– Сомневаюсь. Но спорить со старшим по званию, разумеется, не стану, ибо грядущее сокрыто для меня мраком, за коим всякое быть может. А пока, если не возражаешь, я навещу санчасть. Есть там, знаешь ли, одна девочка… Славная такая, светленькая… В свете твоего трагического опыта это посещение, мне кажется, самое насущное дело. Именно это, а вовсе не прием пищи.
– Какого трагического опыта? – Генрик от изумления даже придержал на мгновение свой размашистый бег к вожделенной кормушке.
– С мастурбацией, – прошептал ему Филипп в самое ухо.
Генрик фыркнул и отмахнулся.
– Шутник, ха-ха. Ох и оторвет тебе Бобсон хозяйство твое беспокойное! Он, знаешь ли, Веронику уже полгода обхаживает. Всех переплюнул. Терпеливый… – В голосе Генрика Филиппу почудился намек на разочарование.
– И тебя?
– И меня. Не думаешь ли ты, что я мог пройти мимо нее без единой попытки склонить к близкой дружбе? Некоторое время даже надежда какая-то появилась – это когда она ко мне на колени стала забираться. Потом выяснилось, что у Больших Братьев и их прекрасных сестер представления об интимности несколько отличаются от наших. Посадка на колени, к сожалению, не значит ничего. Вот так-то, господин Жуан!
– Ты, значит, попытался, а мне нельзя? Друг, называется! Иди уж, компенсируй свое фиаско калориями!
* * * * *
Вероника на этот раз была одна: ни собаки, ни начальника обоза.
Филипп с ходу ударился во все тяжкие: врал, хвастался, осыпал ее комплиментами и стихами, бросал под ноги цветы, сорванные по пути, сетовал на судьбу, не сведшую их раньше, и радовался шансу, выпавшему им сейчас.
Он играл мышцами и мел кудрями.
Он острил, падал на колени и говорил пылко.
Возможно, он несколько переигрывал (а возможно, и изрядно), но результат был налицо: Вероника зацепилась! Такое замечается сразу, особенно если есть кое-какой опыт. Поэтому Филипп ничуть не удивился, когда она первая потянулась к нему губами.
Поцелуй, к сожалению, получился не слишком страстным, – Вероника ловко уклонилась от его страждущего рта, и мимолетно чмокнула в щечку.
– Тебе пора, Филипп. До встречи!
– С нетерпением буду ее ждать! – блистая очами, воскликнул преисполненный любовного энтузиазма волокита.
– Я тоже…
От этих слов проворные ястребиные крылья взметнулись за его мускулистыми плечами, и он вихрем полетел восвояси, оглашая окрестности клекотом торжества.
Победоносен!…
* * * * *
Незадолго до отбоя заявился старшина. (Подштанники менять? – едва не спросил Филипп.) Он подозрительно осмотрел обстановку кубрика, повреждений казенного имущества не обнаружил и опустил на пол средних размеров картонную коробку, громыхнувшую железом.
– Таскай вам, безруким, ядрена… Прими заказ.
– Какой заказ? – не понял Капралов.
– Открой, узнаешь. Наберут, ядрена, деревянных… – посетовал он на вопиющую несообразительность солдата.
В коробке плотненько устроились цинк с патронами, здоровенный пистолет и нож в глубокой кобуре из свиной кожи.
Действительно, заказ.
И как я о нем забыл? – удивился Филипп. Он привычно взялся за ухватистую рукоятку ножа, покрытую тканью со специальной, прилипающей к ладони, пропиткой, и потянул. Ш-ш-ш, – сказал нож и показал свой великолепный, сверкающий клинок. Н-да, это уже минус: товарный вид, несомненно, важен, только такая красота в боевой обстановке совсем не в жилу – враз демаскирует. Тем не менее нож был очень хорош.
– Где расписаться? – Филиппу хотелось поскорее избавиться от недружелюбного старшины и всласть побаловаться замечательным оружием.
– Тут. – Он выложил перед Филиппом толстую амбарную книгу, обернутую клеенкой.
* * * * *
Уверенный, что Генрик еще не спит, Филипп сгреб свои приобретения в охапку и помчался хвастаться. Глядя на его счастливое лицо, Саркисян иронично усмехнулся, отложил нож (Я в этом ни бум-бум), пощелкал затвором пистолета и сообщил:
– Бесполезная трата денег. Простая пуля хонсака не возьмет: скользнет по панцирю и гуд бай! Разве в башку попадешь…
– Что же делать? – расстроился Филипп.
– Есть один вариант. Сходи к слесарю, может, заменит боеприпас на подкалиберный. Вот только… человек он тяжелый. Насквозь советский. Бывший ведущий инженер из технической лаборатории при какой-то гнилой конторе вроде КГБ. Взорвал он кого-то не того, прежде чем здесь оказался, или еще что – доподлинно неизвестно, дело темное. Да никто и не суется выяснять. Главное – ручки у старика золотые и котелок варит. Братские умники из исследовательского центра не гнушаются к нему на поклон ходить. Если понравишься, блоху для тебя подкует, ну а если нет… не обессудь. Зовут Сергеем Даниловичем. Я тебя провожу, он как раз любит по ночам в своих железках ковыряться. Серьгу только сними да волосы под берет спрячь.
* * * * *
Невысокий, щупленький Сергей Данилович сидел за верстаком и напряженно терзал грубым, драчевым напильником что-то металлическое. Железяка скрипела и стонала. У Филиппа сразу заныли зубы. Он поморщился и громко сказал:
– Здравствуйте, Сергей Данилович!
– Спасибо, и тебе того же! Кто таков? – Он перестал измываться над безответным металлом. – Новенький?
– Так точно! Рядовой Капралов.
– В каком взводе? У Саркисяна, говоришь? Это хорошо. Генрик парень стоящий. Ты, сынок, должно быть, пришел оружие показать, что на аванец свой купил? Прав я? То-то, дядя Сережа редко ошибается! Ну, показывай.
Филипп протянул ему свою вороненую двенадцатимиллиметровую гордость. Слесаря перекосило.
– Хеклер и Кох? Вот же, блин! И этот говном американским разжился… Ты что, милый, боевиков обсмотрелся? На фига тебе это уродство? – Он брезгливо взял пистолет за ствол двумя пальцами и заглянул в ствол.
– В журнале видел, вот и загорелось. Калибр там, надежность…
– Загорелось ему… Ишь ты, какой легковоспламеняющийся. Порох! В комсомоле состоял?
– Не успел. – Филиппу жутко не хотелось углубляться в дебри политических дискуссий. – Пули бы к нему, Сергей Данилович, неплохо подкалиберные, а то говорят…
– Поучи, поучи меня, тупорылого, – фыркнул слесарь.
Мгновенно взмокнув, Филипп умолк.
Сергей Данилович ловко раскидал Хеклера по частям и принялся скоблить щечку затвора надфилем, ворча под нос: Хорошо, гад, закалили, буржуи.
– Патроны давай! – похлопал он ладонью по верстаку.
Филипп выложил три коробки патронов.
– Это что, все? Нет? Сколько же у тебя всего?
– Тысяча штук.
– Ладно, эти снаряжу, так и быть, для серьезных дел. Тренироваться обычными будешь. Свободен!
– У меня еще нож, – прошептал Филипп, доставая из сумки Рэндал. – Говно?
Сергей Данилович довольно гоготнул:
– Соображаешь! На глазах умнеешь. Говно, естественно… Ишь, как блястит!
Он оторвал от рулона, повешенного на проволочной рамке, бумажное полотенце и провел по нему лезвием, держа полотенце за уголок. В воздухе запорхала тонкая полоска бумаги.
– Добро, хоть вострый. Раньше-то пользоваться приходилось? Или только карандаши точил да огурчики нарезал?
– Приходилось, – пожал плечом Филипп. – Клинок затемнить вас не затруднит?
– Клинок затемнить, говоришь? Умница! Еще что? Наручные ножны? Ну, совсем молодец! Дай-ка руку! – Он сноровисто обмерил Филиппу предплечье. – Дня через два заходи, будут готовы. Темляк делать, или так не выронишь?
– Не выроню.
– Обратно молодец!… Если только не хвастун.
– Сергей Данилович, – замялся Филипп, – скажите, сумеете вы сделать так, чтобы нож прямо в кисть выскакивал?
– Выскакивал?! Ну, блин, ты даешь! – Он хохотнул. – Сумею, не сомневайся, и выскакивать будет, и выпрыгивать. Пальцы только знай береги. Все, иди, парень! – махнул он рукой.
– Спасибо, Сергей Данилович! До свидания!
Он не ответил.
* * * * *
Заснул Филипп мгновенно, как всегда.
Снились ему объятия Вероники и злобные хонсаки, пытающиеся девушку у него отнять и уволочь в Крутенький ложок, клубящийся ядовито-желтыми испарениями. Филипп палил в хонсаков из Дракона и они взрывались, предварительно укоризненно покачав головами. Головы у них были точь-в-точь расписные пасхальные яйца, только огромные, с нарисованными лицами. Разбитыми в кровь лицами Аскера Мамедовича.
Разбудила его негромкая ласковая музыка: Союз нерушимый республик свободных… Остроумцы! Для Сергея Даниловича, что ли, старались?
Он быстро привел себя в порядок и выглянул в коридор.
По коридору не спеша прохаживался, заложив руки за спину, Волк-Вольдемар, с головы до ног увешанный оружием и амуницией. Только шлем держал в руке. Он задумчиво посмотрел на Филиппа и сообщил:
– Сейчас будет марш-бросок. На десять километров. В полном боевом. Давай-ка помогу собраться.
Он ловко подогнал прямо на Филиппе ремни, попутно коротко и не без высокомерия, но доходчиво объясняя, что, куда и как.
Филипп попрыгал. Все сидело плотно, хоть и не туго. Тесак и фляга по заднице не колотили, ранец по спине не елозил, шлем вокруг головы не вертелся и на глаза не сползал.
Филипп поблагодарил Волка и следом за ним отправился в арсенал.
Личный состав взвода был уже там. Никто тем не менее не заворчал и по загривку опоздавшему салаге не съездил. Вот они, преимущества наемной армии!
Филипп повесил Дракона на грудь и засвистел. Непроизвольно получился все тот же Союз нерушимый…