Сначала я рассказала ему одну легенду, которая мне неожиданно вспомнилась. Отчего бы и нет, если мне хочется? О принятии капитуляции ррит. Этого нет в записях, но говорят, что один боевой нукта из почетного эскорта увидел ррит и зарычал на них. А те были безоружны. Не поняв, в чем дело, они решили, что люди сейчас будут развлекаться травлей, и приготовились погибнуть с честью. Но оператор врезала своему оружию кулаком по черепу и рявкнула: "Заткнись!" И он заткнулся. Тогда главный ррит сказал: "Сначала х’манки вывели таких нукт, которые не убивают х’манков. А потом х’манки вывели таких, которые убивают х’манков, если другие х’манки им прикажут. Что еще можно сказать о х’манках?"
Хейнрри насупился. Но ничего не ответил. Он явно не знал этой легенды, потому что меня легко было окоротить, напомнив ее окончание. Потому что та же оператор бросила в ответ рритскому генералу: "Х’манки побеждают".
Тогда я рассказала о Кинге и Лимар. Как Лимар на Терре-без-номера случайно оказалась возле захваченной экстремистами школы, и как полицейские долгих двадцать минут не могли решить, пускать Кинга на захват или нет, потому что спецназовцы могут позволить социально альтернативному гражданину реализовать свое право на жизнь, сдавшись властям, а нукты пленных брать не умеют. Как эти минуты стоили жизни ребенку. Как отчаянная Лимар выхватила пистолет со снотворным и приставила к шее Кинга, крича, что он у нее нервный и либо пусть ему позволят атаковать, либо она сможет остановить его, только усыпив. И как Кинг, который нервным отнюдь не был, а в предчувствии драки вообще лишался эмоций, понял, зачем ему суют эту штуковину, с ювелирной точностью покорежил зубом пистолетное дуло и рванулся вперед.
Ее бы тоже приговорили к эвтаназии, но сепаратисты захватывали не просто школу, а ту, в которой учились дети высших чиновников Земли-2. Лимар получила выговор.
А потом я рассказала ему о Даниэле и ее семье. У Даниэлы муж Мэтт и двое детей, Николь и Дэнни, но когда в детском саду маленькую Николь спросили, как зовут ее папу, она ответила: "Рекс". Угадайте, местер Хейнрри, кого звали Рексом?
Мэтт раз и навсегда заявил Рексу, что не желает иметь с ним ничего общего, и здорово на этом выгадал. Он время от времени давал своим детям деньги, требуя от них взамен тишины и успехов в учебе. Но когда Дэнни избили в школе, драться его научил Рекс. Даниэла чуть с ума не сошла, когда поняла, что ее чада, пяти и семи лет, прыгают, лазают и плавают как нукты, а драться лезут с совершенно нечеловеческим и очень знакомым воплем.
Единственный раз в жизни Рекс впал в настоящую панику, когда Даниэла застряла на кухне с пирогом, а ее малыши тем временем радостно полезли тормошить хвостатого. Эмоции бедняги тогда были оформлены четче некуда - детеныши дергали его за хвост и это еще ничего, дернуть больно они просто не могли, но они лезли ему в рот и вытаскивали наружу язык! Это было ужасно, потому что от такого обращения у Рекса могли непроизвольно щелкнуть челюсти. Скрыться от мелких людей не удавалось, а пугать их ему было стыдно.
Вот Даниэла-то и говорила, что будь Рекс человеком, она бы вышла за него замуж.
Местер Хейнрри покивал. Не знаю, какой вывод он сделал. Уже попрощавшись и осчастливив меня обещанием зайти еще, он, словно вспомнив о чем-то, спросил:
- Извините, а что у вас с лицом?
- Атрофия мимических мышц. Это врожденное.
Док остановился, держа ладонь на ручке двери, моргнул и мотнул головой. Ужаснулся, что ли? Или ожидал другого ответа?
Было что-то около полудня, я проснулась не больше четырех часов назад, но снова вытянулась на узкой койке и закрыла глаза. Док задает дурацкие вопросы, я несу в ответ какую-то чушь, а Экмен просто ждет. Ждет, когда у Аджи начнется метаморфоза. Может, мне жить осталось еще месяца три. Самка, да еще в двойном стрессе от потери оператора и потери привычного пола… Нукты не так безмозглы, чтобы легко переносить последнее. Только слишком мощное природное вооружение помешало им стать разумной расой. На родной планете они вырастают до двадцати метров, самки до тридцати. У них нет естественных врагов. Все животные крупнее их - травоядные и служат им добычей. Фактически, нукты занимают в пирамиде биосферы положение, которое на Земле в мезозой занимали тираннозавры. Или велоцерапторы, не помню…
Сбежать отсюда я не могу. Слишком много совпало невозможностей - от засова на двери до чужой планеты за стенами базы. Да и как я сбегу без Аджи?
Янина Хенце умерла быстро и безболезненно… Мне это все только кажется в последний миг перед угасанием сознания, в вене у меня игла, сейчас я засну - и не проснусь.
Я шла по узкой тропинке в джунглях. Лианы тянулись отовсюду, касались моих плеч и цеплялись за меня, как щупальца. Было ужасно жарко и очень сыро. Хорошо, что меня предупредили, и я надела закрытый купальник и шорты. И правда, самая удобная одежда.
Я подняла голову и посмотрела наверх. Там не было голубизны, только смутный свет между кронами.
Джунгли шуршали, пищали и хрустели ветками, но ни одного темного вытянутого силуэта, даже мельком, я не заметила. Думаю, они надо мной смеялись - шумели, но не показывались. Могли бы и не шуметь, если бы не хотели.
Когда прямо передо мной сверху нагло свесился хвост, я поняла, что надо мной точно смеются. Ну что же, если хвост висит, значит, надо с этим что-то делать.
Ух, сколько было визгу! Я сама завизжала и отскочила, когда он свалился с ветки - нарочно свалился, конечно, он мог и втянуть меня на этот сук. Он был ростом с меня, не считая хвоста, и в хвосте - еще столько же.
Мне было пятнадцать лет.
Он упал на спину и прикинулся дохлым. Тогда я медленно села на корточки, нашла его шею за нижнечелюстными лезвиями и стала чесать. На теле нукты это самое нежное место, но я все равно удивляюсь, как они чувствуют прикосновение слабых человеческих пальцев. Впечатление вообще-то, как фанеру чешешь.
Он шевельнул пальцами на всех четырех лапах, изогнулся и замурлыкал.
У меня отлегло от сердца. Это не оператор выбирает себе нукту, а наоборот. И иногда случается, что девчонка целый день ходит по вольеру, но ни одного даже не увидит. И уходит вечером домой в слезах и истерике, потому что это значит - все.
Профнепригодность.
Почему так, никто не знает.
Нукта под моими пальцами решил ожить. Ожил он интересно: хвост в два витка лег вокруг моей талии, меня оторвало от земли и едва не поцеловало с мокрой хулиганской мордой.
- Привет… - сказала я сипло, потому что он держал меня на весу. - Аджи.
Я давно придумала ему имя. Лет в шесть, когда впервые решила, что буду экстрим-оператором.
Донесся топот мастеров. Они примчались все трое, и еще Даниэла была с ними. Ее дочь Николь должна была идти после меня, я шла первой. Даже часа не прошло, как я связалась со своим будущим оружием. Хорошая примета - значит, никого сегодня не отчислят.
Аджи увидел их, отпустил меня и сиганул в листву. Я обиженно открыла рот.
- Он вернется, Янина, - засмеялась Даниэла, помогая мне встать.
- Вернется, - подтвердил Михаль, пряча улыбку в густых усах. - Теперь подойди к их маме. Пусть она тебя понюхает.
Мне и сейчас не нравятся мужчины с усами, а в пятнадцать лет - тем более не привлекали, но наш мастер казался мне ужасно красивым. Я поправила купальник и пошла за ним в глубь вольера.
Тогда я и увидела самку, первый и единственный раз. В дикой природе их немногим меньше, чем самцов, примерно одна к десяти. Но в питомниках столько не нужно. Во время войны было больше, конечно. Сейчас есть девять самок боевой модификации и около двадцати - домашней.
Мастер Михаль проламывался сквозь джунгли как носорог. Никогда не видела носорога, проламывающегося сквозь джунгли, но, наверное, так это и выглядит. Я шла за ним и думала, неужели он не боится встревожить матриарха? Хотя она, наверное, давным-давно учуяла знакомый запах.
Наконец мы вышли на длинную поляну. Откуда-то доносился плеск воды.
Ой, мамочка!
Да. Точно мамочка.
Ой-ой…
- Подойди, - мастер сгреб меня в охапку и чуть ли не силком повел вперед. Руки у него были сильные и большие. Я в них тонула. В другое время я бы одурела от такого обращения, но сейчас смотрела только на огромную, ощеренную заостренными выростами брони черную тень. Ящеричьи лапы. Толстый подвижный хвост, удар которого может искорежить броневик. Несокрушимая шкура, лезвия на шкуре, лезвия в пасти, лезвия на лапах, лезвия, лезвия…
- Поздоровайся, - щекотно дохнул мастер мне в ухо. Мурашки побежали по коже.
Михаль отпустил меня, и я едва не села, где стояла.
- Она умная как человек, - тихо продолжал он, - говори с ней как с человеком, как со старшей, вежливо…
- Здравствуйте, - сказала я. А что еще говорить?
Огромная морда опустилась на уровень моего лица.
- Здравствуйте, - прошептала я. - А я вот…
Плотный выдох толкнул меня в грудь. Я судорожно облизала губы.
- Меня зовут Янина. Я опе… учусь на оператора. Я пришла, чтобы познакомиться с вами и… и…
Мать выпрямилась. Она была до жути громадная. Мне показалось, что она раздавит меня и не заметит. Я впала в столбняк и не могла двинуться с места, пока не поняла, что нуктиха смотрит на мастера.
- Мела ее зовут, - умиротворенно сказал он. - Она тебя признала. А теперь иди, погуляй, не нервируй многодетную женщину.
И тогда я заметила что-то вроде створок на ее брюхе, десять или двенадцать маленьких заслонок парами шли от грудины к хвосту. Нижняя пара была приотворена, и внутри показывалось что-то светлое, влажное, совсем не бронированное…