Однажды молодому ученому Плотникову старый профессор подарил поляроид, ценность которого Плотников смог понять только много лет спустя; в другой раз профессор Плотников, путешествуя по Памиру, сам наблюдал НЛО… Повести и рассказы А. Ф. Плонского, ученого, изобретателя, - это раздумья о необыкновенных явлениях природы и жизни.
Содержание:
БУДНИ И МЕЧТЫ ПРОФЕССОРА ПЛОТНИКОВА 1
ТРОПИК РАКА В СОЗВЕЗДИИ БЛИЗНЕЦОВ 35
ЗАПАХ ВАНИЛИ 36
ЗВЕЗДНАЯ МИНУТА 37
Примечания 38
Александр Плонский
БУДНИ И МЕЧТЫ ПРОФЕССОРА ПЛОТНИКОВА
(сборник)
БУДНИ И МЕЧТЫ ПРОФЕССОРА ПЛОТНИКОВА
Александру Петровичу Казанцеву, подсказавшему идею и название этой книги
"ПЕРПЕТУУМ-МОБИЛЕ"
Лето выдалось жаркое. Профессор Алексей Федорович Плотников, изнывая от духоты, перебирал бумаги на письменном столе. Временами он машинально массировал лицо - побаливал тройничный нерв.
"Ни черта не могут медики, - с раздражением думал профессор, - сижу на анальгине, а все ноет…"
Под конец учебного года, как всегда, накапливалась усталость. Скорее бы ГЭК, кафедральный отчет, последнее заседание институтского совета (на факультетский можно не пойти) и долгожданный отпуск… Ялта, милая Ялточка! Домик на Чайной Горке, море…
"Опять эта рукопись из "Радиофизики"! - поморщился Плотников. - Лежит, а ведь давно надо было отослать рецензию".
Он перелистал рукопись и скривился от боли:
"Вот накручено, надо еще разобраться. Часа два уйдет… Поручить Иванчику? У него дел по горло с защитой… Ладно, вернусь из отпуска - сам напишу, не откладывая. Да и куда больше откладывать, неудобно, ей-богу, обещал ведь!"
Он почувствовал вялые угрызения совести, подумал, что вот так же и с ним поступали господа рецензенты, задерживая порой публикацию на год-другой, но тотчас оправдался:
"Я же не сидел без дела, четвертую главу закончил, остались пустяки, монография на выходе".
Зазвонил телефон. Сняв трубку, Плотников услышал надтреснутый голос главного бухгалтера Саввы Саввича Трифонова:
- Нехорошо получается, Алексей Федорович, по отраслевой лаборатории у вас опять перерасход. Вынужден доложить ректору.
Плотников недолюбливал Трифонова. Вот и сейчас мысленно представил гладкую, блестящую яйцевидной формы голову главбуха, запекшуюся черную слюну в уголках губ, вечно обиженное выражение подслеповатых глаз… Стало совсем тошно.
- Ну и доложите! Ректору причина перерасхода известна, - сухо ответил профессор и, отведя трубку в сторону, добавил: - Бегите, докладывайте, формалист вы этакий! Не на себя потратил, на дело!
- Что-что? - не расслышал Трифонов, но профессор уже положил трубку.
В дверь постучали.
- Войдите! - отозвался Алексей Федорович.
На пороге стоял ничем не примечательный молодой человек с непомерно пухлым портфелем.
- Можно?
- Садитесь. Что угодно?
- Я прочитал вашу книгу "Неиссякаемое в обычном", и мне кажется… я думаю… именно вы сумеете меня понять.
Профессор усмехнулся:
- Что у вас? Статья, диссертация, научно-популярная брошюра? Или, быть может, открытие?
Молодой человек извлек из недр портфеля папку.
- Ого! - присвистнул Плотников, взглянув на титульный лист. - "В. В. Стрельцов. Теоретическое обоснование риализуемости возвратно-временных перемещений". Да-с… Слово "реализуемость" пишется через "е"!
- Простите, - взволновался Стрельцов, - машинистка ошиблась, а я и не заметил. Ну, конечно же, ре-а-лизуемость… реализуемость, - неуверенно повторил он.
- Это что же, путешествия в прошлое? "Янки при дворе короля Артура"? А вечный двигатель вы случайно не изобрели? - в голосе Плотникова торжествовала ирония.
- Что вы, что вы… - смутился Стрельцов. - Понимаю, тема необычная, но сравнивать с перпетуум-мобиле… Каждый школьник…
- Не стоит апеллировать к авторитету каждого школьника, - прервал Плотников. - И обижаться нечего. Лет двадцать назад попросили меня прорецензировать для Физматгиза рукопись, страниц шестьсот, - "Теория вечного двигателя". Современный математический аппарат, наукообразие - позавидовать можно. А в письме на имя главного редактора автор написал: "Я наслышан о так называемом законе сохранения энергии - физфак окончил. Но решительно не согласен. Книгу издайте, на это по Конституции имею право. А в предисловии, если угодно, можете отметить, что концепции автора в корне ошибочны и противоречат тому-то и тому-то. Пусть история нас рассудит".
- И напечатали? - простодушно приподнял плечи Стрельцов.
- Да вы шутник?! - фыркнул профессор. - Вечный двигатель, машина времени? Начитались дурной фантастики!
- Вы же сами в "Неиссякаемом…" писали…
- Что писал? Там принципы! Основополагающие закономерности! Рабочая гипотеза!
- Вот и я рассматриваю время как бегущую волну сложной формы, описываемую системой многомерных функций, - вскинул руку Стрельцов. - Несколько минут назад вы сказали мне: "Войдите". Потом повторили: "Войдите!"
- Не повторял.
- Нет, повторяли, но в другом измерении! Потому что бегущая волна времени не затухает, она существует вечно, и любая ее фаза не исчезает, а лишь перемещается от измерения к измерению.
- Значит, и через миллион лет я буду иметь удовольствие с вами беседовать? Что за чушь!
- Но математически все обоснованно, - запротестовал Стрельцов. - Бегущая волна несинусоидальной формы, будучи разложена в ряд…
У Плотникова снова заныл тройничный нерв.
- …дает прямые и обратные гармоники…
- И если выделить обратную гармонику, - насмешливо сказал Алексей Федорович, - то можно переместиться в иное измерение, например, туда, где сейчас палеолит?
- Так точно.
- Да что вы заладили: "так точно"! В науке нет ефрейторов, запомните!
- Я понимаю… - снова смутился Стрельцов. - Это помимо воли.
- Давайте рассуждать, - неожиданно для самого себя предложил профессор. - Путешествия в прошлое, если абстрактно, я подчеркиваю, аб-стракт-но допустить, что они возможны, это типичная обратная связь!
Стрельцов кивнул:
- Абсолютная истина.
- Вы хотели сказать "тривиальная истина". Вот именно! Оказавшись в прошлом, человек стал бы орудием этой самой обратной связи - положительной или отрицательной, судя по обстоятельствам.
- Фантасты давно решили этическую проблему обратной связи. Законом должно стать невмешательство! - сказал Стрельцов.
- Невмешательство пришельцев из будущего? Че-пу-ха! Вы инстинктивно прихлопнули комара, и тот не успел заразить малярией Наполеона. Бонапарт выиграл решающее сражение, а будь комар цел, оно оказалось бы проигранным.
- Нужно стабилизировать условия, при которых…
- А с другой стороны, - перебил профессор, - почему нельзя вмешиваться? Что это за жизненная позиция - невмешательство? Наблюдать со стороны, как на Хиросиму сбрасывают атомную бомбу? Прогуливаться по Освенциму, отворачиваясь от газовых камер и печей, в которых сжигали трупы замученных? Максвелл в сорок восемь лет умирает от рака. Ландау попадает в автомобильную катастрофу… Иметь возможность и не вмешаться? Да это было бы преступлением! Преступник вы, молодой человек, вот кто вы такой!
- Но это не я придумал! - в смятении воскликнул Стрельцов.
- Вы, не вы - какая разница! Тем более, что путешествия во времени противоречат закону причинности. Конечно, было бы заманчиво бросить зерно знания в глубину веков, чтобы затем, через сотни лет, собрать обильный урожай. Но если бы наши потомки могли проникать в прошлое, они бы это делали. История была бы исправлена, переписана набело, хотя бы методом проб и ошибок! Но раз мы знаем: существовали рабство, инквизиция, чумные эпидемии, войны, фашизм, то, следовательно, вмешательства из будущего так и не произошло.
- А может, пока рано? Может, пусть люди пробуют и ошибаются? - с надеждой проговорил Стрельцов, и его круглое, усыпанное веснушками лицо приняло мечтательное выражение.
"Мальчишка, совсем мальчишка, - подумал Плотников. - Ишь как глаза разгорелись… Не замечает грани между фантастикой и жизнью. Небось всюду ему мерещатся алые паруса, романтик, "перпетуум-мобиле"! Неужели и я когда-то был таким? Нет… война помешала, наверное. Но что-то есть в нем мое… Или во мне - его. Впадаю в детство, испытываю дефицит романтики? Возможно… Впрочем, это уже суета сует и томленье духа!"
- Занятный разговор, - произнес он вслух. - Только не имеет отношения к науке!
- Так вы не возьмете мою работу? - спросил Стрельцов огорченно.
- Отчего же… оставьте… - устало проговорил профессор.