Колаич… как мы нашли друг друга… тогда…
…отдохну маленько… пойду…
…оставался один патрон, как-то это символично было – один патрон, как-то не хотелось думать, на что я этот патрон истрачу. Никакого зверья здесь не было и в помине, и что-то подсказывало мне, что если кто-нибудь рявкнет: выворачивай карманы, я не смогу выстрелить в мародера, не смогу… это в стрелялках на экране все так просто, бах, бах, падают солдаты с выпущенными кишками… а здесь…
…отдохну маленько… пойду сейчас…
Да и в самого себя выстрелить… тоже трудновато… Еще в школе хотел руки на себя поднять, когда русичка пару за год влепила… Долго же стоял на крыше, приноравливался, бросался с разбегу, и всякий раз замирал – на последней черте…
Неужели… я… трус…
Похоже на то… Ладно… сейчас… передохну и…
Сколько раз я уже себе это говорю… и чувствую, уже не пойду. Разве что проползу еще сколько-то метров. Есть уже не хотелось, кажется, желудок уже забыл, как это делается… Гейгер трещит и стрекочет, отключить бы его на хрен, и без него знаю, что тут творится…
Сейчас… пойду… бункеры… должны же они где-то быть, карта показывает – где-то поблизости, знать бы еще, какая сволочь составляла эту карту… Туда бы эту сволочь, в мертвую зону, где кожа сходит клочьями, где долго будет харкать, сплевывая кровавые кусочки легких…
– Руки вверх!
– А?
– Руки вверх, говорю.
Началось… я даже не понял, откуда он взялся, вроде бы только что никого не было, и вот он стоит, видно, что из военных, в форме, погоны какие-то, что я понимаю в этих погонах…
Покорно поднимаю руки, так и стою перед ним – на коленях, нет сил подняться… Ну давай же, вставай, мать твою… нет, какое там…
– Брось оружие…
Что я делаю, какого черта бросил револьвер… стрелять надо было, стрелять, или в себя, или в него… Приучили, блин, слушаться, всю жизнь – слушаться, папочку с мамочкой, мариванну в школе, декана, потом перед шефом навытяжку… Хороший мальчик, на одни пятерки… Какого черта… сам-то я где… сам…
Человек в форме привычным движением ощупал мою одежду, вытащил складной ножичек – вот ведь, как только углядел, я уже сам про этот ножичек забыл…
– Что, парень, на ногах не держишься? Вставай потихоньку… вот так… за меня держись… пошли…
– К-куда?
– На Кудыкину гору, воровать помидоры. Айда… Тебя как звать-то?
– Л-Леонид.
Вот черт, чего ради сказал, хотел же новую жизнь с чистого листа, если кто спросит – как зовут, так и сказать – Альтаир… Язык мой – враг мой…
– Ленька, значит… а я Колаич.
– К-как?
– Николаич то бишь… Чего шатаешься, тут недолго осталось… вон и бункер виднеется…
– А вы… что со мной делать будете?
– А на противень тебя положу да поджарю… как Баба Яга Ивашку… читал? Да вы вообще, молодые, читать не умеете…
– Да ну вас, я филфак кончил…
– Ой, молодец какой… Только это не ты кончил, это война все кончила… и филфак, и юрфак, и все универы, и техникумы, и школы, и все… ну чего уставился, заходи, гостем будешь…
– А вы… вы же меня изжарить хотели?
– Ага, на кой ты мне сдался… отдохнешь, подкормишься, помогать будешь… Бункер-то стратегический… а там, глядишь, и наши подкатят…
Кто наши, он не сказал, да и мне не верилось, что где-то на выжженной земле остались какие-то наши… Из бункера веяло теплом, я уже и позабыл, что такое – тепло, чем-то мясным, картофельным, от чего желудок проснулся, зашебуршился внутри… Я его не слушал, я никого не слушал, ноутбук оттягивал плечо, в голове вертелось одно-единственное – Интернет…
– А у вас… разъем есть?
– Это какой?
– Ну… для Сети…
– Какая, на хрен, сеть, окстись, пацан, сам третий месяц бьюсь, как рыба об лед… серверы-то все порушились, теперь куда ни ткнешь – нет сети…
– Ага… у меня там друзья остались… по городам…
– Тьфу, друзья… что друзья, я вот с Минобороны связаться не могу, вот это покруче будет… И ни сети, ни рации, ни радио, ни хрена… по телеку рябь одну кажут… А что друзья… тьфу… одноклассники, контакты эти…
Я понял, что мне не о чем с ним говорить – про Дримвуда и Музу, про Кошачьего, и про Феникса… не поймет… не захочет понять…
– …и рушатся миры, и звезды падают,
И плачут ангелы – о нас…
– Здорово, – выдохнул я.
Конечно, было не здорово, далеко не здорово, много можно было сказать и про размер стиха, про аллитерации, про диссонансы, про… Да и вообще Муза мне никогда не нравилась, все эти юношеские завывания о звездах и мирах, о том, как он ушел, и как дальше жить, и…
Но теперь все это не имело значения – что, как, почему, зачем… за каждое Музино стихотворение ставил пять баллов – не глядя, оно того стоило… Вот ведь что ценно, вот так собраться в нашем уютном клубе, у камина, где даже Гейгер поутихает, прислушивается…
– А что-то вы давно не пишете…
– Да так… как-то не пишется… вот, зарисовочку сделал про Колаича своего… прикольный мужик…
Я развернул свои наброски, начал читать про Колаича, как он чинит трансформатор, ворчит – ну что ему надо, вот что ему надо-то, как отходит от вроде как починенного трансформатора, он тут же ломается снова, Колаич бросается к проводам с криком: да задолбала, сука…
Читал – сам не понимал, что читаю, смотрел и смотрел на часы, ждал – сам не знаю, чего. Уже знал, что Паучиха не придет, как не пришла вчера и позавчера. И все-таки ждал, что-то во мне помнило, что третьего дня она появилась в половине шестого, еще принесла оладьи, замешанные непонятно на чем, вот, угощайтесь, ребятишки мои есть не стали, им все сникерсы подавай…
– Зажрались… ребятишки ваши, – кивнул я.
– Да не говорите, Альтаир… все не понимают, что скоро вообще на одной коре березовой жить будем… – кивнула Паучиха.
Что-то как будто оборвалось во мне, я вспомнил про мясо, выложил из пакета на тарелку солидный кусок.
– Вот… угощайтесь… говядина…
– Это… откуда? – ахнула Муза.
– Да… у Колаича столы ломятся. Он же военный, они в своих бункерах хорошо запаслись… Это я… из своего пайка…
Почувствовал, как краснеют уши. Знали бы они, из какого пайка… спер со склада…
– Да вы детям своим возьмите, – спохватился я, глядя, как Паучиха нехотя скребет вилкой крохотный кусочек мяса.
– Ох, спасибо вам огромное…
Это было третьего дня. Сегодня время уже перевалило за семь, я все еще смотрел на часы, все еще ждал Паучиху…
Феникс выпустил очередное перо, оно упало на страницу, рассыпалось элегией.
– Думаете… она придет? – не выдержал я.
Муза вздрогнула.
– Думаю… нет.
Я и сам так думал. Перебирал в памяти какие-то брошюры, буклеты…
Время после катастрофы. Процент гибели…
0:0 ч. 0:0 мин – 0:3 ч 0:0 мин………………………90 %
0:3 ч 0:0 мин – 1 сут………………………………60 % *
* – от оставшихся в живых.
1 сут – 1 мес…………………………………………70 %
Дальше не помню… цифры, проценты, микрорентгены, микрозиверты… Одно непонятно было из таблиц и графиков: какого черта под эти проценты и зиверты должны попадать дорогие тебе люди?!
Трещат дрова в камине…
Феникс чистит перья…
Добро пожаловать на наш сайт…
– А что-то вы сегодня поздновато, – сказал я.
– Да… я же тайком в Сеть вхожу, нелегально… – Муза смутилась.
– А что так?
– Да… так…
– Нет, правда, что случилось-то?
– Да… у нас комендант в бункере знаете, как зверствует… там не то, что комп, там фен поганый не включишь…
– Экономят, – согласился я.
– Да… экономит… у нас на днях парень один айпад зарядить хотел, так комендант в него выстрелил…
– В айпад?
– В парня… в сердце прямо… страшно так…
– Вот… вот вы об этом напишите.
– Да что вы… страшно же…
Открыл рот – чтобы что-то доказывать, что реальная жизнь, она важнее всяких фантазий, и уж о чем следует писать, так о том, что видишь вокруг… тут же понял, что ничего не скажу. Еще не хватало спугнуть Музу, последнее, что связывает меня с нашим миром, со вселенной, которую мы с таким трудом выстроили…
– Страшно так… у меня мама погибла, когда город бомбили… подруги все черт знает где…
– С мамой жили?
– Ага… и с тетей Таней… только она тоже погибла. А вы…
– А у меня отец, сестра, все в бомбежку сгорели… я по делам в офис поехал с утра пораньше в воскресенье, тут вся эта заварушка началась… Я до них добраться хотел, таксешку какую-то тормознул, вези, говорю, в центр… таксист, таджик такой чернявенький, только смеется, ка-акой ишо цэнтр, цэнтр сгарэл давно… Садыс, говорит, поэхали… выбрались из города, еще там двух женщин подобрали, пацаненка какого-то, он все свой ранец в руках держал… На трассу вырулили, с грузовиком столкнулись… как полыхнуло все…
– Ой, да что вы…
– Не помню, как выбрался… очнулся, болит так все, лежу в луже, костюм весь в дерьме, а мне по фигу…
Первый раз мы говорили вот так – откровенно, о себе, поздновато начали… Надо было пораньше, не таиться за авами и никами… Я ведь случайно узнал, что у Ученого Паучка трое детей… а Дримвуд… что я про него знаю… не знаю даже – парень, девушка… а может, этому Дримвуду лет восемьдесят было…
…просыпаюсь – с сильно бьющимся сердцем, чувствую, что уже до рассвета буду ворочаться в постели, не засну. Сам виноват, таблетки не принял… хорошие у Колаича таблетки, половинку выпьешь – и спишь всю ночь как убитый, утром готов горы свернуть… А вот теперь будет лезть в голову всякая хрень, и утром буду такой, будто по мне всю ночь каток ездил…
– Да что с тобой?
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...