Парень вел себя так смело, будто Юля уже сказала "да", хотя она не успела вымолвить ни слова.
– У меня пиво кончилось, – сказала она, показывая пустую бутылку. Пока он болтал, она незаметно выпила все.
– Для любящих сердец это не преграда, – парнишка крепко взял ее за шею и впился в губы.
Она дала ему время, прежде чем попробовала отстраниться. Секунд пять, не дольше – но все же лучше, чем ничего. От ординатора она, помнится, в первый раз отбивалась куда настойчивее.
– Отныне и навеки я ваш покорный слуга, странствующий рыцарь Павел Синицын, – склонился парень в почтительном поклоне.
– Юля, – ответила она.
– Ну, уж коли мы преодолели ненужные условности естественным путем, может быть, хлебнешь из моей чаши? Я ведь все равно на работе, – он отдал ей свою едва начатую бутылку, и Юля после недолгого колебания взяла.
– Не жалко? – ехидно спросила она. – Хозяин вычтет из зарплаты?
– А я и есть хозяин, – спокойно ответил Павел. – Подпольный алкогольный магнат – но! В свободное от работы время. А основная моя профессия – странствующий рыцарь.
Он снова перепрыгнул через прилавок.
– Передай соседке – пусть всегда присылает тебя за сигаретами. Насчет экзамена не беспокойся – что-нибудь придумаем. Приходи завтра в это же время – получишь подробные инструкции. Идет? – он снова подмигнул ей – озорно и лукаво.
– Конечно.
Юля взглянула на часы и поняла, что уже непоправимо поздно – начало первого. "Еще не успела поступить, а уже возвращаюсь черт знает когда. Что подумает обо мне бабулька, сидящая на вахте?".
– Ой, я пойду, Паша, – засуетилась она.
– Сигареты не забудь, – он протянул ей пачку "Винстона" и две десятирублевки, которыми она собиралась расплатиться.
– Спасибо! – Юля торопливо открыла дверь.
Колокольчик мелодично звякнул.
Парень проводил ее взглядом.
– После экзамена я тебя трахну. Можно было бы и завтра… Но после экзамена ты будешь теплее. Это уж точно.
Он облизнул сухие губы, поправил резинку, стягивающую хвост, и врубил плейер на полную громкость.
* * *
Юля быстро добежала до общежития. Бабка, божий одуванчик, сидела в маленькой будочке с плексигласовым стеклом и читала книжку в мягкой обложке. На обложке были россыпи красных сердец (козыри – черви!) и сладкая до тошноты картинка: черноволосый набриолиненный красавец, раздувая ноздри, прижимал к себе пышногрудую блондинку, от истомы лишившуюся чувств.
"В жизни все не так", – подумала Юля. – Тебя заводят в процедурную, или в ординаторскую, или в опустевшую столовую, и…". Одним словом, не так.
Бабулька кутала костлявые плечи в пуховый платок. Она укоризненно взглянула на Юлю поверх очков и, стараясь придать тонкому голоску хотя бы минимальный оттенок строгости, сказала:
– Что ж ты, деточка, так поздно? А впрочем – дело молодое.
И помахала сухонькой коричневой ладошкой. Юля так и не поняла, что это должно было означать: отпущение вполне простительных для молодости грехов? Или сигнал – проходи? В любом случае, задерживаться не стоило: большой палец бабульки держал книжку раскрытой прямо на середине. Наверняка там полным ходом развивались амурные события: дело шло от случайного касания кончика шелкового платья к страстным пожатиям пальцев. Еще сто страниц, и настанет время для первого поцелуя – безусловно, САМОГО первого в жизни героини (изнасилование злобным отчимом в возрасте девяти лет – не в счет), и потому – незабываемого и головокружительного.
Ее высокий ординатор ухватил сразу за грудь. Даже не ухватил – больно и неумело ущипнул, приняв ее вскрик за признак мгновенного возбуждения. Поцелуи были потом, но вовсе не головокружительные, а слюнявые и чмокающие. Юля удивилась, что она так легко об этом вспоминает: без привычного удивления – "как же я могла?" – и легкого чувства брезгливости.
Может, дело было в смешном парне с конским хвостом? Вряд ли. Скорее всего, в двух бутылках пива "Миллер лайт" – роскошь, которую постовая сестра из Ковеля не могла себе позволить. Да плюс пачка сигарет в подарок – дома она такие не курила, а в Александрийске приходилось "держать фасон": как-никак, поступает в университет.
Юля быстро пробежала пустынный холл и поскакала вверх по лестнице. Третий этаж. Триста пятнадцатая комната. Она ворвалась в комнату, как судебный пристав – даже не постучав.
Ксюша одиноко сидела на кровати и что-то медленно жевала. Лицо ее лоснилось, к пухлым губам прилипли крошки.
Внезапно Юля почувствовала, как маленькая беспричинная радость, тихо булькавшая в ней, куда-то испарилась.
– А где Алена? – спросила она, предчувствуя ответ.
Кровать Алены так и стояла – идеально заправленная, на одеяле лежала раскрытая "История средних веков", а из-под подушки торчал синий уголок блокнота.
Ксюша сделала мощное глотательное движение, которому позавидовал бы пятиметровый удав, покраснела от натуги и произнесла:
– А ты разве не встретила ее? Я думала, что вы вместе куда-нибудь пошли. Поесть. Или поразвлечься. В таком большом городе… – она многозначительно закатила глаза.
– Алена так и не приходила? – глухо сказала Юля.
– Нет. Даже не показывалась.
Юля развернулась и молча вышла из комнаты. Ксюша закричала ей вслед:
– Постой! Куда ты? – но Юля не слушала.
Она спустилась вниз, в холл, и подошла к сторожевой будке, в которой бдительная бабулька то и дело лазила морщинистым пальцем под очки, смахивая набегавшие слезы. Что-то там, в книге, произошло: то ли героиня узнала о смерти любимой морской свинки, то ли героя озадачили заявлением, что у него – простатит и неполное опущение левого яичка в придачу.
Юля нагнулась к окошечку в плексигласе.
– Послушайте! Эй, послушайте!
Бабулька перевернула книжку и положила ее на стол.
– Чего тебе, красавица? – она чуть было не сказала Элен. Или – Сюзан. Или как там звали главную героиню.
– У нас соседка пропала. Ушла уже давно и до сих пор не вернулась. Я не знаю, что делать. Скажите, что делают в таких случаях?
Бабулька пожала плечами; кисточки, свисавшие с краев платка, смешно дрогнули.
– Ну, а что делают в таких случаях? Вам, молодым, виднее, что делают. Ничего. А в наше время – обязательно женились. Вот так вот. Если девушка не приходит ночевать – значит, дело серьезное. Тут уж – совет да любовь.
– Постойте… Вы не поняли. Она пропала, говорю же я вам. Она приехала поступать в университет, никого в этом городе не знает. Ушла за хлебом и не вернулась. Может, с ней что-то случилось?
Лицо у бабульки приняло мечтательное выражение.
– Случилось… Деточка, рано или поздно это со всеми случается. Ты подожди до утра, не паникуй. Сколько себя помню, отсюда еще никто не пропадал. К сожалению, все возвращались. Да ты сама-то во сколько заявилась? Пяти минут не прошло. Ну? Пусть уж соседка твоя погуляет, не волнуйся так. А я комендантше не скажу. Не бойся. Зинаида Васильевна никого еще не выдавала.
Бабулька нагнулась к окошку.
– Вот Любка… Сменщица моя, Любовь Ивановна, та может. Ты при ней даже не вздумай опоздать. В одиннадцать – двери на замок, и до свидания. А я – бабка добрая. Чего уж там? Дело-то молодое, – она погладила книжку. Набриолиненный мачо вздрогнул от ее прикосновения.
Юля кивнула и снова пошла к лестнице. "Ладно. Если до утра не придет – пойду к комендантше. Пусть вызывает милицию".
* * *
Оскар Пинт проснулся оттого, что услышал чей-то сдавленный крик. Он вскочил на кровати и, даже не успев как следует продрать глаза, потянулся к тумбочке за сигаретами.
– А! – голос показался ему знакомым. Тот же самый голос, который разбудил его. Ему потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, что это он кричал во сне.
– Фу!
Он встал и немного походил по комнате. Прикосновение босых ног к прохладным половицам действовало успокаивающе.
– Черт! Кажется, я схожу с ума! – он сделал еще один круг и вернулся к кровати. – Правда, мне не в первой, – сказал он уже спокойнее.
Сон… Конечно же, его встревожил сон. И этот… Рыцарь. Но теперь он видел его другим. Совсем другим.
Молодым, сильным, красивым; верхом на сытом, сером в яблоках, могучем жеребце. И никакого снега.