- Да, - Хромой потупился. - Ты выбиваешь на камне рисунки. Непонятные. Странные. Там, глубоко. Нам было интересно, и мы подсмотрели. Ты пришел с факелом и стал бить камнем по камню. Там было уже много рисунков, а ты выбивал новые. А потом ты учуял нас, глянул туда, где мы прятались, и твоя рука искала нож. И мы сразу убежали, потому что ты смотрел... Так ты смотрел на Шамана, когда убивал.
- Значит, мне не показалось, - Странный подбросил в очаг хворосту. Только я не мог вас учуять. Мой нос слаб, а факел был рядом и вонял. Просто кто-то из вас слишком громко сопел.
Хромой угрюмо шмыгнул носом:
- Кошка. Она очень думала.
- О чем?
- Не сказала. Спросила, можно ли нарисовать слова.
Странный тяжело вздохнул:
- Умная...
Он надолго умолк. Хромой тоже притих, понимая, что нельзя мешать его мыслям.
Наконец Странный хлопнул ладонями по коленям, встал, подошел к выходу из пещеры, заговорил, не оборачиваясь к Хромому, глядя в ночь:
- Все, что знает Кошка, и о чем догадалась Кошка, знают теперь Люди из Долины Звенящих Камней. Значит, они найдут меня. Скоро. Меня победили опять, и все было зря. Слушай, Хромой, я расскажу дорогу. Иди, если не жалко себя. Но запомни: ты можешь идти не раньше, чем увидишь три восхода Слепящего.
Хромой торопливо закивал, глядя на Странного снизу вверх.
- Знаешь место, где Река раздваивается подобно жалу ползучих? Когда дойдешь, будешь ждать меня. Я пойду с тобой, потому что все было зря. Понял?
Хромой снова радостно закивал.
- Тогда слушай дорогу.
- Зачем? Зачем говорить, если ты отведешь меня сам?
Странный коротко глянул через плечо:
- Путь далек и опасен, Хромой. Я могу умереть прежде, чем мы увидим Долину.
Слепящее поднялось уже высоко. От его лучей не было спасения здесь, на Реке, и едкий пот заливал глаза, и сводило пальцы, силящиеся удержать проскальзывающее во взмокших ладонях весло. Но челнок упорно и мощно шел против течения, хотя временами Хромому казалось, что он застыл на месте, а движутся - медленно и плавно - берега Реки.
Челнок Хромому оставил Странный. Это был хороший челнок, легкий и прочный, способный выдержать двух человек, оружие и запас еды. Странный велел взять с собой побольше оружия и еды, потому что путь опасен и далек. А сам ушел. Не сказал, куда и зачем. Сказал только: "Отправишься не раньше, чем дважды увидишь восход Слепящего".
Вдох - выдох. Вдох - выдох. Два гребка с одной стороны челнока, два гребка с другой. Ломит поясницу, болят плечи, горят ладони, натертые веслом. Никогда еще Хромому не приходилось грести так долго. Против течения. Одному. Но Жало Реки уже близко, и дальше все станет легко и просто, потому что он будет не один.
Гнетущее предчувствие беды пришло, когда Хромой увидел крылатых, услышал их жадные крики. Как их много, как мерзко и громко они кричат, ссорятся, дерутся... Из-за чего?
Вот и Жало - длинный острый каменистый мыс, где встречаются два ленивых потока, и оба они - Река. Днище челнока затарахтело по гальке, и Хромой, схватив копье, прыгнул на осклизлые прибрежные валуны, а крылатые с криками вились над головой, и от огромной бесформенной груды впереди с рычанием шарахнулись два трупоеда. Хромой почти бежал, оскальзываясь, спотыкаясь о камни, туда, к этой груде, пока нестерпимое зловоние не остановило его.
На взрытой гальке Речного Жала лежал огромный Корнеед. Дохлый. Со вспоротым брюхом. Рана его была ужасна, но умирал он долго и успел отомстить. И его лапа - тяжелая лапа с длинными мощными когтями успокоилась на обезображенном, исклеванном, изгрызенном трупоедами человеческом черепе. А тело человека было там, под исполинской неподвижной тушей, под грудой вывалившихся из распоротого брюха кишок.
Что-то звякнуло под ногой Хромого. Он медленно нагнулся и поднял тяжелый длинный нож с побуревшим от крови лезвием из Звенящего Камня, с резной роговой рукоятью, которую Хромой делал для Странного сам.
ОЧЕРЕДНОЕ ПОСТУПЛЕНИЕ. ЭКЗЕМПЛЯР СЕРИИ "С", КОД - "СТУПЕНЬ". ВОСТОЧНЫЙ АРЕАЛ. ПОЛОВОЗРЕЛАЯ САМКА. ФИЗИЧЕСКИЕ НЕДОСТАТКИ ОТСУТСТВУЮТ. ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ГРАДИЕНТ СУЩЕСТВЕННО ВЫШЕ НОРМЫ. ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ ГРАДИЕНТ ВЫШЕ НОРМЫ. ИНСТИНКТ ПОЗНАВАНИЯ ГИПЕРТРОФИРОВАН ЗА СЧЕТ НЕДОРАЗВИТОЙ АГРЕССИВНОСТИ. МАКСИМАЛЬНЫЙ ЭНЕРГОИМПУЛЬС - 2,3 НОРМЫ ПРИ АКТИВАЦИИ НЕЙРОЦЕНТРОВ ПОЗНАВАНИЯ.
РЕКОМЕНДАЦИИ:
1.1. ОСЕМЕНЕНИЕ ОТ САМЦА ПОВЫШЕННОЙ АГРЕССИВНОСТИ.
1.2. РЕАССИМИЛЯЦИЯ В АРЕАЛЕ ОТЛОВА.
2.1. АКТИВАЦИЯ НЕЙРОЦЕНТРОВ ПОЗНАВАНИЯ.
2.2. ЭКСПЛУАТАЦИЯ В КАЧЕСТВЕ ЛОКАЛЬНОГО ЭНЕРГОИСТОЧНИКА ДЛЯ СТАБИЛИЗИРОВАННЫХ ФУНКЦИОНАЛЬНЫХ СИСТЕМ.
СЧИТЫВАНИЕ ПАМЯТИ ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРИ РЕАЛИЗАЦИИ ЛЮБОГО ВАРИАНТА, ПОСКОЛЬКУ АРЕАЛ ОТЛОВА СОВПАДАЕТ С ГИПОТЕТИЧЕСКИМ МЕСТОНАХОЖДЕНИЕМ ОТСТУПНИКА.
2
Мелкий надоедливый дождь. Он начался так давно, что Хромой уже забыл - когда. Может быть, в тот день, когда Река обмелела настолько, что он пропорол о камень днище челнока и брел к берегу по колени в ледяной воде, волоча тяжелый, полный воды челнок, оскальзываясь на гальке, падая, разбиваясь в кровь. А потом искал на безжизненном берегу пищу для костра и для себя, но кругом были только камни, камни, камни, и он ничего не нашел - так и уснул, скорчившись на голых промозглых камнях, дрожа от холода, страха и злобы.
А может быть, дождь начался в тот далекий-далекий день, когда Хромой дошел, дополз, докарабкался-таки до гребня Синих Холмов, которые так красивы издали, которые вблизи оказались безводными, каменистыми, мертвыми. И не синими они были, эти холмы, а серо-желтыми, цвета старого высохшего черепа... Но нет, тогда дождь уже шел, и Хромой растирал мелкие холодные капли по лицу и груди, пожирая глазами раскинувшийся впереди, далеко внизу, огромный Мир. Новый Мир, в который, казалось, опрокинулось холодное серое небо - опрокинулось и разбилось на бесчисленные осколки озер. А между озерами наливались осенней желтизной рощи, и стыли в зыбких влажных туманах луга, и это было очень красиво, но Хромой не замечал красоты. Там, внизу, были деревья и трава, а значит - еда. Костер. Жизнь.
Мелкий надоедливый дождь. Он начался невесть когда, в один из бесконечной вереницы дней, отделивших Хромого от начала пути, от Племени, от Речного Жала, на котором он стоял, глотая слезы, перед останками Странного, сжимая в руке нож из Звенящего Камня - его последний подарок. Как давно это было! Улетают птицы и облетают деревья, глубокая осень изводит Хромого надоедливым холодным дождем, а тогда, на Речном Жале, неистовый летний зной изводил его вонью издохшего Корнееда.
Хромой лежит в холодной, сизой от множества мелких водяных капелек траве, на склоне низкого плоского холма, на котором нет ничего, одна трава. А позади - далекая гряда Синих Холмов. Она такая же далекая, как в те вечера, когда Хромой приходил к Обрыву смотреть на закат; и Синие Холмы снова синие и такие красивые, что их злые мертвые камни вспоминаются, как глупый сон.
До сих пор Хромой жил, чтобы идти. Теперь идти некуда и цели нет. Впереди, за этой надоедливой моросью - хмурое озеро и рожденная им извилистая узкая река с черной водой, суетливая, неприветливая, пенящаяся водоворотами, такая непохожая на величавую Реку родного Племени...
Долина. Широкая долина, залитая тяжелым белым туманом, он дышит, шевелит седыми космами, клубится над озером, зыбкими струями переливается через берега черной реки... И мрачная, под собственным весом изнемогающая громада - четыре плоские каменные глыбы, накрытые пятой - топит подножие в этом тумане, и кажется, будто она плавно колышется над землей, не касаясь ее, и это страшно. Все так, как говорил Странный - Хромой помнит. И еще Хромой помнит, как он спросил Странного: "А потом?" И Странный ответил: "Потом - ждать. Люди Звенящих Камней сами найдут тебя".
Хромой ждет. Он встречает у этой долины третий восход Слепящего, которое здесь не слепит, которое здесь всего лишь тусклое пятно в низких серых тучах.
Хромой ждет. Ждет, когда Люди Звенящих Камней найдут его. Ждет, чтобы убить их всех, и забрать Кошку.
Но вокруг только туман и дождь, только сырость и холод. И одиночество, которое с начала пути шло по следам Хромого, как Серая Тень по следам больного рогатого. Оно дождалось своего, впилось жадными клыками в загнанное, павшее духом сердце.
И крепнет, крепнет в душе Хромого отчаяние. Отчаяние и злоба, холодная, мутная, как этот дождь, как туман, как воды черной реки. Злоба на холод и сырость, на людей из долины, отнявших то, что дороже, нужнее всего именно сейчас, когда, кажется, с радостью глянул бы даже в лицо немого. Злоба на себя, на свой темный изводящий страх. Ведь это именно он не пускает Хромого туда, в долину, к цели пути, - страх, а не сказанное когда-то Странным. Страх, который Хромой из последних сил прячет от себя самого.
И злоба на этот мир. Плохой мир. Здесь все хуже, чем в родных краях, в землях Племени. Мало еды. И искать ее приходится все дольше. Нет рогатых - только маленькие и утонувшие. И мало еды для огня. Холод и голод, неразлучные злые духи. Всегда, когда приходит один, появляется и другой. Они терзают Хромого все сильнее, все беспощаднее. Чтобы победить их, надо искать еду - себе и огню. Надо надолго и далеко уходить. Но уходить нельзя, нельзя долго быть далеко от долины: Люди Звенящих Камней могут не найти.