- Не, тут реально стрёмно. Только зашли, а мне уже как-то жутко становится. Даже ноги в гору не идут.
Димон-А ласково подбодрил его:
- Это ещё что! Вот дальше будет местечко … там вообще к земле пригибает.
О’Димон тут же заныл:
- Чего-то мне уже сейчас не-хоррор-шо.
Димон-А ободряюще похлопал его по предплечью:
- Это поначалу, О’Димон. На новичков это место всегда так действует. Ничего визуально странного, конечно, здесь не наблюдается, но чувствуется, что что-то тут такое есть. Наверно, потому что там, где сейчас стоят эти вышки, раньше стояли виселицы. Там казнили преступников, включая Богрова - убийцу Столыпина. А потом всех казнённых зарывали тут же рядом.
- Жуть, - завёл глаза под веки О’Димон.
- К тому же здесь фонит сильно, - продолжил нагнетать обстановку Димон-А. - Уровень радиации в два-три раза выше, чем по Киеву.
- Ни хера себе, - ошеломлённо раскрыл глаза О’Димон.
- Не говори так никогда - "себе", - прервал его Димон-А, - а то, действительно, без хера останешься.
- Не останусь, - заверил его приятель.
- Когда-то раньше здесь была свалка радиационных отходов, - продолжил Димон-А, - но после Чернобыля, говорят, всё вывезли.
- Чего ж тогда фонит? - шмыгнул носом О’Димон.
- Видимо, из недр. Здесь же ещё до войны был построен радийный завод, руду добывали.
- Чёрт, я уже весь на измене, - совсем приуныл О’Димон, остановившись. - Может, давай для затравки сначала дунем травку?
- Давай, брат.
В последнее время оба Димона, то ли по приколу, то ли ещё по какой причине, стали называть друг друга братьями, а также носить на запястье левой руки красную шерстяную нить, завязанную на семь узлов. Закурив, они двинулись дальше, привычно пряча косячок в кулаке.
- А где у тебя забита стрелка? - поинтересовался О’Димон.
- Да вот тут, под этой стрелкой.
Они подошли к бетонной подпорной стенке, на котором красовалось гигантское граффити "ШАБАШ" с огромным красночёрным указателем.
- Ну, тогда, короче, шабаш. Здесь и постоим, - пыхнул О’Димон и добавил, - тем более, что шабаш уже наступил.
- А разве шабаш уже наступил? - удивился Димон-А.
- Ну, да, вчера ещё, с первой звезды, - с достоинством ответил О’Димон и с подозрением уставился на приятеля, - а ты разве не чтишь эту заповедь господню?
- Да это, вообще, моя самая любимая заповедь! - с пылом возразил ему Димон-А.
- И что же она гласит? - с издёвкой спросил О’Димон.
- Помни день субботний и не делай в этот день никакого дела.
- Что ж ты тогда не помнишь, какой сегодня день?
- Просто я давно уже ничего не делаю, и для меня каждый день шабаш, - оправдался Димон-А, - а если мы попадём на тот шабаш, - кивнул он на граффити, - то у нас получится, вообще, двойной шабаш.
О`Димон удовлетворился его ответом. Чуть далее, справа от дороги им повстречалась высохшая акация с прибитой к ней доской, на которой был намалёван ещё один странный указатель "ПЕКЛО - ИРИЙ".
- А ирий… это что? - озадачился он.
- Не знаю, - пожал плечами Димон-А, - по-видимому, это рай, принимая во внимание, что означает слово пекло.
- Значит, эта дорога ведёт нас в ад?
- Ты очень догадливый, О`Димон.
- Может, не пойдём туда.
- Не смеши чертей, - успокоил его упитанный, как овен, Димон-А. - Я ведь там бывал уже, и не раз. И как видишь, со мной ничего не случилось. Мы же за травкой идём. А она растёт только там, в инферно. Нарвём немного тирлича да сон-травы и назад.
- Ладно, Димон-А, уговорил. Сон-трава - травка что надо. Никакой химии, природный галлюциноген.
Подойдя к высохшей акации, Димон-А повернул прибитую к ней доску так, чтобы одним краем - "ирием" - она стала показывать наверх, а другим - "пеклом" - вниз, тем самым указав истинное направление. Идущий следом за ним О`Димон, несогласный с подобным расположением ада и рая на Лысой горе, тут же повернул доску на 180 градусов, в результате чего "ирий" оказался внизу, а "пекло" - наверху.
6. Изыди, дьявол, из горы сия!
В последний день апреля, когда Лысая уже перестаёт быть собственно лысой и покрывается зелёной растительностью, Гору посещает больше всего народу. Причём, все, кто идут сюда - идут сюда не просто так. Простых людей здесь не бывает. Многие остаются здесь до темноты, чтобы в ночь на 1 мая отпраздновать Вальпургиеву ночь.
В отличие от Хеллоуина, ноябрьского кануна Дня всех святых, когда силы зла перед наступлением зимы выходят из преисподней на поверхность, Вальпургиева ночь является последней ночью, которую празднует тьма перед тем, как вновь залечь на дно и освободить землю для торжества света.
Именно в эту ночь на горе с недавних пор стали полыхать костры и раздаваться истошные вопли, сумасшедший хохот и завывания, наводящие ужас не только на окрестных жителей, но и на всех посетителей Лысой.
Кто же приходит сюда?
Ну, прежде всего, язычники, которые справляют сегодня родоницу. Подняв руки кверху, они поминают предков, призывая их спуститься на землю: "Летите, родные деды, слетайтесь родные бабы…".
За полночь у родноверов начинается другой праздник - Живин день. Женщины, взяв метлы, совершают обрядовую пляску вокруг костра, очищая место от нечисти. Прославляют Живу, богиню жизни, которая оживляет природу, посылая на землю весну. Прыгают через огонь, очищаясь от наваждений после долгой зимы, затевают веселые игрища и хороводы вокруг костра.
В Майский Канун Лысая Гора становится также местом шабаша ведьм и чертей. Не следует поминать их сегодня вслух - они тут же появятся! Ведьмы сходятся в эту ночь, чтобы отметить Навий день, а черти, чтобы предаться вместе с ними разврату.
В последнее время зачастили сюда и любители кельтской культуры: так называемые толкинисты - эльфы и орки, а также поклонницы викки. Все вместе они празднуют здесь Бельтейн - ночь костров.
Всю ночь на Главной поляне возле памятного камня играет волынка, сменяя друг друга, выступают музыканты. Всю ночь напролёт под песни и гитарные аккорды работает бар "У беса", где можно полакомиться всякими вкусняшками. Изрыгая пламя изо рта и вращая огненные шары, показывают своё искусство фаерщики. Феечки с прозрачными крыльями и викканки в длинных юбках танцуют вокруг костра, после чего всей компанией выбирают Короля и Королеву Майской ночи.
Лысая манит к себе и маньяков. Забредают сюда и пьяные гопники, встреча с которыми не сулит ничего хорошего. А наутро, бывает, кое-кто не досчитывается своих друзей.
Из года в год всё больше людей отправляется сюда праздновать Вальпургиеву ночь, и никого не страшит, что многие здесь бесследно исчезают. Именно бесследно, то есть зашли на гору и не вышли. В основном, это те, кого никто не ищет, изгои общества: алкаши, бомжи и наркоманы. Поэтому точное количество пропавших людей за ночь не поддаётся учёту.
Вот почему Вальпургиеву ночь так не любит местная милиция. Она денно и нощно охраняет все подступы к ней в последний день апреля, когда Лысая уже перестаёт быть собственно лысой и покрывается зелёной растительностью.
Так босоногий гид рассказывал экскурсантам, ведя их за собой по асфальтовой дороге, которая под уклоном поднималась вверх.
В дальнем конце её, невидимом отсюда, дорогу пересекал ещё один полосатый шлагбаум и находился контрольно-пропускной пункт. Перед шлагбаумом стояли два бойца отдельной бригады специального назначения "Барс", одетые в пятнистую синеваточёрно-белую форму. За их спинами был виден забор, сложенный из бетонных плит, на одной из которых издевательски красовалось намалёванное чёрным спреем ещё одно слово "шабаш" со стрелкой, указывающей налево.
За забором возвышался таинственный режимный объект с пятью радиовышками. Слева от шлагбаума громоздилось полуразрушенное одноэтажное строение, так называемая "кутузка" - бывшая гауптвахта комендатуры, а справа возвышался щит с надписью на государственном языке: "Регіональний ландшафтний парк "Лиса Гора". Площа 137,1 га".
Старший сержант вёл себя спокойно, ему здесь было не впервой. А вот младший сержант впервые находился в необычном месте и был явно чем-то обеспокоен. Каркнет вдалеке ворона - он вздрогнет, зашуршит что-то в кустах - он резко обернётся. Здесь явно витала какая-то голодная энергия. Она разъедала мозг, нагоняя панику и беспричинный страх. Причём ещё полчаса назад всё было мирно и спокойно. А сейчас творилось что-то непонятное. Будто кто-то случайно нажал на кнопку в пульте генератора кошмаров.
- Чёрт знает, что! Откуда они здесь?
Из-за кустов выглянул чёрный козёл, чуть поодаль просматривались за деревьями две белые козочки. Старший почесал шею:
- Да местные их здесь выпасают.
Вновь истошно каркнула ворона. Младший дёрнулся:
- Задолбала уже! Если б можно, пристрелил бы к чертям собачим!
- Здесь раньше ракетная воинская часть стояла, - пояснил старший. - Так вот, её убрали отсюда только потому, что солдаты тут с ума сходили. Прикинь, каких дров они могли бы наломать.
Младший сержант усмехнулся, представив на секундочку летящую ракету, выпущенную с перепуга обезумевшим солдатом при виде чёрта с рогами.
- Особенно плохо они чувствовали себя в полдень и в полночь, - продолжал старший сержант. - Карканье ворон и уханье совы они принимали за бесовский разговор и хохот дьявола. Наверно, для того и поставили здесь эту гауптвахту, - показал он рукой на кирпичное строение с зарешёченными окнами, - чтобы салагам здесь жизнь мёдом не казалась.
Словно в подтверждение его слов откуда-то издалека донёсся чей-то хохот, возможно, даже и дьявольский. Младший сержант с тревогой оглянулся вокруг.