- Но ведь не здесь же, мистер Рентелл, я дома не принимаю… - Клифтон оторвался от своих клеток с канарейками, не скрывая раздражения, но, увидев лицо Рентелла, смягчился. - Ладно, что с вами стряслось?
Пока Клифтон мыл руки, Рентелл начал рассказывать:
- Скажите, доктор, возможен ли одновременный гипноз больших групп людей и известны ли подобные случаи вам? Я имею в виду не сеанс гипнотизера в театре, а ситуацию, когда всех членов некоего небольшого сообщества - например, всех жителей нашего гостиничного комплекса - можно было бы заставить поверить в то, что полностью противоречит здравому смыслу.
Клифтон перестал мыть руки.
- Я думал, что вы обратились ко мне по профессиональному вопросу. Я врач, а не шаман. Что вы еще затеяли, Рентелл? В прошлый раз это был праздник в саду, а сейчас - уже массовый гипноз? Советую вам поостеречься.
Рентелл покачал головой:
- Никого я не хочу гипнотизировать, доктор, боюсь, что такая операция уже произведена. Не замечали ли вы чего‑то необычного в поведений своих пациентов в последнее время?
- Никаких отклонений от нормы, - ответил Клифтон сухо. Он смотрел на Рентелла с растущим интересом. - Так кто же занимается массовым гипнозом? - Когда Рентелл, замявшись, показал на потолок, Клифтон глубокомысленно покивал: - Понятно. Какой ужас…
- Именно так, доктор. Я рад, что вы меня понимаете. - Рентелл подошел к окну и показал на сторожевые башни. - Напоследок, доктор, если вы не возражаете, я хотел бы кое‑что для себя прояснить. Вы видите сторожевые башни?
Клифтон помедлил, сделав было непроизвольное движение в сторону своего медицинского саквояжа, лежащего на столе. Затем снова кивнул:
- Конечно.
- Слава Богу. Вы снимаете с моей души камень. А то я было начал думать, что я один такой. Можете себе представить, Хэнсон и Бордмен башни не видят! И я совершенно уверен, что никто из сидящих на крышах людей - тоже, иначе их оттуда как ветром сдуло бы. Я убежден, что все это работа Совета, хотя представляется маловероятным, чтобы их власти хватило для… - Он умолк, почувствовав, что Клифтон пристально смотрит на него. - В чем дело? Доктор!
Клифтон быстро вытащил из чемоданчика рецептурные бланки.
- Рентелл, предусмотрительность - основа любой стратегии. Важно остерегаться опрометчивых шагов, потому мой вам совет - сегодня отдохните. Ну, а эти таблетки помогут вам заснуть…
Первый раз за несколько дней он отважился выйти на улицу. Взбешенный, что доктор провел его, Рентелл брел к дому миссис Осмонд, решив найти хотя бы одного человека, кто все‑таки видит сторожевые башни. Он уже забыл, когда на улицах было так много народу, и все время приходилось быть начеку, чтобы не столкнуться с прохожими. Над улицами, подобно военному судну, с борта которого должен быть высажен апокалипсический десант, возвышались сторожевые башни, но никто их, похоже, не замечал.
Рентелл прошел мимо кафе - непривычно было видеть террасу, заполненную людьми, - затем увидел ярмарку Бордмена около кинотеатра. Оттуда доносилась музыка, веселые полотнища флагов развевались в воздухе.
Метров за двадцать до дома миссис Осмонд Рентелл увидел, как она, в большой соломенной шляпе, выходит на улицу.
- Чарлз! Что ты здесь делаешь? Я не видела тебя так давно, что уже начала беспокоиться.
Рентелл взял у нее ключ и вставил обратно в замок. Закрыв за собой дверь, он постоял в полутьме холла, переводя дыхание.
- Чарлз, да что же стряслось? Тебя кто‑то преследует? Дорогой, ты ужасно выглядишь. Твое лицо…
- Бог с ним, с моим лицом. - Войдя в гостиную, Рентелл подошел к окну, поднял шторы и удостоверился, что сторожевые башни не исчезли. - Сядь. Извини, что я ворвался таким образом, но сейчас я все тебе объясню. - Он подождал, пока миссис Осмонд неохотно уселась на диван, затем облокотился на каминную полку, собираясь с мыслями.
- Ты не поверишь, но последние дни были каким‑то сплошным кошмаром, а в довершение ко всему я только что оказался полным идиотом в глазах Клифтона. Господи, мог ли я…
- Чарлз!
- Умоляю, не перебивай - у меня нервы и так на пределе… Это какое‑то безумие, но почему‑то я, кажется, единственный, кто сохранил рассудок. Я понимаю, что произвожу впечатление сумасшедшего, но все, что я говорю, - чистая правда. Почему это так, я не знаю; и хотя мне страшно, то только потому, что я чувствую: они переходят в наступление… - Он подошел к окну. - Джулия, что ты видишь из окна?
Миссис Осмонд сняла шляпу, беспокойно поежилась и, прищурившись, посмотрела в окно.
- Чарлз, что же все‑таки происходит? Мне нужно надеть очки…
- Джулия! Когда раньше ты смотрела из окна, очки тебе не требовались. Что ты видишь?
- Ну, дома, сады…
- Так, что еще?
- Дерево…
- А небо?
Она кивнула:
- Да, вижу, там как будто дымка? Или у меня что‑то с глазами?
- Нет. - Рентелл утомленно отвернулся от окна. Впервые его охватила непреодолимая усталость. - Джулия, - мягко спросил он, - ты не помнишь сторожевые башни?
Она медленно покачала головой:
- Нет, не помню. Где они были? - На ее лице появилось тревожное выражение. - Милый, что с тобой?
Рентелл заставил себя выпрямиться:
- Не знаю… - Он провел по лбу рукой. - Ты вообще не помнишь башни? - Он указал на башню, глыба которой виднелась в окне. - Вон там была одна… над теми домами. Мы всегда смотрели на нее. Помнишь, как мы опускали шторы в комнате наверху?
- Чарлз! Осторожнее, тебя могут услышать. Куда же ты?
- На улицу, - произнес он безжизненным голосом. - Нет смысла оставаться в помещении.
Он вышел из дома. Пройдя метров пятьдесят, услышал, как она зовет его, и быстро свернул в переулок.
Он чувствовал, что над ним возвышаются сторожевые башни, но не поднимал глаз выше дверей и оград, внимательно вглядываясь в опустевшие дома. Время от времени ему попадались дома, где жили люди, семья обычно в полном составе сидела на лужайке, и то и дело его окликали по имени, напоминая, что занятия в школе сегодня начались без него. Воздух, свежий и бодрящий, был пронизан необычайно ярким солнечным светом.
Минут через десять Рентелл понял, что оказался в незнакомой части города, и совершенно потерялся; единственными ориентирами оставались сторожевые башни, но он все еще не поднимал на них глаз.
Он шел по кварталам бедняков, где по обеим сторонам узких улиц возвышались огромные мусорные кучи, а дряхлые деревянные заборы еле держались между домами‑развалюхами. Многие дома были одноэтажные, потому небо казалось здесь более широким и открытым, сторожевые башни, тянувшиеся до горизонта, напоминали сплошной палисад.
Он подвернул ногу и, хромая, еле дотащился до ближайшего забора. Рентелл взмок и распустил узел галстука; немного придя в себя, он стал изучать лабиринт окрестных домишек в поисках выхода.
Над головой что‑то мелькнуло. Заставляя себя не смотреть вверх, Рентелл перевел дыхание, стараясь справиться с охватившим его странным головокружением. Внезапно наступившая тишина повисла над землей, она была настолько полной и оглушительной, что казалось - возникла неслышная, пронизывающая все музыка.
Сзади послышалось медленное шарканье шагов по булыжной мостовой, и Рентелл увидел старика в черном поношенном костюме и рубашке апаш - того самого, что обычно слонялся у Публичной библиотеки. Старик плелся прихрамывая, руки в карманах - почти чаплиновский типаж; время от времени он вскидывал водянистые глазки к небу, будто искал там что‑то потерянное или забытое. Рентелл смотрел, как старик пересекает пустырь, но прежде, чем успел окликнуть его, тот уже скрылся за стеной разрушенного дома.
Опять что‑то сдвинулось над его головой, затем последовало еще одно резкое - он заметил его краем глаза - движение, потом в воздухе что‑то быстро замелькало. Щебенка у ног Рентелла мерцала отраженным светом, и внезапно небо заискрилось, словно там открывались и закрывались окна. Затем, также внезапно, все снова замерло.
Изо всех сил сдерживаясь, Рентелл выждал последнее мгновение. И поднял голову: сотни башен висели в небе подобно гигантским колоннам. Дымка исчезла, и башни были видны с небывалой доселе четкостью.
Насколько он мог видеть, все наблюдательные окна были распахнуты. Молча, не двигаясь, наблюдатели смотрели на него.
Перевод В. Гопмана
Последний берег
* * *
По ночам, лежа на полу разрушенного бункера, Травен слышал шум волн, разбивавшихся о берег лагуны, - словно где-то вдали прогревали двигатели гигантские самолеты, застывшие у края летного поля. Воспоминания о длительных ночных рейдах над японской территорией заполняли его первые месяцы на острове видениями охваченных пламенем, падающих бомбардировщиков. Когда организм ослаб под натиском бери-бери, эти кошмары прошли, и теперь шум прибоя напоминал лишь об огромных валах, обрушивающихся на Атлантическое побережье Африки близ Дакара, где он родился, и о том, как он ждал вечерами родителей, глядя из окна на дорогу от аэропорта. Как-то раз, еще весь во власти этих воспоминаний, Травен проснулся на своем ложе из старых журналов и вышел к дюнам, закрывавшим от него берег.
В холодном ночном воздухе хорошо видны были "летающие крепости", брошенные среди пальм за ограждением запасного посадочного поля метрах в трехстах от бункера. Травен брел по темному песку, уже забыв, в какой стороне берег, хотя атолл был всего-то около километра в ширину. На вершинах дюн причудливо клонились в разные стороны высокие пальмы, похожие в полутьме на знаки некоего таинственного алфавита. Весь остров, казалось, был исписан какими-то загадочными символами.