Может, там найдутся соленые крекеры? Алисия любит их, и они особо не портятся, только сохнут. Завтра, завтра мы это выясним.
— Ты ее видел? — спрашивает Алисия.
Я просыпаюсь от ее голоса; она стоит у окна и смотрит вниз. Надо было задернуть шторы, тогда я проснулся бы от их шороха и успел бы увидеть радость и удивление на ее лице. Теперь поздно. Однако она и сейчас дышит радостным предвкушением, надеждой. Я так люблю, когда она радуется мелочам. Алисия умеет им радоваться, хотя вокруг смерть и боль.
— Хотел сделать тебе сюрприз.
— Спасибо! — растроганно восклицает она.
Но она недолго предается наивной радости и вскоре выгоняет меня из импровизированной постели. Ей не терпится. Иногда мне нравится даже ее нетерпение.
— Ну скорее, скорее! — подгоняет Алисия, выдергивая из-под меня потрепанное одеяло. — Так хочется увидеть, что там внутри!
Подходящую одежду найти просто, ведь повсюду валяется масса вещей. Никто не заботится о подборе по фигуре и размеру, да и стиркой мы не занимаемся — каждые несколько дней берем все новое, стараясь держать себя в чистоте.
Алисия все время расчесывает волосы, чтобы не превратились в колтун. У нас есть флакончик шампуня, но мы пользуемся им лишь раз в неделю. Это правило установил я: предыдущий флакон Алисия извела в мгновение ока.
Я понимаю ее желание очиститься, смыть грязь. Но все же зубной пасты она расходует слишком много. Тюбик почти опустел, а мы пользовались им всего-то месяц. Я, когда чищу зубы, выдавливаю полоску в четверть длины щетки, а Алисия — на всю длину, будто пасты вокруг завались, стоит только сходить за угол и купить новый тюбик. Когда пойдем в лавку, нужно поискать зубную пасту. И мыло. И шампунь, само собой.
Подтягиваю пояс, чтобы не свалились джинсы, — они мне велики на пару размеров. Честно говоря, я их таскаю уже почти три недели, но с виду они не так чтобы очень грязные. У меня есть другие, но они тесны, я в них совсем измучился. Перед уходом надо будет обыскать квартиру, вдруг тут есть более подходящие? Футболок-то всегда с избытком, я иные даже чистые выбрасываю, не надев ни разу, а беру новые, найденные только что. Причем нарочно выбираю самые уродливые и нелепые, чтобы рассмешить Алисию. Например, у меня есть жутчайшая футболка гламурного, розового цвета с надписью: «Не беспокойся, будь счастлив!» Она мне дорога, и я никогда ее не выброшу, сколько бы она ни пачкалась.
— Уже почти готов, осталось шнурки завязать! — обещаю я Алисии.
Та смотрит с нетерпением, притворяясь, будто злится. Она-то всегда спит, не снимая обуви, на случай если придется удирать. И меня постоянно уговаривает делать так же, но я просто не могу спать в ботинках.
— Ты ел? — Когда я принимаюсь за второй ботинок, Алисия протягивает батончик мюсли.
— Лучше посмотрим магазинчик, а потом поедим. Аппетит перебивать неохота.
— Не валяй дурака. — Алисия качает головой. — Это же глупо, сам знаешь.
Да, она права. Я много видел людей, спешивших поесть, но старших вместо этого едой. В подобных местах может оказаться все, что угодно, в том числе и целая толпа шатунов. А встречать опасность лучше на сытый желудок.
Поэтому я послушно принимаюсь за батончик мюсли с черникой. Он засох и жуется с трудом, но ничего лучше у нас нет. Глотаю, едва не давясь, и наконец мы отправляемся в бакалейную лавку.
Двери в таких местах редко остаются целыми. Да и вообще я целых дверей не видел с самого начала всей этой катавасии. Хоть одна створка обязательно окажется сорвана, в особенности на заправках и в продуктовых магазинах.
Пока людей еще было много, грабили вовсю. Иногда я думаю, что больше шансов наткнуться на склад продуктов где-нибудь в заброшенной квартире, чем в магазине, — их просто выпотрошили. Все те места, где люди привыкли находить себе еду, были вычищены, опустошены до последней крупинки. В то время, надо думать, люди и посрывали двери. Тогда их, людей, еще хватало.
И теперь почти все такие места чертовски опасны — шатуны свободно проникают в них и иногда там остаются. Возможно, им по старой памяти нравится сидеть под крышей. А может, причина здесь иная, но я об этом даже думать не хочу. Главное помнить, что в подобных местах, вроде этой лавочки, нужно соблюдать особую осторожность.
У Карсонов были пистолеты. Не знаю, носили близнецы их и раньше, до катавасии, или обзавелись оружием потом, все равно им это не помогло. Так и остались оба на той стоянке, вооруженные и мертвые. Я в жизни не пользовался никаким огнестрельным оружием. К этому делу я не пригоден: дай мне в руки пистолет, скорее собственную ногу прострелю или даже голову. Ведь оружие — не игрушка, да и на спуск нажать не так-то легко. Даже не вообразить, каково это: прицеливаешься, замираешь, стреляешь. На первый взгляд ничего сложного, может, я сам себя запугиваю понапрасну. Так ведь и непросто: пистолет надо взводить… или курок надо взводить? В любом случае оружие надо регулярно чистить, чтобы не заклинило. Видел в кино, как пистолет разбирали для чистки: в нем столько разных деталей, я никогда бы не запомнил, что к чему. А что делать, если и учить меня некому? Да разве в этом можно разобраться самостоятельно? Черта с два!
А еще пистолет производит слишком много шума. Выстрелить — все равно что позвонить в колокольчик, приглашая шатунов на обед, ведь они всегда идут на громкие звуки. Иной храбрец сказал бы: пускай идут, я с ними разберусь! Но это еще как получится. Лучше смыться. Умные люди знают: заметил шатуна — иди прочь, подальше от него, неторопливо и расслабленно. Тогда все обойдется. А выстрели — тебя окружат в мгновение ока, и ты мертвец.