- Весьма странный вопрос вместо приветствия с утра. Особенно после…
Его улыбка утонула в ледяном холоде Аши.
Око Шивы, или "третий глаз", - аджана - межбровная чакра. Бюльбюль - певчая птица отряда воробьиных.
- Тут в ванной телевизор. А в телевизоре - ты, вещаешь в новостях. Прямая трансляция. Итак, ты правда здесь?
- Родная, чо чвит, ты знаешь, кто я, - рассредоточенная сущность. Я воспроизвожу себя повсеместно. Я полностью там и всецело здесь.
Аша завернулась в огромное мягчайшее полотенце.
- Этой ночью, когда ты был здесь и воплотился в тело, и потом, когда мы были в постели, был ли ты здесь со мной? Всецело именно здесь? Или же одна твоя копия работала над докладом, а другая участвовала во встрече на высоком уровне, а еще одна писала план поставок воды в случае чрезвычайной ситуации и еще одна беседовала с бенгальцем в Дхаке?
- Любовь моя, разве это имеет значение?
- Да, имеет! - Она заметила, что на глаза навернулись слезы, и это не все: в горле клокотала ярость. - Имеет значение для меня. Для любой женщины. Для любого… человека.
- Миссис Рао, с вами все в порядке?
- Ратхор, моя фамилия Ратхор! - Аша слышит, как кричит на маленькую дурочку-репортера. Она встает с дивной грацией великолепной танцовщицы. - Интервью закончено.
- Миссис Ратхор, миссис Ратхор, - испуганно зовет ее девочка-журналистка.
Глядя на свое раздробленное в тысяче зеркал Шиш Махала отражение, Аша замечает в крохотных морщинках лица мерцающую пыль.
В тысяче сказок говорится о самодурстве и непостоянстве джиннов. Но на каждую историю о джиннах придется тысяча сюжетов о человеческих страстях и зависти, а ИИ, стоящие между людьми и джиннами, учатся от тех и других. Ревность и лицемерие.
Когда Аша шла к Тхакеру, копу Кришны, то говорила себе, что ею движет страх перед Актом Гамильтона и влиянием его на мужа ввиду грядущей чистки во благо нации. Но она лукавила. Движимая ревностью, шла она в обращенный окнами на обсерваторию Джантар Мантар кабинет в здании на улице Парламента. Если женщина хочет своего мужа, то обязательно должна властвовать над ним безраздельно. Об этом повествуют десять тысяч историй. Если одна копия мужа находится в спальне, тогда как другая занимается политикой, - это неверность. Если жена обладает не всем, значит, у нее нет ничего. Поэтому, когда Аша отправилась в кабинет Тхакера с намерением предать, разжала над столом ладошку и служащие внедрили в ее устройство секретное программное обеспечение, она думала: "Вот так, я поступаю правильно, теперь мы квиты". И когда Тхакер попросил ее вновь встретиться с ним на неделе, чтобы обновить программу - потому что в отличие от джиннов, заложников вечности, компоненты программного обеспечения по обе стороны военных баррикад постоянно совершенствуются, - себе он говорил, что им движут служба и преданность стране. Тут он тоже лицемерил. В его случае движущей силой было очарование.
Роботы-бульдозеры начали расчистку места под плотину в тот самый день, когда инспектор Тхакер намекнул, что, возможно, на следующей неделе им нужно будет встретиться в его любимой "Интернациональной кофейне" на площади Коннахт. Она сказала: "Мой муж увидит". На это Тхакер ответил: "Мы найдем способ лишить его зрения". Но все равно она спряталась от любопытных глаз в дальнем, самом темном углу, под экраном, по которому транслировался международный матч по крикету, отключила и убрала в сумочку наушник.
"Так что же вы узнали?" - спросила она. "Посвятить вас в это - значит превысить мои полномочия, госпожа Ратхор", - ответствовал полицейский Кришны. Безопасность нации. Официант принес кофе на серебряном подносе.
С тех пор они больше никогда не встречались в офисе. Вместе они колесили по городу в правительственном автомобиле, Тхакер возил ее на Чандни Чоук, на могилу Гамаюна, к Кутуб Минар и даже в сады Шалимара. Аша понимала, что не случайно они бывали в тех же самых местах, где муж пленил ее. "Неужели за мной постоянно следили? - задавалась она вопросом. - Пытается ли он соблазнить меня?" Конечно же, Тхакер не смог перенестись вместе с ней в Дели далекого прошлого, в восемь Дели прежних времен, но зато он давал ей возможность пройтись в толчее, почувствовать запахи, суматоху, голоса тысяч и тысяч людей, бойкую торговлю, движение и музыку: ее настоящее, ее город кипящей жизни и движения. "Да я не жила! - поняла Аша. - Я выпала из мира, стала призраком, скованным браком с невидимкой. Только вдвоем: видимый и невидимый, всегда вместе, только вместе". Нащупывая в украшенной драгоценностями сумочке пластиковый зародыш наушника, она понимала, что ненавидит его. А когда, сидя в патпате по дороге домой, в бунгало, она надевала завиток, то вспоминала, как Тхакер постоянно рассыпался в благодарностях за помощь в деле государственной безопасности. На это Аша всегда отвечала одно и то же: "Не нужно благодарить женщину, которая во имя страны предает мужа".
Конечно же, он спрашивал. "Ездила прогуляться, - отвечала она. - Иногда мне просто необходимо уйти из дому, уехать. Да, даже от тебя…" Недоговаривать, выдерживать взгляд…
"Да, тебе нужно, конечно".
Бульдозеры превратили Кунда Кхадар в самую значимую стройку Азии, а переговоры вошли в новую стадию. Варанаси напрямую обращается к Вашингтону, убеждая оказать давление на Авадх и заставить отказаться от постройки плотины, предотвратить угрозу войны за воду. Соединенные Штаты обещали поддержку в обмен на подписание Акта Гамильтона, на что Бхарат пойти никак не мог, поскольку все основные зарубежные денежные поступления шли как раз за счет мыльной оперы "Город и деревня", полностью создаваемой ИИ.
"Вашингтон советует мне, по сути, подписать собственный смертный приговор, - смеялся Эй Джей Рао. - Определенно, американцы высоко ценят иронию". Они сидели на ухоженном газоне и пили зеленый чай через трубочку. Аша изнемогала от зноя, но возвращаться в наполненный прохладой кондиционера дом не спешила, потому что знала: скрытые камеры фиксируют все. Ну а Эй Джея зной не беспокоил. Аша знала, что он расщепляется. Ночью в редкие часы прохлады он просил: "Станцуй для меня". Но больше она не танцевала ни для бесплотного Эй Джея Рао, ни для Пранха, ни для восхищенных зрителей, которые одарили бы ее цветами, хвалой, деньгами и славой. Ни даже для себя самой.
Устала. Слишком устала. Жара. Слишком устала.
Они встречаются в любимом кафе Тхакера "Интернациональная кофейня", полицейский Кришны страшно волнуется, вертит в руках чашку чаю, боится пересечься с Ашей взглядом. С мальчишеской застенчивостью берет ее за руку. Беседа ни о чем совсем затухает. Наконец он осмелился взглянуть на собеседницу:
- Госпожа Ратхор, я хочу вас кое о чем попросить. Уже давно собираюсь.
Непременно почтительное обращение. Но дыхание замирает, сердце бешено стучит в животном страхе.
- Вы же знаете, что можете меня попросить о чем угодно. Привкус отравы. Тхакер не может выдержать ее взгляда, отводит глаза, коп Кришны превращается в стеснительного юнца.
- Госпожа Ратхор, я бы хотел спросить, не согласитесь ли вы прийти посмотреть, как я играю в крикет?
Департамент регистрации и лицензирования искусственных интеллектов против садово-парковой службы Дели едва ли тянет на проверочный матч перед игрой с Объединенными штатами Бенгалии, но все же событие весьма значимо, чтобы нарядиться в роскошные платья и лучшие сари. Вокруг выжженной солнцем травы спортивной площадки правительственных служб Авадха расположились павильоны, зонтики и тенты, хлопают белые крылья. Те, кто может позволить себе портативные полевые генераторы-кондиционеры, наслаждаются прохладой и попивают английский "Пиммс№ 1". Остальные же обмахиваются чем попало. Желая остаться неузнанной, Аша Ратхор в легкой шелковой дупаттенаблюдает за покрытыми потом солеными фигурами, движущимися в круге выгоревшей травы, и пытается понять, что же такого интересного находят они в игре с битами и мячами, что способны заставлять себя так мучиться.
Выскользнув из патпата в столь неубедительной маскировке, Аша почувствовала себя ужасно неуверенно. Но когда она увидела, как толпы людей болтают и радуются, то заразилась их возбуждением, той же самой энергией, что помогала ей ускользать после выступлений хоть и видимой, но тем не менее неузнанной. Лицо, которое полстраны каждое утро созерцает во всевозможных телевизионных программах, все же с легкостью можно спрятать под платком.