21
Хозяин проснулся в холодном поту. Его знобило, хоть ночь была жаркой и душной. Прислушался. За окном жил своей ночной жизнью сад: что-то трещало, стрекотало, гукало. Мелькнула крупная странная тень. От этой странности возникло какое-то детское необоснованное беспокойство моментально переросшее в страх. А за страхом пришла паника.
– Мамед! – крикнул страшно, дико, словно смерть схватила его за лодыжку и смотрела снизу вверх глаза в глаза. – Мамед!!!
Араб появился практически сразу. Черным силуэтом застыл в дверях. Черный человек. Черный!!! ЧЕРНЫЙ!!! Кругом одни черные люди. Мир накрыла тьма. И в этом и его вина тоже. Его вина. Хозяин неимоверным усилием задавил приступ паники.
– Включи свет, Мамед. Включи свет.
Араб щелкнул выключателем. Комнату залило ярким светом. Хозяин сощурился, но почти мгновенно распахнул глаза.
– Что-то еще?
Он посмотрел на араба. Тот стоял возле двери и не выглядел теперь черным. Смуглым разве что. А вот черноты души и силуэта, черноты, которая жила во всем мире и только и ждала того, чтобы ей дали возможность сгуститься, не было. Араб выглядел совсем безобидно. Лицо заспанное, на щеке отпечаталась складкой наволочки подушка.
– Еще света, – хозяин сам поразился тому как прозвучал его голос. Хриплый, слабый, сейчас он больше походил на простуженное карканье больной, охрипшей вороны. – Пусть будет светло во всем доме.
Араб поклонился и повернулся к двери.
– Мамед, – остановил его хозяин. – И вернись потом сюда. Принеси мой любимый канделябр. Я хочу, чтобы горели свечи.
22
– Стой!
Эл нажала на педаль тормоза, и "фольксваген", резко дернувшись, замер на месте. Не ожидавшая этого автоматчица чуть не ткнулась головой в лобовое стекло.
– Можно было и помягче тормозить, – заметила с неудовольствием. – Вылезай, приехали.
Эл послушно вылезла из машины. Подземный гараж, в котором они оказались, был на удивление чист. Здесь не было привычного запустения, грязи и беспорядка. Все подчинялось логике и принципам неведомого хозяина. Причем хозяина педантичного.
– Где мы? – поинтересовалась Эл.
– Не твое дело, – резко отрубила автоматчица. – Пошли.
Эл вяло поплелась вперед. Задавать вопросы расхотелось. Однако напряженное молчание продолжалось недолго. Только до той поры, покуда они не оказались в лифте. Лифт не только работал, что по теперешним временам уже было редкостью, он был чист и аккуратен. Горели все лампы, стены украшали чистые, незамутненные, отдраенные до блеска зеркала.
Все это было настолько удивительно, что Эл не смогла сдержать восторженного вскрика. Автоматчица гордо напыжилась.
– Нравится?
Эл молча закивала часто-часто.
– Вот что делает мораль общества, – гордо сообщила та. – Если жить среди урок, по законам джунглей, то и окажешься в джунглях. А если жить по законам правового государства, то получишь то, что сейчас наблюдаешь. Чистота в государстве, чистота в головах, чистота в отношениях.
– Особенно чистота в головах хорошо звучит, – не удержалась от подначки Эл.
– Я не то хотела сказать, – снова насупилась дама с автоматом.
Лифт мягко остановился. Дзынькнуло, распахнулись двери. Готовая уже, казалось, ко всему, Эл замерла с раскрытым ртом. Огромная зала с разбегающимися в разные стороны коридорами выглядела так, словно не было семнадцати лет разрухи и беспредела. Более того, на мгновение Эл показалось то, что помнила по детству – безнадежно устарело за эти семнадцать лет. И в этом здании не то что не было развала, наоборот все развивалась согласно течению времени.
– Чего встала? – довольно грубо гаркнула в ухо ее сопровождающая. – Пошли. Приехали. Вываливайся.
23
На дворе темь стояла, хоть глаз выколи. Слава ступал осторожно. Анри, напротив, усвистал вперед бойко и уверенно, словно шел ночью от спальни до сортира по дому, в котором прожил лет двадцать. Впрочем, судя по грохоту и матюгам, что донеслись спереди, самоуверенность сутенера себя не оправдала.
Когда Слава нагнал спутника, тот морщась потирал ушибленную ногу.
– Чертова дура, – пожаловался он. – Понаставила всякой хрени на дороге.
– Ты про хозяйку? А где она, кстати? – вспомнил Слава.
– В сарае. Борик ее развязал, но обещал пристрелить, если высунется до утра.
– Связана? – не понял Слава. – За что?
– Шлюха потому что.
Анри распахнул дверцу джипа, жестом пригласил сесть. Слава плюхнулся на переднее сиденье. Сутенер зло хлопнул дверцей и, недовольный, уселся за руль. Настроение у него резко ухудшилось при мысли о том, что кому-то что-то придется объяснять. Вячеслава это позабавило, но демонстрировать это он не спешил, хотя от шпильки все же не удержался.
– И ты называешь меня беспредельщиком? А эти выражения: "шлюха". Фи! Да и связать бедную женщину…
– Это не бедная женщина, дядька, – сердито забормотал Анри. – Это блядь. Ты разницу между шлюхой и женщиной видишь? А она есть. И весьма ощутимая. К женщине, которая ведет себя как женщина, я отношусь с уважением. Боготворить могу. А к тетке, которая ведет себя как шлюха, я буду относиться как к шлюхе. Когда мужчина ведет себя как кобель, его и называют кобелем. Так почему я должен называть шлюху женщиной?
– Это максимализм, – улыбнулся Слава.
Сутенер покосился на него совсем уж раздраженно.
– Возможно. Но если тетка ведет себя как шлюха и кичится этим, то относиться я к ней могу только как к дырке, кукле резиновой, если угодно. А достоинство резиновой куклы в том, что она работает дыркой и молчит. Потому что ее мнение никого не трогает, от нее другое требуется.
– Грубый ты, – заметил Вячеслав.
– Все, дядька, – вышел из себя сутенер. – Закрыли тему, а то я сейчас расстроюсь и плюну тебе в глаз.
Слава умолк, но на Анри косился с добродушной усмешкой. Тот играл желваками, но говорить больше не собирался. Так и ехали молча.
Дорога мягко стелилась под колеса. Но мирный ночной пейзаж, ровная дорожка и умиротворенная тишина создавали некий дискомфорт. Слишком все хорошо получалось.
Сутенер заговорил только тогда, когда доехали до знакомой развилки.
– Скажи-ка, дядя, ты в русскую рулетку играл когда-нибудь?
– Было дело, – неохотно отозвался Слава. – Один раз по пьяни. Четыре раза щелкнул в холостую. На пятый раз у меня револьвер отобрали.
Анри мягко остановил машину. Мотор глушить не стал, просто остановился и повернулся к Славе.
– В чем дело? – Вячеслав попытался скрыть напряжение, но получилось, видимо, скверно, потому как сутенер растекся в мерзкой ухмылке.
– Ни в чем. Просто предлагаю тебе сыграть в русскую рулетку. Выстрел у тебя только один. Скажи, дядька, куда нам за твоей кралей ехать? Прямо или налево?
– А что у нас прямо и что слева?
– Я знаю, что и там, и там. Мне не разумное мнение, мне интуиция нужна. Счастливый случай, – суетливо отрубил Анри.
– Тогда прямо, – пожал плечами Слава.
Анри хохотнул, врубил передачу и поехал вперед. Славу подобная реакция насторожила еще больше.
– Что-то не так?
– Все так, дядька. Все так. Будем надеяться, что твоя интуиция нас не подвела. Потому что ехать к сумасшедшей бабе для меня равносильно самоубийству. А тебе, беспредельщик мой дорогой, эта поездка и подавно смерти подобна.
И сутенер расхохотался.
24
Борик работал быстро и четко. Всегда считал ниже своего достоинства халтурить и халявить, как ниже своего достоинства ставил всякую поспешность в беседе. Держал паузу, подчеркивая собственное превосходство, что так бесило Анри. Об этом Борик тоже догадывался, но менять привычки не собирался даже ради приятеля. Да и не только ради приятеля. Сейчас перед Григорянцем он стоял спокойно, уверенно и держал паузу.
В отличие от сутенера, Григорянц бесился открыто, не сдерживая себя в выражениях и эмоциях. Такая реакция вызывала в Борике новый приступ самоуважения, и, вместо того чтобы поторопиться и отчеканить доклад, бритоголовый вел беседу, приближенную к светской. Говорил только то, о чем спрашивали. Делал это спокойно и размеренно. С чувством, с толком, с расстановкой.
– Ну и? – сквозь зубы выдавил Григорянц после очередной паузы.
– И все, – миролюбиво отозвался Борик. – Анри взял беспредельщика и они поехали за девкой. Я взял остальных и вернулся. Коляна жалко. Девка ему в грудь пулю всадила. Одно хорошо, что сразу наповал, не мучался.
Григорянц встал и прошелся по комнате, заложив руки за спину. Туда-сюда, туда-сюда. Борик следил за ним, как за маятником в руках гипнотезера. Туда-сюда, туда-сюда. Григорянц остановился так же резко, как и ходил. Вытянутая рука босса уткнулась острым указательным пальцем в Борика.
– Ты поедешь обратно.
– Ок, шеф.
– Возьмешь пару лбов. Догонишь этого клоуна. С бабой он будет, с беспредельщиком или еще с кем – не важно. Положишь всех на месте. Я больше не хочу видеть этого псевдофранцуза. Его закидоны меня достали. Если выполнишь все в лучшем виде, его цыпочек и весь этот бизнес возглавишь сам. Если нет… – Григорянц выразительно поглядел на бритоголового.
– Понял, шеф.
– Вопросы?
– Если они поехали к сумасшедшей бабе? – попытался отвертеться Борик.
– Значит, поедете следом, и постреляешь их там, заодно припугнете эту блаженную богадельню. Хватит уже правовые сопли жевать. Потребуете выдачи, если откажется, стреляй, разрешаю. Еще вопросы?
– Нет, – отчеканил Борик, забыв про собственное достоинство.
– Возьми с собой Змия с его ребятами, скажи, что я велел оказывать всестороннюю поддержку. А вообще… скажи ему, пусть заглянет ко мне на два слова. Ты еще здесь?