– Знаешь, друг, мне сейчас больше всего хочется послать их всех подальше. Праздничек Весны, ничего себе!
– Дошло? – иронично ответил незнакомец. – Погоди, еще не все до тебя дошло.
И они обнялись. Из долины бежали люди, но они были еще далеко. Соперники начали спускаться.
Лон поздно заметил легкое, бесшумное движение в кустах. С горизонтальной ветки, усыпанной лиловыми цветами, прянуло темное блестящее тело, и Лону показалось, что молния прошила руку. Не успев еще постигнуть мыслью случившегося, Лон ухватил другой рукой тугое тело змеи, оторвал его от себя и стукнул о камень.
Незнакомец растерянно посмотрел на Лона, на мертвую змею и пробормотал:
– Ну, это уже и неспортивно…
– Да нет, – перебил, болезненно морщась, Лон. – Змеюга настоящая. Это же "черная молния". Конец мне, парень…
Он опустился на землю, отирая обильный пот, заливавший глаза.
– Это мы еще посмотрим, – бросил сквозь зубы незнакомец, и в руке его блеснул короткий кривой нож.
Лон дернулся, но его схватили чуть не за горло и крепко прижали к земле. Незнакомец откинул забрало шлема и быстро провел языком по губам и деснам. Затем глубоко вздохнул и рассек кожу на руке Лона, сделав в месте укуса крестообразный надрез. Хлынула кровь, пробиваясь неровными толчками сквозь черные сгустки. Несколькими движениями незнакомец согнал из раны отравленную кровь и припал губами к надрезу. Несколько минут он отплевывался кровью Лона. Наконец аккуратно соединил края надреза, плотно перехватил руку лоскутом одежды. Извлек из кармана белый патрон инъектора и приложил его к предплечью укушенной змеей руки. Отбросив пустой патрон, он улыбнулся:
– Все будет хорошо, друг.
Лон слабо ответил на улыбку – то ли малая толика все-таки попавшего в кровь яда, то ли переживания лишили его сил.
– Эй, парень, а ведь я тебя где-то видел, – сказал он.
Незнакомец поспешно опустил забрало шлема – как дверь захлопнул.
– Показалось.
– Наверное…
Подоспели люди. Над Лоном склонились медики, незнакомца окружили пажи и герольды. Соперников разделили. Но Лон отказался ехать в клинику, он настоятельно потребовал, чтобы ему позволили остаться.
Они стояли вдвоем на высоком помосте посреди арены. Гремела музыка, сыпались метелью лепестки белых цветов. Лону было трудно стоять, он чуть опирался на плечо черного рыцаря.
Трубадуры пели славу. Взмыли в небо стаи птиц. И вслед за ними взлетело бы и имя победителя, но оно неизвестно. И высокое жюри учтиво просит победителя открыть свое лицо и назваться.
Лон отступил на шаг и с любопытством следил, как его удачливый соперник распускает ремешки шлема. Зрители затаили дыхание, художник Тиль прицелился карандашом. Спокойным оставался лишь Дан, и по его улыбке можно было судить, что ему-то прекрасно известна тайна незнакомца.
Неизвестный рыцарь снял шлем. Рухнули на спину и плечи тяжелые темные волосы, с выражением дерзкой победы глянули в лицо граду и миру горячие гневные глаза. И праздник Весны узнал свою Королеву.
Единодушно вздохнула арена и разом повернулась к беседке. Возле нее снимала с рыжих кос флер та, которая подносила Лону чашу славы, жаловала его поцелуем. Была она одной из подруг Королевы.
– Ну что? – спросила Королева. – Победа за мной? Кто посмеет оспаривать?
И герольды склонили штандарты.
– Никто? Хорошо. Итак, высокое жюри и уважаемая публика, отдайте мне приз. Отдайте мне меня! Моя рука принадлежит мне! Мое сердце – мое!
Королева обвела взглядом арену.
– А теперь я ухожу.
И она ушла. Одна. Даже Лон не посмел последовать за ней, хотя долго провожал ее взглядом. Потом он сел на ступеньке помоста и обхватил голову руками.
Ненужными побрякушками лежали на столе жюри лента победителя, призовая ониксовая чаша, венок из роз, алый плащ.
– Ну зачем ты придумал все это, неугомонная твоя душа? Дан, ты слышишь меня? – художник Тиль смотрел на своего друга с укоризной.
– Что? – очнулся Дан. – Зачем? Придумал? Видишь ли, я скептик, но я поэт, человек сентиментальный, и я наверняка приделал бы к этой истории хороший конец. Но, как видишь… Славная девушка, Тиль!
– Что ж, славная. Но зря она все-таки сорвала праздник. Впрочем, я желаю ей удачи.
– Удачи… Ее заполучить несколько сложнее, чем выиграть турнир Весны. Но я почему-то спокоен за нее. Уж эта не будет сидеть сложа руки и ждать, когда удача к ней явится. Кстати, а где Лон?
Наталья Резанова
АРАУКАНА
Пролог
Об этом позже узнал губернатор, желавший видеть этого индейца живым, и говорят, что из-за этого происшествия отряд передали капитану Касадеванте, а меня вернули в прежнюю должность.
Каталина де Эраусо. "Воспоминания"
1609 г., Новая Испания, провинция Чили, долина Пурен
Только бы успеть, думал губернатор, только бы успеть. Дела и без того таковы, что врагу не пожелаешь… или нет, именно врагу и пожелаешь… а тут еще и это. Вернуться из Консепсьона к расположению войск и узнать, что вместо верного Касадеванте против Киспигуанчи бросили роту Диаса. Был грех, понадеялся – а вдруг оно и к лучшему, проклятый мапуче избавит от проклятого баска, меньше будет мороки. Как же, избавил. Прискакал радостный вестовой, сообщил, торжествуя: отряд ренегата перебит, а сам он захвачен. Неприлично радовался, скотина. И было же приказано – оставить дона Франсиско живым. И не объяснишь ведь этим воякам почему.
Хотя были бы поумнее, и сами б догадались. Наемникам в Новой Испании платят больше, чем в Европе, золотом платят, простому солдату – по двести золотых песо, и вовремя, а откуда мне золото взять?
Но… были бы поумнее, черт бы их понес в эту богом забытую страну. Забытую Богом, но до сих пор не оставленную попечением здешних языческих демонов. Иначе как бы удавалось арауканам который год не только держать оборону, но и наносить поражения лучшим солдатам в мире – испанским?
Потому что это, почтенные сеньоры, не Мексика и не Перу, где первые конкистадоры с небольшими отрядами легко покоряли города и королевства. Это страна людей, которых свои же собратья-язычники назвали "злые враги". И это еще в те времена, когда они сражались пешими, и были у них только копья, палицы и топоры. А с тех пор как мы дали им лошадей и мушкеты, с тех пор как они научились обрабатывать железо, переняли обычай воевать в строю… лучше не вспоминать. Но лишь против здешних племен правительство Новой Испании не ограничилось присылкой отдельных отрядов, а создало армию из наемников. И все равно, война в стране Арауко длится десятилетиями, и не видно ей конца.
Уж конечно, не из-за предательства прикормленных губернаторами касиков, крестившихся и ставших испанскими дворянами. То есть не только из-за него…
Нет, лучше пусть не догадываются.
Так или иначе, Киспигуанча нужен живым, чтоб он там ни натворил. И потому дону Гарсии Ремону, вместо того чтобы рассылать гонцов, как приличествует его званию, приходится самому скакать вслед за вестовым. Потому что в противном случае Диас приказом способен и пренебречь.
Он успел. Как водится – в последний момент. Потому что они уже собрались вздернуть Киспигуанчу на дереве. На высоченной старой акации. Дон Гарсия скомандовал охране, и они понеслись вперед, сминая невысокий кустарник. Предупредить о прибытии губернатора. Потому что с парней Диаса вполне станется дать залп по вновь прибывшим. Честно говоря, понять их можно. В стране Арауко, а в долине Пурен тем паче, пока станешь разбираться, кто здесь добрый католик, а кто язычник, кто верный поданный короля Фелипе, а кто подлый мятежник и ренегат, пристрелят. Или голову снесут. Или копьем проткнут. Или все это разом.
Но у дона Гарсии не было никакого желания их понимать.
По крайности, подъехать он смог со всем возможным в данной ситуации достоинством. И по мере приближении их увидел. Один – связанный, с веревкой на шее, но тем не менее взирающий свысока на своего противника. И другой, небрежно положивший руку на эфес кавалерийской шпаги.
Дон Франсиско Киспигуанча, богатейший землевладелец из местных, предавший христианскую веру и своего короля ради языческих сородичей.
И капитан Алонсо Диас, герой нижних чинов и вечная головная боль властей.
Гарсия Ремон не знал, кого из них он ненавидит больше.
Как-то принято считать, что индейцы и ростом, и сложением уступают белым завоевателям. Те, кто так считает, никогда не видели воинов мапуче. Дон Франциско, может, и утерял за годы оседлой жизни стать античного героя, но все равно выглядел довольно внушительно, даже в своем нынешнем жалком положении. А наемник-баск, невысокий, худой и жилистый, рядом с ним – весьма невзрачно. Тем не менее, судя по донесению, именно он в поединке сбил Киспигуанчу на землю и заставил просить пощады. Диас был из тех, что берут в бою не силой, а природной ловкостью, отличным владением оружием – а также исключительной агрессивностью.
Поразмыслив, дон Гарсия пришел к выводу, что Диас все же ненавистен ему больше. Хотя весьма сомнительно, что он и впрямь Диас: в Испании носить такую фамилию – все равно что не иметь никакой, а королевство Перу он покинул, явно спасаясь от правосудия.
Есть такая порода людей, что незаменимы на войне, но невыносимы в мирных условиях. Ибо понятия о дисциплине имеют весьма смутные. Если вообще имеют. И Диас – ее ярчайший представитель.