– Да-да, - он энергично закивал головой, - впечатляет - это уж точно. Я исследовал пещеры, о которых никто в мире ничего не знает. Я спускался в подземные гроты, где не ступала нога человека. Я единственный из ныне живущих, кто первый входил в такие места, где не бывало ни одно человеческое существо. Я вдыхал воздух, который никогда не тревожили человеческие легкие, и я видел и слышал такое, чего не видел и не слышал никто, кто выжил бы и рассказал.
Он передернулся.
Тут прибыл мой бокал, и я благодарно взял его, любуясь тем, как низко наклонилась официантка, ставя его передо мной на стол. Совершенно механически я сказал:
– Вы - счастливый человек.
– Вот это нет, - ответил Уэст. - Я жалкий грешник, коего призвал Господь для отмщения грехов сынов человеческих.
Тут-то я посмотрел на него внимательно и заметил взгляд фанатика, сверлящий меня насквозь.
– В пещерах? - спросил я.
– В пещерах, - торжественно и мрачно ответил он. Уж поверьте мне. Я профессор геологии, и я знаю, о чем говорю.
Я за мою долгую жизнь встречал много профессоров, которые понятия не имели, о чем говорили, но этот факт я счел излишним подчеркивать. Наверное, Уэст по моим выразительным глазам прочел, что я о нем думаю, потому что вдруг щелкнул замком портфеля у себя на коленях, выудил оттуда газету и сунул ее мне.
– Вот! - сказал он. - Читайте вот это. Не могу сказать, что материал заслуживал углубленного изучения. Какая-то заметка в местном листке размером в три абзаца. В заголовке было написано: "Неясный рокот", а в скобках стояло: "Восточный Хренборо, штат Нью-Йорк". Там что-то было насчет неясного рокочущего шума, на который жаловались в полицию местные жители и который приводил в неистовство все собачье-кошачье население городка. Полиция списала этот звук на дальнюю грозу, хотя метеорологический отдел клялся и божился, что гроз в этот день в регионе не было ни одной.
– Ну, и как вам это? - спросил Уэст.
– Может, это была эпидемия несварения желудка?
Он скривился так, как будто эта идея не стоила даже презрения - хотя любой, кто хоть раз испытал несварение желудка, с ним бы не согласился.
– У меня, - сказал он, - есть точно такие же сообщения из Ливерпуля в Англии, из Боготы в Колумбии, из Милана в Италии, из Рангуна в Бирме и еще из полусотни различных точек земного шара. Я их собираю. И во всех говорится о глухом рокочущем шуме, наводящем страх и беспокойство и вгоняющем в панику домашних животных. И все эти случаи укладываются в два дня.
– Какое-то событие мирового масштаба, - заметил я.
– Именно! А то скажете - несварение. - Он состроил мне гримасу, отхлебнул из своего бокала и постучал себя по груди: - Ибо Господь вложил мне в руки оружие, и я должен узнать, как применять его.
– А что за оружие? - спросил я. Он не дал прямого ответа.
– Эту пещеру я нашел случайно, что мне больше нравится, потому что пещера с кричащим входом - это публичная девка, и там уже толпы топтались. Вы мне покажите вход узкий и скрытый, загороженный камнепадом и заросший бурьяном, да еще чтобы он был за водопадом и в недоступном месте - и я вам скажу, что эта пещера девственна и туда стоит лезть. Вы сказали, что спелеологии не знаете?
– Ну, я, конечно, бывал в пещерах. Вот, например, Люрейские пещеры в Виргинии...
– С платным входом! - Уэст сморщился, ища на полу место, куда плюнуть. К счастью, не нашел. - Раз вы ничего не знаете о божественных радостях исследования пещер, - начал он, - я не буду вас утомлять рассказом о том, как я ее нашел и как обследовал. Вообще говоря, исследовать новую пещеру без напарника небезопасно, однако я всегда к этому готов. В конце концов, в этом деле мне нет равных, не говоря уже о том, что я храбр как лев. Но в этом случае мне как раз повезло, что я был один, ибо то, что нашел я, не было предназначено ни для кого другого. Продвигаясь вперед, я обнаружил большой безмолвный зал, где сталагмиты гордо воздымались навстречу не менее величественным сталактитам. Я шел, огибая сталагмиты и разматывая за собой бечеву, поскольку не люблю терять дорогу, как вдруг наткнулся на сталагмит, сломанный посередине там, где сцепление плоских слоев было почему-то слабее. По одну сторону от обломка пол был покрыт известняковой крошкой.
Не знаю, отчего он сломался - то ли какая-то тварь налетела на него, спасаясь от преследования, то ли какому-то небольшому землетрясению этот сталагмит показался слабее других. В любом случае сейчас на вершинке этого обломка была гладкая плоская площадка, влажно блеснувшая в свете моего фонарика. Она так напоминала барабан, что я не выдержал и постучал по ней пальцем. - Тут он залпом допил бокал и добавил: - Это и был барабан, или, по крайней мере, структура, отвечающая вибрацией на постукивание. Как только я тронул обломок, зал наполнил глухой рокот - тяжелый звук на грани порога слышимости, инфразвук. Как я позже определил, только ничтожная доля звуковых волн пришлась на слышимый диапазон, а почти весь звук выражался в мощных колебаниях, слишком медленных для человеческого уха, но сотрясающих тело. От этого неслышимого эха я испытал наиболее неприятные ощущения, которые только можно вообразить. Раньше я никогда ничего подобного не встречал. Энергия постукивания ничтожна, как же могла она вызвать такие мощные колебания? Этого я полностью так и не понял. Конечно, где-то под землей есть источники энергии. Может существовать способ освобождения тепловой энергии магмы и превращения ее в звук. А начальное постукивание могло сыграть роль спускового механизма этого звукового лазера, или, если создавать новый термин, "звазера".
Я растерянно заметил:
– Никогда о таком не слышал.
– Да уж конечно, - Уэст неприятно хихикнул, - наверняка не слышали. Никто никогда ни о чем таком не слышал. Естественный звазер, образовавшийся в результате редкой комбинации геологических условий. Такая штука может случиться не чаще раза в миллион лет и не больше чем в одной точке планеты. Это должен быть редчайший феномен всей Земли.
Я заметил:
– Это довольно далеко идущие выводы из одного щелчка пальцем по барабану.
– Заверяю вас, сэр, как ученый, что я не удовлетворился одним щелчком. Я продолжил эксперимент.
Попробовав стукнуть сильнее, я убедился, что могу серьезно пострадать от реверберации инфразвука в замкнутом пространстве. Тогда я соорудил систему, которая позволяла мне бросать камешки на звазер извне пещеры некий аппарат с дистанционным управлением. И с удивлением обнаружил, что звук слышен в довольно далеких от пещеры местах. Простеньким сейсмографом я обнаружил колебания на расстоянии нескольких миль. А бросив случайно серию камешков, я убедился в кумулятивности эффекта.
– Это было, - спросил я, - в тот день, когда по всему миру слышался глухой рокот?
– Абсолютно верно, - ответил он. - Вы совсем не такой дебил, каким кажетесь. Вся планета звенела, как колокол.
– Я слышал, что это бывает только при особо сильных землетрясениях.
– Верно, однако звазер может вызвать колебания более сильные, чем любое землетрясение, при этом с определенной длиной волны, например такой, от которой вытряхивается содержимое клеток, - допустим, нуклеиновые кислоты хромосом.
Я обдумал сказанное.
– Это убило бы живые клетки.
– Наверняка. Может быть, так погибли динозавры.
– Я слыхал, что они погибли из-за столкновения Земли с астероидом.
– Это так, но, чтобы так подействовало простое столкновение, мы должны допустить, что астероид был гигантским - десять километров в поперечнике. И тогда приходится предполагать пыль в стратосфере, трехлетнюю зиму и прочее, чтобы весьма нелогичным способом объяснить, почему одни организмы погибли, а другие выжили. А теперь допустим, что астероид был гораздо меньше, но стукнул по звазеру, а его колебания стали разрушать клетки. Около девяноста процентов всех живых клеток в мире распались за несколько минут без видимых изменений в окружающей среде. Какие-то организмы погибли, а какие-то выжили. Это уже полностью зависит от сравнительных структур нуклеиновых кислот.
– Это и есть, - спросил я с жутким ощущением, что этот фанатик говорит всерьез, - это и есть то оружие, что вложил в ваши руки Господь?
– Воистину, - ответил он. - Я узнал, как генерировать волны заданной длины, меняя способ постукивания, и теперь мне осталось только точно определить длину волны, от которой разрушаются клетки человека.
– Почему человека? - спросил я.
– А почему нет? - ответил он вопросом на вопрос. - Какой другой вид наводняет планету, разрушает среду, поражает радиацией другие виды и насыщает биосферу химической дрянью? Кто разрушает Землю так, что через пару десятков лет на ней не останется ничего живого? Кто, кроме Homo sapiens? Если мне удастся найти нужную волну, я ударю по звазеру с нужной частотой и силой, на Землю обрушится волна омывающего звука, и за день или два, которые понадобятся звуковым волнам на обход всей планеты, ее поверхность очистится от людской скверны без вреда для других форм жизни с другой структурой нуклеиновых кислот.
Я спросил:
– Вы собираетесь оборвать миллиарды людских жизней?
– Так поступил Господь во время потопа...
– Ну, мы же не можем верить библейским легендам о...
– Я - геолог-креационист, сэр, - оборвал он мою речь. И я все понял.
– А, - сказал я, - и Господь обещал никогда не посылать на Землю новый потоп, но ничего не сказал о звуковых волнах.