Возле скелета села чёрная золотоглазая птичка, выбила звонкую трель своим колокольным голосом и принялась разглядывать Алексея, и так и этак поворачивая головку. Инженеру стало не по себе в этом вечернем, понемногу тонущем в сумерках лесу. Он подобрал синюю шишку, слабо пахнущую мятой, швырнул её в любопытную птицу. А потом вызвал Ивана.
4
Посадка "Торнадо" на планету по странному сигналу бедствия не только не прояснила, но ещё больше запутала ситуацию. Научная станция оказалась законсервированной и нетронутой. За одним-единственным исключением: окно в рубку связи было выжжено лучевым пистолетом. Контрольные приборы бесстрастно зафиксировали, что гравитостанция по команде ручного манипулятора послала в космос один-единственный всенаправленный сигнал бедствия.
Инженер, который по просьбе Лобова со всей возможной тщательностью обследовал выжженный проем окна, уверенно комментировал:
- Операция произведена стандартным лучевым пистолетом. Тот, кто проводил её, нервничал или торопился - смотри, какой неровный след.
На секунду задумавшись, он обернулся к командиру:
- Ты хорошо знал Вернея?
- Встречаться приходилось, не более того.
- Он не был левшой?
- А что такое? - заинтересовался Иван.
- Да я могу гарантировать, что здесь орудовали левой рукой.
Лобов грустно улыбнулся:
- А если левым щупальцем?
- Может быть, - согласился спокойно инженер, - но луч бил под некоторым углом, слева направо.
Кронин недоуменно пожал плечами, проводя по оплавленному следу пальцем.
- Зачем Майе и Жану надо было выжигать окно?
- Ума не приложу! Они спокойно могли воспользоваться дверью.
Лобов оглядел здание.
- Дверь далеко. А они могли спешить, отчаянно спешить.
- Почему?
- Этого я не знаю.
- Да не могли они настолько спешить, чтобы не оставить здесь записки или диктофона!
- Кто же тогда выжег окно?
Инженер только вздохнул в ответ. В самом деле, за четыре года детальных исследований на Перл не было обнаружено никаких признаков живых существ, которые оказались бы способными воспользоваться трофейным лучевым пистолетом и включить гравитостанцию. Да и зачем?
Когда Лобов доложил по лонглинии обстановку Всеволоду Онегину, тот после небольшого раздумья решил:
- Сегодня же вынесу на совет вопрос о посылке на Перл большого исследовательского корабля. А вы свою миссию можете считать законченной. Стартуйте - и счастливой звёздной дороги к Земле.
- Один вопрос, - просительно сказал Иван, - ты не знаешь, не был ли кто-нибудь из Вернеев - Жан или Майя - левшой?
- Не скажу о Майе, - Снегин смотрел на Ивана со сдержанным интересом, - но Жан был левшой, это точно.
- Вот как, - довольным тоном констатировал Лобов, - тогда разреши нам задержаться на Перл ещё на недельку.
- Зачем?
В серых глазах Лобова мелькнула и пропала искра улыбки.
- Мы подождём полнолуния.
Снегин шевельнул бровью, присматриваясь к Ивану.
- А почему именно полнолуния? Почему не грозы или землетрясения?
- Видишь ли, Всеволод, и Майя, и Жан пропали не в грозу, а в полнолуние. В самое полнолуние.
- Любопытно, - Снегин вдруг улыбнулся, - до чего же вы дотошные и скрытные люди. Ну да ладно, пусть будет по-вашему. Жду доклада в полнолуние.
Шагая по медной, с малахитовыми прожилками траве на тревожный рубиновый огонь "Торнадо", Лобов думал о странной находке товарищей, которая вдруг перечеркнула все его предположения. А ещё о том, что полнолуние наступало послезавтра.
5
Зеленые лучи заходящего солнца уже не достигали земли. Они падали на вершины деревьев, с трудом пробивались сквозь густую медную листву и тянулись полосами почти параллельно уже посеревшей, покрытой редкой травой лесной почве. В теплом сумраке леса было так тихо, что отчётливо был слышен каждый звук: редкий звон птицы, шорох травы под ногами, удар тяжёлой шишки о землю.
- Не возьму в толк, - вполголоса, но сердито сказал Клим, поправляя рюкзак за плечами, - причуды этой цивилизации. За счёт чего существуют эти человекоподобные лилипутики? Почему они прячутся от нас, словно от прокажённых?
- Может быть, они невидимы, бестелесны и становятся сами собой лишь после смерти или глубокой ночью, когда на небе полная луна.
Клим покосился на серьёзное лицо Кронина и засмеялся.
- Причём по крику петуха, как нечистая сила, материализуются и тащат за собой в колдовские подземелья все живое, что только попадается. Так, что ли?
- Может быть, и так, - инженер был непробиваемо серьёзен, - а может быть, они просто боятся.
- Чего?
- Нас. Нашей активности. Шума. Всех этих вездеходов, глайдеров и униходов. Нашей дотошности и холодной рациональности, нашего утилитаризма.
- Не проще ли вышвырнуть таких неприятных гостей с планеты?
- Может быть, они и вышвыривают, когда им сильно докучают. Недаром же нет никаких следов ни Майи, ни Жана.
Клим усмехнулся:
- Выходит, что здесь нечто вроде глобального дома отдыха, куда крутолобые лилипуты прилетают отдохнуть от трудов праведных, а может, и от разбойных дел?
- Не исключено. Присмотрись, - Кронин приостановился, вздохнул полной грудью, оглядываясь по сторонам. - Не чувствуется здесь первозданной дикости. Это не джунгли, не сельва и даже не тайга. Нет тут ни муравьёв, ни гнуса, ни москитов. Нет ядовитых змей и пауков. Я уж не говорю о львах и леопардах. Полудикий парк, где можно наслаждаться природой, гулять и развлекаться.
- Целая планета для игр и развлечений? Не слишком ли расточительно?
- Отнюдь, давай-ка теперь я. - Инженер забрал у Клима увесистый рюкзак, куда была уложена находка вместе с многочисленными образцами и пробами окружающей почвы, флоры и фауны, и продолжил: - Человек боготворит труд только до тех пор, пока он голоден, наг и неустроен. А когда первичные биологические инстинкты удовлетворены, ему становится ужасно скучно. И на смену труду приходит другое божество - развлечение, игра. Да что человек - играет все живое! Кошки, собаки, птицы, дельфины, рыбы. Наверное, амёбы и медузы тоже играют, только они так далеки от нас, что мы не понимаем этих игр. А что такое величайшие открытия науки, как не результат азартной игры с тёмными и тайными силами природы?
- Долой труд, и да здравствует игра! - засмеялся Клим.
- Ну зачем же так легкомысленно, - сказал Кронин. - Без труда не вытащишь и рыбку из пруда. Но я убеждён, что чем дальше мы будем восходить по дороге разума, тем все больше тяжкий осмысленный труд и бездумная радостная игра будут сливаться в некое сияющее целое, о котором мы пока и понятия не имеем.
- А мы не ослепнем от этого сияния?
- В крайнем случае можно будет надеть очки.
- Игра, - в раздумье повторил штурман, - может быть, и игра. Но игры редко кончаются смертью, Алексей. А в этих лесах каким-то загадочным образом погибло три сапиенса: Майя, Жан и вот этот товарищ, наиболее прочные детали, которого лежат у тебя за спиной. Жан и Майя были космонавтами, людьми, которых специально готовят для встречи с неожиданным. Какая уж тут игра! Жестокость!
- Мне надоели разговоры о жестокости разума.
- Почему обязательно разума? - возмутился Клим.
- А разве нет? У меня из памяти не выходит мощный, могучий лоб, - Кронин встряхнул рюкзак, - этого существа.
- Дался тебе этот лоб! А может быть, под ним пустота. Может быть, этим лбом лилипутики разбивают пальмовые орехи, а не мыслят.
- Ну ты все-таки ёрник, Клим.
- А может быть, такие могучие лбы нужны этим типам для брачных схваток. Разбегаются и, как бараны, лоб в лоб. У кого лоб массивнее, тот и победитель!
Кронин не сдержал улыбки, но тут же посерьёзнел и приостановился.
- Глайдер.
Крылатая машина была почти незаметна в сгустившемся сумраке. Но её чуткие приборы уже уловили приближение людей, и они приветливо замигали бортовыми огнями: зелёным на правой плоскости и красным на левой.
6
Лобову не спалось. Его усталый мозг механически снова и снова перебирал факты, на которых он останавливал днём своё сознательное внимание. Этот пёстрый хоровод, лишённый логики и цельности, начинал крутиться то с начала, то с конца, то с середины, оставляя чувство неудовлетворённости и смутного беспокойства.
Как бы то ни было, все говорит за то, что именно Жан Верней побывал на научной станции - окно выжжено левой рукой, а Жан был левшой. Жан добрался до гравитостанции, а дальше принялся действовать явно в противоречии с логикой и здравым смыслом. Ведь, казалось бы, самое разумное - вступить с базой в двустороннюю связь, но Верней этого не сделал. Он ограничился нажатием аварийной кнопки и снова исчез. Почему? Его могли заставить уйти, но это было ох как непросто сделать - у Жана был лучевой пистолет. Он бы не сдался так просто, остались бы следы борьбы и лучевого оружия. Следовательно, заставить - отпадает. Жан Верней ушёл сам. Видимо, он очень спешил, экономил буквально каждую секунду: он выжег окно, а не воспользовался дверью, он не стал говорить, ограничившись однократным нажатием аварийной кнопки. Жан отчаянно спешил, для него или для Майи это был вопрос жизни и смерти. Но тогда он должен, обязан был воспользоваться каким-то транспортом. Между тем в ангаре научной станции спокойно стоят законсервированный униход, два глайдера и катер - эти традиционные средства исследования планет.
Сон отлетел неслышно, как летучая мышь. Хоровод фактов распался, голова стала ясной и холодной. Традиционные, стандартные средства! Иван сел на постели. Может, дело в том, что, осуществляя поиск, они обращали внимание лишь на стандартное? А дороги к истине часто лежат через исключения.