* * *
– Вы к кому, молодой человек? – спросила Стратонова вахтерша: дородная тетка с малиновым румянцем на квадратных щеках.
– Я? К Юлии Рубцовой. Из триста пятнадцатой.
Тетка окинула его внимательным взглядом. Стратонов внутренне сжался. "Наверное, узнала меня. Прошло всего три года с тех пор, как я бегал к Наталье. Правда, я чаще лазил по пожарной лестнице. Но это осталось незамеченным: я ведь ни разу не попался".
Видимо, черты лица Стратонова показались тетке знакомыми. Она колебалась еще несколько секунд, и, желая отсечь ненужные вопросы, Стратонов сказал:
– Я из милиции. Оперуполномоченный Стратонов Евгений Александрович, – он опустил руку в нагрудный карман рубашки и вытащил красный уголок удостоверения.
Внутри тетки словно что-то щелкнуло. Она изменилась в лице, пытаясь натянуть на него подобие приветливой улыбки.
– А-а-а! Людмила Игнатьевна меня предупредила. Людмила Игнатьевна – это наш комендант, – пояснила она. – Проходите, пожалуйста.
– Спасибо!
Стратонов пересек холл, про себя отметив, что здесь все осталось по-прежнему: тот же продавленный диван, те же шаткие стулья и даже те же самые вечно засыхающие цветы в треснутых горшках.
Он размеренно поднялся на третий этаж, стараясь не потеть. Официальное лицо, обливающееся потом – это как-то неубедительно и жалко выглядит.
Он вошел в коридор третьего этажа. Стены были окрашены в нежно-голубой цвет.
Наталья жила тогда на четвертом, в четыреста шестой комнате. Он всегда пролетал третий этаж, не задумываясь и ничего вокруг не замечая. И только теперь обратил внимание, что на третьем и четвертом этажах стены были покрашены в разные цвета. На четвертом основным тоном был розовый.
"А на первом?" – попытался вспомнить он. Ведь он только что был там, неужели не вспомнит? В бледно-зеленый. Точно. Первый этаж – бледно-зеленый.
Интересно, зачем потребовалось красить разные этажи в разные цвета? Ну, только если кто-то путался в написании цифр, указанных на табличках: "1-ый этаж", "2-ой этаж", "3-ий этаж", и так далее.
Деталь. Мелочь. Но он не придавал ей значения. "Хорош оперативник, не придающий значения деталям", – подумал он и пообещал себе впредь быть внимательнее к мелочам.
Он нашел дверь с номером 315 и постучал. Негромко, но уверенно, чтобы у обитательниц комнаты не возникло никаких сомнений: их беспокоят вовсе не по пустякам.
– Да! Войдите! – послышалось из-за двери.
Стратонов вошел.
– Добрый день! Скажите, могу я видеть Рубцову Юлию… – он помедлил и сказал, – Валентиновну, – переводя взгляд с одной девушки на другую.
Одна была стройная, симпатичная, с заспанным (или заплаканным) лицом; другая, упитанная простушка, смотрела на него безо всякого выражения; примерно как чистильщик обуви смотрит на знак интеграла.
– Это я, – просто сказала симпатичная.
Стратонов улыбнулся и отвесил легкий поклон. Он покрутил головой, озираясь по сторонам, и девушка его поняла – показала на табурет, стоявший рядом со столом.
– Пожалуйста.
– Благодарю.
Стратонов сел, ощущая, как рубашка прилипла к вспотевшей спине: как он ни старался, а подъем на третий этаж сделал свое мокрое дело.
– У нас тут жарко, – оправдывающимся тоном сказала девушка.
– Да, я заметил, – натянуто улыбнулся Стратонов.
Повисла пауза. Пухлая девушка смотрела на него с нескрываемым интересом; словно он приготовился доставать из черного цилиндра лопоухих кроликов.
– Я из милиции, – сказал Стратонов. Эти слова он говорил настолько часто, что перестал уже видеть в них какой-то смысл. – Оперуполномоченный Стратонов Евгений Александрович. Я буду заниматься вашим заявлением.
Юля сразу как-то подобралась; она взяла куртку от спортивного костюма, валявшуюся на кровати, и накинула на плечи.
– Да. Очень хорошо.
– Не могли бы вы поподробнее рассказать мне о том, что случилось? – Стратонов достал блокнот и приготовился записывать.
Сначала Юля говорила сбивчиво и путано. Время от времени она смотрела на толстушку, и та утвердительно кивала. Постепенно Юля успокоилась и смогла рассказать об исчезновении соседки довольно связно.
Стратонов поблагодарил ее, сказал, что заглянет еще в триста четвертую, где проживала Эльвира Латыпова, и попрощался.
Ему удалось боком дойти до двери – так, чтобы девушки не видели мокрую рубашку на спине. Затем он быстро прошмыгнул в коридор.
В триста четвертой его ожидал менее радушный прием. Однако он и не рассчитывал на гостеприимство.
Он быстро заполнял блокнот и украдкой смотрел на часы: надо еще успеть в деканат.
– Ну что ж, спасибо. Вы мне очень помогли.
Он вышел в коридор и внезапно поймал себя на мысли, что сейчас он уже не смущался своей потной спины. И дело было не в том, что она вдруг высохла – просто… Просто Юля Рубцова выглядела… Нет, наоборот. Он не хотел выглядеть перед ней…
"Одним словом, она тебе понравилась, так?" – сказал какой-то ехидный внутренний голос.
– Ну, уж это чересчур, – он вдруг заметил, что говорит вслух.
Стратонов обернулся. В коридоре никого не было. И даже если бы кто-то был: кому какое дело? Может, его слова относились к двум пропавшим девушкам?
"Надо идти в деканат. Взять фотографии и домашние адреса. Позвоню родителям и узнаю: вдруг они вернулись домой? Или не делать это сегодня – чего понапрасну беспокоить предков? Нет, придется. Ну, в крайнем случае, подожду до вечера. Да. Это самый правильный выход. Подожду до вечера, вечером снова загляну в общежитие, узнаю, вернулись ли девушки. Если нет – тогда позвоню. Или все-таки завтра?".
Он знал, почему хочет еще раз зайти в общежитие. Но не хотел себе в этом признаваться.
Стратонов спустился по лестнице – степенно и важно, как и подобает официальному лицу – и, расправив плечи, пошел через холл.
У плексигласовой будочки – нерушимого рубежа общежитского целомудрия – переминалась с ноги на ногу какая-то коротышка. Ее маленькое носатое лицо было усеяно темными, словно чаинки, веснушками. Она что-то говорила дородной тетке.
Стратонов прошел мимо них и уже собрался толкнуть тяжелую входную дверь, но услышал фразу, которая обожгла его, как удар хлыста.
– Ну да! – скулила коротышка. – В шесть утра ушла на пробежку и до сих пор не вернулась… Ну откуда я знаю, где она может быть так долго? Извините, но десять часов подряд не бегают…
Стратонов застыл на месте, как боксер, пропустивший тяжелый удар, затем медленно развернулся. Похоже, ему было рано уходить из общежития.
– Девушка! – сказал он носатой коротышке. – Я из милиции. Оперуполномоченный Стратонов Евгений Александрович. Расскажите мне, что случилось, – эти слова вылетели из него автоматически; он даже не успел задуматься, что хочет сказать.
Они присели на продавленный диван, и коротышка, задыхаясь от волнения, словно это она, а не ее соседка, бегала десять часов подряд, поведала Стратонову о загадочном исчезновении Марины Дроздовой.
– На какой факультет она поступала?
Алена Шилова собиралась на исторический, Эльвира Латыпова была одержима физикой.
– На мехмат.
Стратонов понимающе кивнул. Марина Дроздова оказалась математической дивой.
– Сходите в отделение милиции, подайте заявление об исчезновении подруги. Укажите свои данные и номер комнаты. Я занимаюсь этим делом, и если мне потребуется дополнительная информация, я с вами свяжусь.
Он встал и с озадаченным видом вышел на улицу. А дело-то принимало совсем дурной оборот. Тут уж точно не до Крыма. Спасибо Блинникову! Сглазил. "У меня дурное предчувствие…".
Стратонов покачал головой и с сожалением цыкнул.
– Ну что же? В деканат!