивала, еще всхлипывая, Марция. – И всю жизнь будем в этом хлеву торчать, и помрем в этом хлеву, и в навозной куче нас закопают!
– Тихо ты, дура, – отвечал ей на это брат. – Нудишь и нудишь… нудишь и нудишь… и замуж тебя никто не возьмет…
– Так некому же!… А ты – дурак! И никто за тебя замуж не пойдет!
– Больно надо! А ты сметану ночью воруешь!
– Сам ты сметану воруешь!
Они отвлеклись от наблюдения и не заметили, что через луг проскакала на сером своем жеребце фея Моргана, а за ней – свита. Тропинка вывела всадников как раз туда, где стояли брат с сестрой.
Гай и Марция могли бы хоть пригнуться, но им было не до материнских наказов – они дрались. Сестра дала братцу пощечину, брат заехал ей в плечо кулаком. Фея придержала коня и строго приказала прекратить безобразие.
– А что он?!. А что она?!. – услышала в ответ фея.
– Вы со двора Юния Брута?
– Да, госпожа.
– Так это вас не хотят отпускать на службу в замок?
Гай еще только собирался сказать что-то умное, а Марция уже бросилась на колени прямо под конские копыта.
– Возьмите меня с собой, госпожа! – воскликнула она. – Я полы мыть буду, простыни стирать, я умею! Я и большую печку топить умею, и за скотом ходить, только заберите меня отсюда!
– Вот так-то лучше, – сказала фея. – Заберу, конечно. Что тебе тут делать? Громерта, возьмите девицу на круп своего коня.
Марция, поднявшись с колен, направилась было к придворной даме, но ей сказал: "Сюда, милочка!" рыжеволосый паж, и она с изумлением поняла, что паж – переодетая девушка, немногим ее старше.
– Так не пойдет, госпожа! – возразил Гай. – Мать не хочет, чтобы мы шли служить в замок!
– По уговору, замок покупает у деревни все, что дают хлев, птичник, поле и огород, а деревня отправляет парней и девушек на службу в замок, – отвечала фея. – Твоей матери это не нравится, но твой отец Юний Брут подписал уговор. Так что я забираю девицу, а ты передай матери, что через два года и твой черед настанет. Слышишь? И не серди меня!
Гай попятился. О могуществе феи Морганы рассказывали всякое. И смотрела она так грозно, что впору под землю провалиться.
Марция меж тем взобралась на конский круп и крепко обняла фальшивого пажа.
– Скажи им всем, что я больше никогда не вернусь! – крикнула она и добавила из чистой вредности: – А ты дурак, дураком останешься и помрешь на навозной куче!
Гай кинулся стаскивать сестру с коня, но хлыст феи Морганы коснулся его плеча – и парень окаменел. Он лишился не только движения, но и голоса.
Несколько минут Гай мог лишь смотреть, как всадники уезжают по лесной опушке. Потом тело стало оживать.
Сестру увезли уже довольно далеко, когда он окончательно пришел в себя.
Конечно, можно было вернуться к матери, все ей рассказать – и получить знатный нагоняй. Если бы Марция при всех не назвала его дураком, он бы так и сделал. Но его оскорбили при знатных девицах – и он сильно разозлился.
Крестьяне – и вообще-то упрямый народ, а Гай был к тому же сыном Юния Брута, самого норовистого в деревне хозяина, и жену взявшего себе подстать. Поэтому парень без лишних рассуждений отправился в погоню. Всадники были уже далеко – но он их видел, и этого ему пока было довольно.
* * *
Марция редко выезжала из деревни. Пресловутый уговор был заключен еще до ее рождения, и потому она даже на больших ярмарках не побывала. В замок феи Морганы – и то ни разу не сходила, хотя замок стоял неподалеку, в двенадцати милях от дома. А что такое двенадцать миль для крестьянской девицы? Да она их и не заметит, особенно если будет на ходу, как принято у пастушек, плести поясок.
Поэтому Марция вертелась на конском крупе и наслаждалась новым миром, открывшимся перед ней так внезапно.
За полями и рекой был лес, дорога прямо приглашала следовать по ней и часть пути проехать лесом, но въезжать в лес фея Моргана не пожелала, и всадницы, свернув с пути, обогнули его по опушке, разве что около полумили проехали молодой рощицей. Марция догадалась, что это либо Змеиный лес, либо лес Трех Великанов, либо, на худой конец, лес Ночных Свистунов. Вот родители – те знали, где какой, и когда странствующие рыцари забредали в деревню, всегда умели их направить в нужную сторону. А Марция знала только один большой лес неподалеку от дома, да и тот – безымянный. Ходить туда приходилось с опаской – в уговоре было сказано, что деревенские жители могут собирать грибы и ягоды только на опушке.
Наконец добрались до замка. Девица-паж Громерта протрубила в рожок, ей ответили с надвратной башни, опустился мост, и всадницы въехали в замковый двор.
Марция сползла с конского крупа и стояла, озираясь по сторонам. Выходит, здесь ей теперь предстояло жить, в каменных башнях с небольшими окошками… Но здесь все ходят в башмаках – это она приметила первым делом. Женщины, проходившие через двор с корзинами, и женщины, принимавшие коней, и женщины, развешивавшие по стенам какие-то разрисованные полотнища, – все были обуты! Опять же, и одежда у них была добротная, и выкрашена не травками и корнями, а городскими красками, потому такая яркая. Марции захотелось жить тут, с этими женщинами, красиво одеваться, знать все новости здешней жизни, особенно про женихов.
– Лота, отведи Марцию к Балиане, пусть выдаст ей рабочее платье да подгонит по фигуре, – распорядилась фея Моргана. – Она девица статная, вот только руки… тут нужно что-то придумать…
Действительно, широкая исцарапанная и загорелая ручища Марции мало была похожа на белоснежную и изысканную кисть феи.
– Пойдем, – сказала девица Лота. – Мы до вечера должны с тобой управиться.
– Я работы не боюсь, – отвечала Марция, – и переодеваться незачем. Вот эта юбка у меня рабочая, и эта рубаха тоже. Где тут что надо делать?
– До ужина ничего делать не придется, – успокоила Лота. – Я научу тебя ходить и кланяться. А Балиана приготовит платье.
– Кланяться-то зачем?
– В королевском замке на каждом шагу поклоны, а ты будешь в свите дежурной дамы, – объяснила Лота.
– Я – в свите дамы?!
Но этот восторг несколько минут спустя уступил место иному восторгу: Марция увидела свое рабочее платье. Оно было бирюзовое, с длинными и широкими рукавами, с накладным воротником, утыканным позолоченными бляшками и большими круглыми камнями, красными и зелеными, а главное – оно было до пола, не то что крестьянский праздничный наряд, из-под которого чуть ли не весь чулок видно. Выдали ей и мягкие кожаные башмаки с завязками.
– Рукава укорачивать не будем, – деловито сказала Балиана. – А то лапы у нее – как вареные раки. Ну-ка, пройдись… ох, нет, кто же так ходит? Ты ступай ровненько, спинку выпрями…
Марция понятия не имела, что ходит неправильно и что можно ходить как-то иначе. Лота с Балианой гоняли ее немилосердно, показывая правильную поступь и тыкая Марцию кулачками то в поясницу, то в загривок, так что и сами взмокли от усилий. Наконец вроде стало получаться.
– Сядь, – велела Балиана и приладила к ее голове две длинные накладные косы невозможного цвета – почти белые, собственные же волосы Марции убрала под шапочку и еще накрыла сверху вуалью. – Ну, сойдет в полумраке, если не слишком приглядываться.
– Сейчас поедим и в дорогу, – сказала Лота. – Ты, главное, молчи и смотри в пол. Жди меня в трапезной, я скоро…
Она действительно обернулась быстро и пришла в таком же бирюзовом платье, как у Марции, и с такими же сомнительными косами. Более того – в трапезную явились и присели с края длинного стола еще две особы, одетые точно так же, и в одной Марция признала девицу-пажа Громерту.
Ужин был прескверный – не миска каши с поджаренным салом, как привыкла Марция, а какие-то жалкие хлебцы, кусочки сыра, мелко порезанные травки и отвар шиповника.
– Этак я не наемся и работать не смогу, – предупредила крестьянская девица.
– Сможешь, – строго сказала ей Громерта. – А будешь много разговаривать – госпожа уста замкнет.
– Лучше бы сразу замкнуть, – посоветовала Лота. – Вставай, Марция…
Подошла дама в белом наряде, с удивительно белым лицом, каких на свете не бывает. Издали она показалась Марции дивной красавицей. А вблизи оказалось, что ее лицо словно вылеплено из белой глины. Выделялись только красные губы, которые, когда красавица заговорила, почти не двигались.
– Собирайтесь, девы, телега уже подана, – сказала эта странная особа и удалилась, неся свое белоснежное лицо с превеликой осторожностью – как бы от избыточного движения бровей или уст с него не полетели комки белой глины.
Четыре одинаково одетые девицы вышли из трапезной, а потом и из замка. Большая телега стояла уже за подъемным мостом. Дама в белом, госпожа Риона, забралась туда с помощью кучера. Марция пригляделась – и кучер тоже был переодетой женщиной.
– Помажь за ушами, да только не слишком много, – шепнула Лота, вжимая в ладонь Марции стеклянный пузырек.
– А я не оглохну?
– Нет, это для приятного запаха.
Телега тронулась с места, Марция, приноравливаясь к ее колыханиям, вынула притертую пробку, понюхала – и ей стало безумно жарко. Слезы хлынули ручьем, в носу засвербело, звонкий чих сотряс все ее тело, и другой, и третий.
– Этого еще недоставало! – воскликнула дама Риона. – Откуда только привозят таких несчастных дур?