Когг опустился на пол, и сэр Джордж крепче ухватился за леер, ожидая, что корабль ляжет набок, когда свет отпустит его. Судно, однако, стояло прямо, вода по-прежнему вытекала из затопленного трюма, и барон заставил себя отпустить леер.
– Спустите трап, – велел он помощнику капитана.
– Я не… – начал было тот и осекся. – Конечно, милорд. Придется кое-что приспособить, но…
Что– то пискнуло в его горле, и он умолк, не закончив фразы. Сэру Джорджу пришлось сделать чудовищное усилие, чтобы тоже не взвизгнуть, когда незримая рука подняла его над палубой. Он крепче обнял Матильду и услышал испуганный вздох Эдуарда, но мальчик не посрамил его криком, и сердце барона согрела гордость за сына.
Незримая рука была могучей и осторожной, и все же он с трудом перевел дух, снова ощутив твердь под ногами. За ним и его близкими последовали все прочие находившиеся на корабле люди – они перелетали по воздуху, как неуклюжие птицы, судорожно дергая руками и ногами, пока не оказались рядом с коггом, сбитые с толку и перепуганные. Стараясь не выдать обуревавших их чувств, они во все глаза смотрели на сэра Джорджа, ища в нем поддержки и опоры.
– Идите за зелеными светоуказателями, – громко произнес незнакомый голос, и барон вздрогнул от неожиданности.
– Колдовство! – ахнул кто-то.
Сэр Джордж еле удержался, чтобы не перекреститься, – неведомый голос прозвучал прямо у него в ухе, словно кто-то стоял совсем рядом. И еще кое-что странное померещилось сэру Джорджу в этом голосе. Никогда прежде он не слышал такого тембра и… похоже, голос звучал в ушах не только у него одного, но и у всех окружавших его людей.
– Колдовство или ангельская сила, у нас нет выбора. Мы должны повиноваться, – сэр Джордж заставил себя говорить как можно спокойнее. Он предложил Матильде руку, посмотрел на сына, затем обвел взглядом остальных. – Помните, что мы христиане и англичане. Сдается мне, пришел час показать, что это значит и чего мы стоим.
– Славно сказано, милорд! – пробасил отец Тимоти и яростно ухмыльнулся своим спутникам, как пристало скорее лучнику, чем смиренному служителю Божьему. – Если это колдовство, то Господь и Пречистая Дева защитят нас. Если же мы столкнулись с силами дольними, то чего в этом мире не смогут преодолеть англичане?
Послышалось одобрительное бормотание – несомненно, слова Тимоти придали людям уверенности, и сэр Джордж повел их к зеленым огням, мигавшим впереди.
Охватившее его волнение немного уменьшилось, сердце перестало биться, как птица в клетке, страх уже не стискивал грудь железным обручем. Вероятно, это было следствием его неисправимого любопытства, которому он дал волю, позволив себе озираться по сторонам, дивясь и восхищаясь тем, что представало их взорам.
Блестящий пол был сделан из некоего странного сплава, хотя вряд ли хоть один кузнец даже во сне мог мечтать о таком количестве металла. Безусловно, это был металл, нежно звенящий под ногами и блестевший так, как может блестеть только полированный металл. В то же время это была не бронза, хотя цвет сплава наводил на такую мысль. Нет, не бронза, решил сэр Джордж и внутренне ахнул, прикинув, во что могло обойтись создание подобной громадины, ведь он очень хорошо знал, сколько стоит кираса, наручи, самый простой доспех. И все же это гигантское сооружение было сделано из металла…
Заливавший чрево исполина свет тоже был странным. Огни горели неестественно ярко и ровно. Что бы ни питало огонь чудных светильников, это было не масло и не жир. Самого пламени он, впрочем, не видел, словно те, кто соорудил это место, каким-то образом умудрились поймать в ловушку солнечный свет, чтобы потом выпускать его по мере надобности.
Сэр Джордж с удивлением поймал себя на мысли, что всерьез размышляет о создателях этого диковинного сооружения. Проще всего было бы считать это чудо творением колдунов или самого Господа – обычным смертным создать такое было не по плечу. Однако, несмотря на охватившие сэра Джорджа растерянность и страх, в душе его крепла уверенность, что это не Божьих и уж конечно не дьявольских рук дело.
Уверенность эта подверглась серьезному испытанию, когда они, следуя за зелеными огнями, влились в толпу людей, снятых с других спасенных коггов.
Подобно сэру Джорджу, все рыцари и большинство латников, перед тем как покинуть корабли, взяли оружие. Многие лучники держали луки, но тетивы не были натянуты. Что и не удивительно, если учесть, в каком состоянии должны были после шторма оказаться тетивы. Но даже без луков в толпе мужчин, которых было не в пример больше, чем женщин и детей, оружия хватало. Казалось бы, это должно было успокоить сэра Джорджа, но почему-то не успокоило. Напротив, почувствовав странное оцепенение толпы, он ощутил укол тревоги и, стиснув рукоять меча, начал проталкиваться сквозь ряды земляков и соратников.
– О боже! – тихо прошептал он, когда глазам его открылось зрелище, сковавшее страхом сердца англичан.
"Вот тебе и руки смертных!" – подумал он с каким-то странным спокойствием, заставляя себя выпустить рукоять меча и расправить плечи.
Эти… существа стояли строем перед стеной, и существа эти не были людьми. Самые мелкие из них были выше сэра Джорджа не менее чем на фут, а ведь он, будучи пяти футов и десяти дюймов* [178 см.] ростом, считался одним из самых высоких мужчин в экспедиции. Но это было самым малым, самым незначительным различием между стоящими перед толпой англичан существами и любым человеком, когда-либо виденным на своем веку сэром Джорджем.
Все они были двуногими и двурукими, однако на этом сходство чужаков с людьми и кончалось. Да и друг с другом тоже. Впрочем, нет, тут он, похоже, ошибся. Просто существа эти были настолько чуждыми людям, что он не сразу уяснил, что они принадлежат к двум разным видам.
Одни были вооружены огромными двухсторонними секирами и одеты в искусно соединенные стальные доспехи, которые с виду казались сплошными, а не комбинированными из лат и кольчужного плетения, к каким привык сэр Джордж. Несмотря на свой рост, они были почти квадратными, поднятые забрала их шлемов позволяли разглядеть огромные выпученные глаза и узкую щель носа. По обе стороны щель была окаймлена волосообразными отростками, которые гнусно шевелились и изгибались от их дыхания. Широкий лягушачий рот, расположенный под носовой щелью, равно как и выпученные глаза, казался чуть ли не очаровательным по сравнению с мерзкой оранжевой бородавчатой кожей.
Другие существа были облачены в одежду без швов, ярко-красного цвета, с голубыми рукавами и штанинами. Одеяния эти обтягивали их от горла до пальцев ног, но не могли скрыть того, что владельцы их обладали чрезмерным количеством суставов. Казалось, Бог – или дьявол! – понаделал им лишних локтей и колен, при этом кисти рук и стопы их были непропорционально велики. Но еще хуже было то, что остававшиеся открытыми лица обтягивала серовато-зеленая кожа, поблескивавшая мелкими чешуйками, глаза, с вертикальным змеиным зрачком, сверкали как ртуть, а гребни венчали головы с истинно драконьими рылами. Невзирая на столь явное уродство, в драконоподобных не ощущалось ни злобы, ни угрозы, которые источали их бородавчатые соратники.
– Демоны! – ахнул кто-то за спиной сэра Джорджа, и он с трудом проглотил комок в горле. Крепче стиснул рукоять меча и собрал всю свою волю, чтобы не выхватить клинок из ножен.
– Драконы! – воскликнул кто-то еще.
Сэр Джордж набрал полную грудь воздуха, чтобы обрести утраченное спокойствие.
– Несомненно, это драконы, – громко сказал он, стремясь ободрить своих людей и стараясь в то же время не смотреть на бородавочников. Конечно, чешуйчатые существа не были драконами. В конце концов, драконы были земными тварями, а эти – он готов был прозакладывать свою голову – явились из какого-то иного мира. И все же это название им подходило.
"Знакомое не так страшит, как неведомое, и люди меньше будут бояться драконов, чем демонов", – решил он, тщетно подыскивая слова, которые могли бы успокоить его людей.
Он глубоко вздохнул, отчетливо ощущая зыбкую грань между ужасом, привычкой повиноваться, надеждой и отчаянием, – грань, на которой балансировало сознание его воинов. Шаткое равновесие, которое, казалось, могло быть нарушено любым пустяком. И все же не нарушалось, поскольку хорошо обученные солдаты – английские солдаты! – не только сами умели владеть собой, но и воздействовали своим примером на принявших участие в экспедиции родных.
Нынешняя ситуация, впрочем, была столь необычной, что даже англичанам можно было бы простить многое… и слава богу, что ему нечего было прощать своим людям. Что же касается чужаков, то кем бы ни были бородавочники и драконолюди, они, без сомнения, являлись частью той силы, которая создала это исполинское сооружение – "этот воздушный корабль!" – мысленно поправил себя сэр Джордж – и спасла их от неминуемой гибели. Следовательно, пока у них нет причин считать, что эти чудовищные существа настроены к ним враждебно. Если бы они желали людям зла, то могли бы просто не вытаскивать их из моря.
Сэр Джордж ощутил, что молчание затянулось, и, последний раз обняв Матильду, начал протискиваться вперед.
Почувствовав его приближение, люди, которые прежде пялились на уродливых тварей, стали оглядываться. Одни глядели на него с улыбкой, другие облегченно вздыхали, третьи возносили хвалу Господу. Он был столь же помят и потрепан, как и они, но его темная бородка и шрам на правой щеке были хорошо известны тем, кто шел за графом Кэтуоллом или сэром Майклом, не говоря уже о людях, сражавшихся под рукой самого сэра Джорджа. Но граф Кэтуолл, скорее всего, погиб, а сэр Майкл ждал их в Нормандии… Это означало, что теперь сэр Джордж Винкастер сделался предводителем и старшим командиром всех собравшихся здесь воинов.