Все-таки невозможность выбора иногда бывает полезной, разом кладя конец колебаниям и просчету вариантов. Через несколько минут я уже спустился по склону и направился по высокой траве в сторону замка, поглядывая на по-прежнему безопасное с виду небо и желая, чтобы оно и впредь оставалось безопасным. И не только небо, но и все остальное, потому что у меня не было никакого оружия. Не мешало бы обзавестись хотя бы палкой. Конечно, какое из палки оружие, да еще в неумелых руках, но все-таки – хоть какая-то видимость защиты. Сломать палку потолще в ближайшей рощице… "Дай, о Кедр, ветвей зеленых, дай мне гибких, крепких сучьев…" Я на всякий случай нащупал в кармане зеленый камешек, вновь погладил его и свернул к деревьям.
… Он, казалось, только тем и занимался, что поджидал меня, сидя под деревом в позе отдыхающего, прислонившись спиной к могучему, подобному колонне, пятнистому стволу и вытянув ноги. В его волосах запутались свернувшиеся трубочками сухие листья, и на плечах его тоже лежали листья, словно он сидел тут, неподвижно, уже очень давно, со времен листопада. На нем была серая рубашка с короткими рукавами и обыкновенные джинсы цвета речной воды в центре городской агломерации, а кроссовки валялись поодаль, рядом с черной сумкой на длинном ремне. Все его вещи были моими.
Мы увидели друг друга, кажется, одновременно, только для меня это было неожиданностью, а для него, вероятно, нет, потому что он сразу приветственно помахал рукой, в то время как я просто застыл на месте.
Потому что я узнал его сразу, вопреки примерам на сей счет из литературы.
– Я ждал тебя, – сказал он, поднимаясь и отряхиваясь от листьев.
– А ты, видно, не очень-то спешил.
Последние слова прозвучали, скорее, как утверждение, чем как вопрос, поэтому я просто неопределенно пожал плечами. Он ведь, наверное, знал все не хуже меня, недаром же мы с ним были так похожи друг на друга. Скорее всего, это и на самом деле был я, только здешний, из мира с равниной и замком.
– Сумку не оставляю, будет мешать, – сообщил он, вновь присаживаясь, чтобы обуться, и глядя на меня снизу вверх. – Еда-питье не проблема. А вооружением обеспечу. Оно, конечно, не панацея, но для сохранения уверенности в своих силах и возможностях вполне годится. – Он раздвинул "молнию" на сумке. – Держи.
Я поймал брошенный в мою сторону черный предмет, повертел в руках. Это было нечто вроде небольшого пистолета с массивной рукоятью и скошенным, чуть утолщенным на конце стволом, коротким округлым стержнем вместо курка и прозрачным пустотелым прямоугольным выступом под рукоятью. Я перевел взгляд на того, кто тоже был мною, – он уже уходил, повесив сумку на плечо.
– Подожди, куда ты спешишь? Может хоть что-нибудь объяснишь? – попытался я его задержать. – Как им пользоваться?
Он на ходу обернулся и с улыбкой посмотрел на меня:
– Разберешься, дело нехитрое. А общаться некогда – мне давно уже пора.
Я стоял со странным пистолетом в руке и провожал его взглядом. И только когда он вышел из рощицы и зашагал по траве, держа путь к каменистому склону, упирающемуся в зеркало, я крикнул вдогонку:
– Ты знаешь, что означает "Иллолли"?
Но он не остановился и ничего не ответил. Не захотел ответить. Или не мог.
Я следил за ним до тех пор, пока он не добрался до вершины холма. Он все-таки обернулся на прощанье, махнул рукой и исчез в зеркале. Растворился в нем. Или просто перебрался на другую сторону. Во всяком случае, исчез из этого мира, выполнив свою функцию. А какую же функцию предстоит выполнить мне?..
За рощицей обнаружилось серое, как небо, озерцо, окольцованное узкой полоской желтого песка. Сквозь непрозрачную воду даже у самого берега ничего не было видно, а произведя осторожную разведку обутой в сапог ногой, я не нащупал никакого дня. Озерцо образовалось или на месте провала в подземные пустоты, или на месте вмятины от падения метеорита, залитой дождями и талыми водами, или заполняло искусственный котлован, вырытый каким-нибудь одичавшим экскаватором. В воде застыло мое неясное отражение с пистолетом в руке.
Озеро было неласковым – и здесь от меня уже ничего не зависело, – но в нем хотя бы можно было отмыть заляпанные засохшими болотными внутренностями сапоги. Положив пистолет на песок и разувшись, я занялся наведением глянца, на всякий случай поглядывая по сторонам. Все по-прежнему было спокойно, и равнина казалась безжизненной. Замка отсюда не было видно, его скрывала еще одна рощица, но он, наверное, находился там, где ему и положено было находиться, – на прибрежном холме. Хотя с чего я взял, что посещение замка добавит мне знания и понимания? А вдруг получится совсем наоборот? Вместо ответов – новые вопросы…
Вероятно, мне не следовало мыть обувь именно в этом пасмурном водоеме. Я натянул сапоги и наклонился за пистолетом, и в это мгновение из озера с плеском вылетело что-то длинное, темное, похожее на распластавшуюся в молниеносном броске змею. Секунду спустя змея обвилась вокруг моей груди, дернула, увлекая в воду, и я, упираясь каблуками в песок, понял, что это не змея, а толстое щупальце неведомого здешнего обитателя. Сила была явно на его стороне, и он непременно утащил бы меня в свои подводные мрачные владения, в пещеру, ведущую прямо к далекому морю, если бы я не успел подхватить пистолет. Преодолев сопротивление стержня-курка, со звоном лопнувшей струны ушедшего в корпус под отчаянным давлением моего пальца, я направил дуло пистолета на лилово-красное шершавое омерзительное щупальце, подрагивающее в предвкушении близкой победы.
"Первый выстрел", – сказал кто-то лишенным эмоций голосом (я готов был поклясться, что голос прозвучал из моего оружия!) – и воздух словно бы слегка дрогнул, и щупальце потеряло свое лилово-красное разноцветье и сделалось почти прозрачным. В следующий миг оно ослабило хватку, перестало тянуть меня в воду, и я, продолжая упираться с той же силой при внезапном исчезновении противодействия, с размаху сел на песок на самом краешке берега, успев заметить, как нечто совсем уже призрачное исчезло под водой. Булькнули два-три пузыря – и озерцо успокоилось.
Оставив позади неприветливый водоем, я еще раз осмотрел пистолет, достойно отразивший первую угрозу. Внутри прозрачного выступа под рукоятью появилась узкая синяя полоска. Я понял, что это регистратор выстрелов или, скажем, счетчик, дублирующий свои звуковые показания визуальными, – это, наверное, на тот случай, если стрелок окажется глухим или не поймет слов. Не попадалось мне что-то раньше такое оружие. Впрочем, мир, подобный этому, мне тоже раньше не попадался.
А в мире, между прочим, становилось светлей. Солнечные лучи прорвались наконец сквозь поредевшую облачную пелену, и равнина стала более уютной. Я шел по шуршащей траве, представляя себя то ли Паганелем, то ли Писарро, полной грудью вдыхал воздух, насыщенный восхитительными запахами летнего луга, и на какое-то время действительно позабыл о всех своих горестях и тревогах. Была не оскверненная еще и не изуродованная присутствием человека зеленая равнина под неведомым солнцем, была тишина и было одиночество.
Отступили на время мои горести и тревоги, остались там, за зеркалом, в мире обыкновенной, но черной луны…
Так я шел то ли час, то ли столетие, обходя рощицы, перешагивая через ручьи, спускаясь в ложбины и поднимаясь на пригорки, и наконец понял, что в окружающем присутствует какая-то странность. Что-то было не так. Сообразил я, в чем дело, довольно быстро. А дело было в том, что хотя прошел я уже немалый путь, башни замка не только не приблизились, но, кажется, даже отдалились от меня. Вероятно, чтобы дойти до цели, ходить тут нужно было как-то по-другому. Или и вообще не ходить, а пользоваться каким-то иным способом преодоления пространства.
Задача была на любителя, поэтому я остановился, призадумался и осмотрелся, вынырнув из грез про Паганеля и Писарро. И увидел поодаль, на скосе лощинки, полузакрытое травой темное отверстие входа в нору или пещеру. Или в берлогу здешнего медведя. Можно было, конечно, сделать вид, что ничего не заметил, но вдруг там-то и таится самое главное? А упустишь время – и кто знает, останется ли этот вход на прежнем месте, и останется ли вообще? Нельзя сказать, что мне нравилось лазить по подземным ходам (правда, в детстве случалось), но выбирать не приходилось. В конце концов, никто не тащил меня сюда на аркане, хотя пришел я сюда все-таки не от хорошей жизни.
Так я стоял и занимался нудным и бессмысленным диалогом с самим собой, бессмысленным потому, что я знал, чем он закончится, и просто тянул время в надежде на какую-нибудь перемену ситуации. Но ситуация не собиралась меняться, и я, вновь погладив камешек – действие чисто ритуальное и, скорее всего, бесполезное – и вытащив из кармана пистолет, побрел к отверстию, подбадривая себя мыслями о том, что оружие в случае чего не подведет.
"Не помню сам, как я вошел туда…" – эта строка Данте проявилась чисто механически в тот момент, когда я, согнувшись, головой вперед нырнул в темноту. Цитат у меня накопилось великое множество еще со времен запойного чтения в стремлении как можно скорее постичь суть вещей. К сожалению (или к счастью?), книги не могли открыть всех истин мира.
Возможно, и не ожидало меня в темноте ничего похожего на мрачные картины Ада, которые прозрел великий итальянец, но что-то ведь все-таки ожидало?..