— Это ты нарисовала? — выдохнул он, переводя взгляд на меня.
— Ну… да, — я поспешно опустила глаза, заливаясь краской.
— Потрясающе красиво! Ты чего, эй? — он осторожно приподнял мою мордашку кончиками пальцев, заглядывая в глаза. — Тебе совершенно нечего стесняться, это действительно великолепно. Я понимаю, что ваши такого не любят, но это на самом деле очень, очень здорово! А остальные можно посмотреть? — чуть смущённо улыбнулся он.
Я не стала уточнять, что стесняюсь сейчас совсем не своих художеств, а сидящего рядом мужчины. Наверное, правильней было отодвинуться и отказаться, но я не смогла. Слишком искренний восторг горел в его глазах при взгляде на неоконченную картину, чтобы я сумела отказать себе в удовольствии хоть немножко похвастаться. Не так часто меня действительно искренне хвалили, а уж с таким восторгом — и вовсе никогда.
— Да, конечно, — кивнула я, складывая планшет и беря его в руки. — А твоя рука? — опомнилась я.
— А, фиг с ней, перелома нет — и ладно. Забегу к доку потом, синяки помазать. Тут интересней, — обезоруживающе улыбнулся Нил. И опять эти его губы так близко, и опять стоит немалых усилий от них хотя бы отвлечься, просто наваждение какое-то! — Показывай свою красоту. Да ладно, давай все подряд, куда ты? Интересно же! Или у тебя там какие-то неприличности есть? Тогда тем более показывай! — рассмеялся он, когда я попыталась полностью завладеть планшетом.
И я прокляла собственную безалаберность, из-за которой все мои рисунки были свалены в одну кучу, а не рассортированы по смыслу и содержимому. Потому что за этим драконом, сидящим на скале, следовал ещё дракон. Потом шёл сидевший рядом со мной мужчина, потом он же — но в компании с драконом. В общем, Нил мог прекрасно видеть, что занимало мои мысли в последние дни. Мне было ужасно стыдно и неловко, особенно учитывая, что мы находились так близко: человек сидел чуть позади и слегка нависал над моим плечом, опираясь на руку. Одной рукой я придерживала планшет на наших коленях, второй — листала изображения, глядя практически сквозь них.
Меня уже мало беспокоило нарисованное на картинках, гораздо сильнее тревожила близость мужчины и собственная реакция на эту близость. Не было в происходящем ничего предосудительного или неприличного, мы почти не касались друг друга, но у меня, кажется, пылали даже кончики ушей. Сроду никогда никто не вызывал во мне подобных эмоций и ощущений! Может, я умудрилась влюбиться? Симптомы похожи: краснею, бледнею, а в местах, где соприкасаются наши бёдра и плечи кожа буквально зудит, и нестерпимо хочется прижаться поближе, чтобы мужчина меня обнял, прижал к себе… И это если не вспоминать про его губы!
— Погоди, — вдруг оборвал мои мысли Нил, и, поскольку я сразу не отреагировала на этот возглас, перехватил той рукой, которую до этого опирался на диван за нашими спинами, моё запястье. То есть, желание моё фактически сбылось: я очутилась в его объятьях, крепко прижатая к груди мужчины. И это оказалось настолько приятно, что я даже испугалась; но отстраниться оказалось выше моих сил. Более того, я расслабилась в его руках, и даже будто невзначай прижалась виском к его колючей щеке.
Кажется, я готова провести вот в таком положении весь оставшийся путь, а, может, и больше…
К счастью, мужчина не обратил никакого внимания на мою реакцию, попросту не заметив. Он пристально и внимательно разглядывал рисунок; скосив глаза, я обнаружила, что Нил напряжённо хмурится, не то пытаясь что-то вспомнить, не то пристальнее разглядеть. Но окончательно истолковать выражение его лица не получилось: взгляд мой опять запнулся о его губы, и я снова замерла, погрузившись в созерцание.
Тяжело быть художником. Не первый раз со мной такое; выхватишь какой-то элемент из внешности демона, и всё, кроме этого ничего не видишь. Ладно, губы; в прошлый раз меня очаровал хвост коллеги, вот где стыда было — не оберёшься! Хотя тогда до такого, чтобы выпадать из реальности, всё-таки не доходило.
— Потрясающе, — задумчиво качнув головой, проговорил Нил. — Ты как будто там была и видела всё своими глазами, — мужчина медленно, с трудом оторвав от рисунка, перевёл взгляд на меня. И мы почему-то замерли, вглядываясь друг другу в глаза и будто пытаясь там что-то отыскать. Полностью погрузившись в этот странный невербальный диалог и не видя ничего, кроме чернёного серебра его глаз, я медленно подалась вперёд, он тоже как будто потянулся мне навстречу…
А потом мужчина моргнул. Моргнул третьим веком. И на меня уставились совсем другие глаза: светло-зелёные, почти без белков, с вертикальными щёлками зрачков.
Вздрогнули и отшатнулись друг от друга мы одновременно. Я ошарашенно таращилась на Нила, а тот, что-то тихо бормоча, тёр глаза руками и тряс головой. Потом отнял ладони от лица, несколько раз часто моргнул и бросил на меня уже нормальный человеческий взгляд, который тут же поспешил отвести, и снова начал тереть глаза.
— Что это было? — напряжённо уточнила я.
— Это… болезнь такая, неизлечимая и смертельно опасная, — проворчал он. — Любопытство называется. Кошка от неё, говорят, сдохла, — непонятно резюмировал мужчина. — Пойду я к доку, колено ноет, — резко переключился Нил, собрался встать и вдруг поднял на меня несколько озадаченный и растерянный взгляд. — Эм… Иля?
— А? — не поняла я. Потом обнаружила, что пока мы обнимались, успела обвить хвостом его талию и бедро. — Кхм, прости, — я смущённо опустила глаза и отдёрнула хвост.
— Я зайду попозже, уберу тут всё, — уже от двери сообщил Нил и, прихрамывая, ушёл от разговора. А я вгляделась в рисунок, пытаясь понять, что же в нём так зацепило сканера.