Он должен вернуться к зданию во что бы то ни стало. Вдруг он осознал, что сделать это необходимо, но еще не понял, почему он должен так поступить, откуда в нем эта страстная устремленность.
Как будто он что-то забыл там и теперь надо идти и разыскать забытое. "Я что-то забыл", - не шло у него из головы. Но что он мог забыть? Ничего, кроме боли, сознания, что он неизлечимо болен, и маленькой капсулы с ядом в кармане, которую он решил раздавить зубами, когда боль станет невыносимой.
Он полез в карман, но капсулы там уже не было. Она исчезла вместе с бумажником, перочинным ножом и часами. "Теперь уже все равно, - подумал он, - капсула мне больше не нужна".
Он услышал позади себя торопливые шаги и, поняв, что догоняют именно его, резко обернулся.
- Питер! - крикнула Мери. - Питер, мне показалось, что это вы. Я так бежала за вами.
Он стоял и смотрел на нее, не веря своим глазам.
- Где вы пропадали? - спросила она.
- В больнице, - ответил Питер. - Я убежал оттуда. Но почему вы…
- Нас эвакуировали, Питер. Пришли и сказали, что нужно уехать. Часть наших расположилась лагерем в той стороне парка. Папа просто из себя выходит, но я понимаю его: нас заставили уехать в самый сенокос, да и жатва скоро.
Она запрокинула голову и посмотрела ему в лицо.
- У вас такой измученный вид, - сказала она. - Вам опять плохо?
- Плохо? - переспросил он и тут же понял, что соседи, по-видимому, знают… что причина его приезда на ферму давным-давно известна всем, потому что секретов в деревне не бывает…
- Простите, Питер, - заговорила Мери. - Простите. Не надо было мне…
- Ничего, - сказал Питер. - Все прошло, Мери. Я здоров. Не знаю уж, как и почему, но я вылечился.
- В больнице? - предположила Мери.
- Больница тут ни при чем. Я поправился еще до того, как попал туда. Но выяснилось это только в больнице.
- Может быть, диагноз был неправильный?
Он покачал головой:
- Правильный, Мери.
Разве можно говорить с такой уверенностью? Мог ли он, а вернее врачи, сказать определенно, что это были злокачественные клетки, а не что-нибудь иное… не какой-нибудь неизвестный паразит, которого он, сам того не ведая, приютил в своем организме?
- Вы говорите, что сбежали? - напомнила ему Мери.
- Меня будут искать. Полковник и майор. Они думают, что я имею какое-то отношение к машине, которую нашел. Они думают, я ее сделал. Они увезли меня в больницу, чтобы проверить, человек ли я.
- Какие глупости!
- Мне нужно вернуться на ферму. Я просто должен вернуться туда.
- Это невозможно, - сказала ему Мери. - Там всюду солдаты.
- Я поползу на животе по канавам, если надо. Пойду ночью. Проберусь сквозь линию заграждения. Буду драться, если меня увидят и захотят задержать. Выбора нет. Я должен попытаться.
- Вы больны, - сказала она, с беспокойством вглядываясь в его лицо.
Он усмехнулся.
- Не болен, а просто хочу есть.
- Тогда пошли.
Она взяла его за руку. Он не тронулся с места.
- Скоро за мной начнется погоня, если уже не началась.
- Мы пойдем в ресторан.
- Они отобрали у меня бумажник, Мери. У меня нет денег.
- У меня есть деньги, которые я взяла на покупки.
- Нет, - сказал он. - Я пойду. Теперь меня с пути не собьешь.
- И вы в самом деле идете туда?
- Это пришло мне в голову только что, - признался он, смущаясь, но в то же время почему-то уверенный, что слова его не просто безрассудная бравада.
- Вернетесь туда?
- Мери, я должен.
- И думаете, вам удастся добраться?
Он кивнул.
- Питер, - нерешительно проговорила она.
- Что?
- Я вам не буду обузой?
- Вы? Как так?
- Если бы я пошла с вами.
- Но вам нельзя, вам незачем идти.
- Причина есть, Питер. Меня тянет туда. Как будто в голове у меня звонок - школьный звонок, созывающий ребятишек.
- Мери, - спросил он, - на том флаконе с духами был какой-нибудь символ?
- Был. На стекле, - ответила она. - Такой же, что и на вашем нефрите.
"И такие же знаки, - подумал он, - были в письмах".
- Пошли, - решил он вдруг. - Вы не помешаете.
- Сначала поедим, - сказала она. - Мы можем потратить деньги, которые я взяла на покупки.
Они пошли по дороге, рука об руку, как два влюбленных подростка.
- У нас уйма времени, - сказал Питер. - Нам нельзя пускаться в путь, пока не стемнеет.
Они поели в маленьком ресторане на тихой улице, а потом пошли в магазин. Купили буханку хлеба, два круга копченой колбасы, немного сыра, на что ушли почти все деньги Мери, а на сдачу продавец дал им пустую бутылку для воды. Она послужит вместо фляги.
Они прошли городскую окраину, пригороды и оказались в поле; они не торопились, потому что до наступления темноты не стоило забираться слишком далеко.
Наткнувшись на речушку, они уселись на берегу, совсем как парочка на пикнике. Мери сняла туфли и болтала ногами в воде, и оба были невероятно счастливы.
Когда стемнело, они пошли дальше. Луны не было, но в небе сияли звезды. И хотя Мери с Питером спотыкались, а порой плутали неведомо где, они по-прежнему сторонились дорог, шли полями и лугами, держались подальше от ферм, чтобы избежать встреч с собаками.
Было уже за полночь, когда они увидели первые лагерные костры и обошли их стороной. С вершины холма были видны ряды палаток, неясные очертания грузовиков, крытых брезентом. А потом они чуть не наткнулись на артиллерийское подразделение, но благополучно скрылись, не нарвавшись на часовых, которые, наверно, были расставлены вокруг лагеря.
Теперь Мери с Питером знали, что находятся внутри эвакуированной зоны и должны пробраться сквозь кольцо солдат и орудий, нацеленных на здание.
Они двигались осторожнее и медленнее. Когда на востоке забрезжила заря, они спрятались в густых зарослях терновника на краю луга.
- Я устала, - сказала со вздохом Мери. - Я не чувствовала усталости всю ночь, а может, не замечала ее, но теперь, когда мы остановились, у меня больше нет сил.
- Мы поедим и ляжем спать, - сказал Питер.
- Сначала поспим. Я так устала, что не хочу есть.
Питер оставил ее и пробрался сквозь чащу к опушке.
В неверном свете разгоравшегося утра перед ним предстало здание - голубовато-серая громадина, которая возвышалась над горизонтом, подобно тупому персту, указующему в небо.
- Мери! - прошептал Питер. - Мери, вон оно!
Он услышал, как она пробирается сквозь заросли.
- Питер, до него еще далеко.
- Знаю, но мы пойдем туда.
Припав к земле, они разглядывали здание.
- Я не вижу бомбы, - сказала Мери. - Бомбы, которая висит над ним.
- Она слишком далеко.
- А почему именно мы возвращаемся туда? Почему только мы не боимся?
- Не знаю, - озабоченно нахмурившись, ответил Питер. - В самом деле, почему? Я возвращаюсь туда, потому что хочу… нет, должен вернуться. Видите ли, я выбрал это место, чтобы умереть. Как слоны, которые ползут умирать туда, где умирают все слоны.
- Но теперь вы здоровы, Питер.
- Какай разница… Только там я обрел покой и сочувствие.
- А вы забыли еще о символах, Питер. О знаке на флаконе и нефрите.
- Вернемся, - сказал он. - Здесь нас могут увидеть.
- Только наши подарки были с символами, - настаивала Мери. - Ни у кого больше нет таких. Я спрашивала. На всех других подарках не было знаков.
- Сейчас не время строить предположения. Пошли.
Они снова забрались в чащу.
Солнце уже взошло над горизонтом, косые лучи его проникали в заросли, кругом стояла благословенная тишина нарождающегося дня.
- Питер, - сказала Мери. - У меня слипаются глаза. Поцелуйте меня перед сном.
Он поцеловал ее, и они прижались друг к другу, скрытые от всего мира корявыми, сплетшимися низкорослыми кустами терновника.
- Я слышу звон, - тихо проговорила Мери. - А вы слышите?
Питер покачал головой.
- Как школьный звонок, - продолжала она. - Как будто начинается учебный год и я иду в первый класс.
- Вы устали, - сказал он.
- Я слышала этот звон и прежде. Это не в первый раз.
Он поцеловал ее еще раз.
- Ложитесь спать, - сказал он, и она заснула сразу, как только легла и закрыла глаза.
Питера разбудил рев; он сел - сон как рукой сняло.
Рев не исчез, он доносился из-за кустов и удалялся.
- Питер! Питер!
- Тише, Мери! Там что-то есть.
Теперь уже рев приближался, все нарастая, пока не превратился в громовой грохот, от которого дрожала земля. Потом снова стал удаляться.
Полуденное солнце пробивалось сквозь ветви. Питер почуял мускусный запах теплой земли и прелых листьев.
Они с Мери стали осторожно пробираться через чащу и, добравшись почти до самой опушки, сквозь поредевшие заросли увидели мчащийся далеко по полю танк. Ревя и раскачиваясь, он катил по неровной местности, впереди задиристо торчала пушка, и весь он был похож на футболиста, который рвется вперед.
Через поле была проложена дорога… А ведь Питер твердо знал, что еще вечером никакой дороги не было. Прямая, совершенно прямая дорога вела к зданию; покрытие ее было металлическим и блестело на солнце.
Далеко слева параллельно ей была проложена другая дорога, справа - еще одна, и казалось, что впереди все три дороги сливаются в одну, как сходятся рельсы железнодорожного пути, уходящего к горизонту.