Одна из самых резких и язвительных "женских" утопий, фактически антиутопия. Изображена ситуация, когда все мужское население вымерло и представительницам прекрасного пола теперь никто не мешает устроить жизнь "правильно". Однако, взятая в качестве основы для нового общества модель пчелиного улья, на деле оборачивается еще большим кошмаром, чем при прошлой цивилизации, когда везде доминировали мужчины.
Джон Уиндэм
Будь мудрым, человек!
Казалось, не было ничего, была только я.
Я повисла в пространстве, где не было границ, остановилось время, царили полусвет и полумрак. Я существовала, но не имела формы, сознавала себя, но ничего не чувствовала, имела разум, но лишилась памяти. Может, эта пустота и есть моя душа, думала я и вдруг поняла, что этот вопрос неотступно преследует меня давно, целую вечность…
А потом безвременье и неподвижность кончились. Ничто, казалось, не говорило об этом, но я знала и - обрадовалась. Появилась цель, и я двигалась к ней. Мне хотелось стать стрелкой компаса и, неистово вращаясь, вспороть эту пустоту и лететь, лететь вниз…
Но ничего не произошло, падения не последовало, ибо какие-то другие силы вступили в действие - я двигалась, сначала в одну сторону, потом в другую. Не знаю, как я об этом догадалась, - ведь не было ни единого ориентира, ни одной неподвижной точки, чтобы убедиться в этом. Но меня тянули то назад, то вперед, словно две противоборствующие силы попеременно уступали меня друг другу.
В этом переменчивом движении я все больше осознавала себя и уже гадала, что за силы борются за меня: добро или зло? А может, жизнь и смерть?
Ощущение движения становилось все определенней - теперь меня рывками толкали из стороны в сторону. Но вот борьба прекратилась, и я наконец стремительно понеслась куда-то, как блуждающий метеорит, осколок вселенной…
- Вот и хорошо, - услышала я голос. - Однако она приходит в себя довольно медленно. Сделайте пометку в ее истории. В который раз она поступает к нам? Всего в четвертый? Обязательно пометьте это в ее карте. Ну вот, все в порядке, она проснулась…
Это был женский голос со странным акцентом. Я почувствовала, что лежу на чем-то твердом и мое тело то и дело вздрагивает от легких толчков. Открыв глаза, я увидела движущийся потолок и испуганно зажмурила глаза. Другой голос тоже с таким же странным акцентом произнес совсем рядом:
- Выпейте это, дорогая.
Чья-то рука приподняла мою голову, и край стакана коснулся моих губ. Сделав глоток, я, не размыкая век, снова опустила голову на свое ложе. А потом, должно быть, я уснула, потому что, очнувшись, почувствовала себя намного лучше. Я с любопытством разглядывала потолок над головой, гадая, где я и что со мной. Не помню, чтобы я видела прежде этот розовато-кремовый потолок. А потом, словно удар, безжалостный и внезапный, оглушила мысль, что не только потолок, но и все, все здесь было чужое и незнакомое. Где я? Но вместо памяти зияла дыра, провал. Я не знала, кто я и где я, как очутилась здесь!.. В панике я попыталась приподняться, но чья-то рука мягко, но решительно остановила меня. Снова к моим губам поднесли стакан.
- Все хорошо. Выпейте, - успокоил меня уже знакомый голос.
Мне хотелось спросить, где я и что со мной, но страшная усталость сковала меня. Приступ страха сменился апатией. Почти безразличной была мелькнувшая мысль: это, должно быть, несчастный случай, такое бывает после сильного потрясения, удара… Но мне было все равно, ведь обо мне кто-то заботился. Ужасно хотелось спать, вопросы будут потом…
Я опять уснула и спала, должно быть, час, а может, всего лишь несколько минут. Знаю только, что, открыв глаза, я уже не испытывала прежнего страха. Теперь мною владело скорее любопытство. Какое-то время я лежала неподвижно, а когда совсем успокоилась, даже стала убеждать себя, что если это несчастный случай, то мне повезло, ибо я не испытывала боли и страданий.
Вскоре я настолько овладела собой, что решила удовлетворить свое любопытство и выяснить все же, где я нахожусь.
Я повернула голову и в нескольких шагах от себя увидела нечто похожее на больничную каталку, на которой перевозят больных, а на ней женщину. Она спала полуоткрыв рот. Над ней возвышалось подобие шатра из простыней и одеял. Я не поверила своим глазам - тело женщины напоминало гору, эта гора мерно дышала, простыни шевелились… А за нею были еще две такие же кровати-каталки, и на них тоже лежали такие же огромные женщины!..
Я снова быстро перевела взгляд на мою ближайшую соседку. Как была я удивлена, увидев совсем юное, почти детское лицо. Ей было не более двадцати двух или двадцати трех лет. Ее округлое пухлое личико отнюдь не производило отталкивающего впечатления, а свежий румянец и золотистые, коротко остриженные кудряшки делали ее даже привлекательной, несмотря на огромное, ожиревшее тело. Я от души пожалела бедняжку, решив, что у нее тяжелое нарушение деятельности желез внутренней секреции, от этого люди иногда чудовищно толстеют.
В этих раздумьях прошло несколько минут.
- Ну, как вы себя чувствуете? - вдруг услышала я голос и чьи-то дробные и четкие шаги. Я повернула голову и с удивлением уставилась в лицо, оказавшееся на уровне моих глаз. На какое-то мгновение мне показалось, что передо мной ребенок, зачем-то оказавшийся здесь, но вскоре я поняла, что это взрослая женщина. Она была непомерно маленького роста, на вид лет тридцати, на волосах белая наколка больничной сиделки. Не дожидаясь моего ответа, она проворно выпростала из-под одеяла мою руку и нащупала пульс. Должно быть, пульс у меня был отличный, ибо она удовлетворенно кивнула головой.
- Все идет хорошо, мамаша, - промолвила она, глядя на меня. Мой взор в эту минуту не выражал, вероятно, ничего, кроме безграничного удивления. - Машина у подъезда. Дойдете сами или вас отвезти?
Я по-прежнему недоуменно смотрела на нее.
- Какая машина?
- Вас отвезут домой, - терпеливо объяснила мне миниатюрная особа в белой наколке. - Поднимайтесь, - скомандовала она и отбросила одеяло.
Я поднялась и села. А потом… потом я буквально застыла от ужаса, неверящими глазами глядя на собственную руку, лежавшую на коленях, - это была не рука, а скорее толстый белый валик от дивана, на конце которого беспомощно болталась крохотная детская кисть. Неужели это моя рука? Тишину палаты нарушил полный отчаяния и ужаса вопль…
Я, должно быть, потеряла сознание, ибо, когда открыла глаза, то увидела у своей постели женщину уже вполне нормального роста в белом докторском халате, со стетоскопом на шее. Озабоченно хмурясь, она склонилась надо мной. Рядом с нею хлопотала уже знакомая мне малютка-сиделка, ростом едва доходившая ей до локтя.
- …Не знаю, доктор, - услышала я ее оправдывающийся голос. - Больная вдруг закричала и потеряла сознание.
- Что со мной? Что случилось? Я никогда не была такой! Не была, не была!.. - жалобно запричитала я и сама с удивлением откуда-то издалека услышала свой плачущий голос.
Женщина по-прежнему встревоженно и озабоченно смотрела на меня.
- Что она говорит? - наконец спросила она.
- Не знаю, доктор, - ответила карлица. - Все произошло так неожиданно. Ее словно хватил удар, даже не представляю, отчего бы это…
- Она здорова, выписана и не должна больше оставаться здесь. Нам нужна ее койка для других, - строго ответила женщина. - Сделайте ей укол успокоительного.
- Да ответьте же мне наконец, что со мной? Кто я? Это ужасная ошибка! О, пожалуйста, скажите… - умоляюще простонала я и беспомощно и жалко расплакалась.
Рука женщины успокаивающе коснулась моего плеча.
- Не волнуйтесь, мамаша. Все хорошо. Вам не следует нервничать. Сейчас мы отвезем вас домой.
Появилась еще одна карлица в наколке и протянула врачу шприц.
- Нет, не надо! - протестующе завопила я. - Вы обязаны сказать мне, где я! Кто вы такие? Что со мной? - Я попыталась выбить из рук врача шприц, но обе маленькие санитарки быстро и ловко прижали мои руки к кровати. Они держали меня до тех пор, пока игла шприца не вонзилась мне в предплечье.
Я не то чтобы уснула после укола, но как бы выключилась и куда-то поплыла. Странное чувство овладело мною. Я раздвоилась, и мое второе "я" с удивительным спокойствием изучало меня со стороны. Мне казалось, что я способна оценивать все очень разумно и трезво…
Без всякого сомнения, это амнезия, рассуждала я, потеря памяти. Это могло случиться в результате шока, так бывает. Я потеряла память лишь частично, забыла только то, что касается меня самой - имя, кем была, где живу. Но мои способности общаться или оценивать то, что происходит вокруг, эта часть сознания не затронута - я способна мыслить, разговаривать. В этом отношении мой разум не утратил былой остроты.
И в это же время меня не покидало тревожное чувство, что вокруг меня все не то. Я была уверена, что прежде никогда не видела ни этого места, ни этих людей. Что-то зловещее было в карлицах-сиделках, но прежде всего я была глубоко убеждена, что эта чудовищная туша - вовсе не я. Пугало то, что я не могла вспомнить свое лицо, каким видела его в зеркале. Я даже не помнила, блондинка я или брюнетка, старая или молодая, но я была твердо уверена, что, каким бы ни оказалось мое лицо, это тело не может принадлежать мне.