На картинке изображалось толстое колесо от телеги, окруженное ярко-красными, широкими в основании треугольниками. Шесть красных зон было и внутри колеса, но те были поменьше и четырехугольные.
- Наружные треугольники самые горячие зоны, - сказала Габи. Я так полагаю, они входят в систему температурного контроля. Либо впитывают солнечное тепло, либо выпускают излишек.
- Хьюстон уже так и прикинул, - заметила Сирокко. И тут же бросила взгляд на телекамеру под самым потолком. Наземный контроль постоянно их отслеживал. И всякий раз, как там кто-то чего-то рожал, Сирокко через считанные часы извещали - даже если ради этого приходилось ее будить.
Аналогия с колесом была абсолютно точной, если не считать не то нагревательных, не то охладительных плавников, на которые только что указала Габи. В центре находилась ступица, а в ней - дырка, куда, будь Фемида и впрямь колесом от телеги, можно было бы вставить ось. Из ступицы лучами расходились шесть толстых спиц, которые, прежде чем соединиться с ободом колеса, постепенно расширялись. Между каждой парой спиц располагалась одна из светлых четырехугольных зон.
- Теперь смотри, в чем новизна, - продолжила Габи. - Эти четырехугольники расположены под углом. Их-то я поначалу и увидела - шесть светлых точек. Они гладкие - иначе куда сильнее рассеивали бы свет. А так они только отражают свет в направлении Земли, причем под строго определенным углом. Вот что уникально.
- И какой же это угол? - прошипела Сирокко. Кельвин смилостивился и вынул у нее изо рта термометр.
- Значит, так. Свет падает параллельно оси, вот под таким углом. - Габи двинула к картинке указательный палец. - А эти зеркала расставлены затем, чтобы переводить его под девяносто градусов на обод. - Она ткнула пальцем в листок, развернула палец и указала на зону между двумя спицами.
- Эта часть колеса самая горячая - но не настолько, чтобы впитывать все тепло, которое она получает. Раз она его не отражает и не поглощает, значит, она его передает. Стало быть, она или прозрачна, или полупрозрачна. Львиную долю света она пропускает к тому, что там под ней. Тебя это ни на какие мысли не наводит?
Сирокко оторвала пристальный взгляд от картинки.
- Ты о чем?
- Ладно. Пойдем дальше. Мы уже знаем, что колесо полое. Может статься, и спицы тоже полые. Вообще, представь себе колесо. Оно вроде автомобильной шины - большое, толстое и плоское по основанию, чтобы дать больше жизненного пространства. Центробежная сила гонит тебя от ступицы. Как, поняла?
- Да поняла, поняла, - отозвалась Сирокко и мысленно ухмыльнулась: порой, что-нибудь объясняя, Габи страшно увлекалась.
- Ну вот. Теперь, если ты стоишь внутри колеса, то ты либо под спицей, либо под рефлектором. Так?
- Что? А, ну да. И что из этого…
- А следует из этого то, что в любой конкретной точке либо всегда день, либо всегда ночь. Спицы жестко закреплены, рефлекторы не движутся - и звезды, как тебе известно, тоже. Так что иначе просто быть не может. Либо непрерывный день, либо вечная ночь. Как ты думаешь, зачем его так построили?
- Чтобы на это ответить, нужно повидаться со строителями. Наверное, их потребности отличаются от наших. - Сирокко снова взглянула на картинку. Все время приходилось напоминать себе о размерах этой громадины. Тринадцать сотен километров в диаметре, 4000 по наружной кромке. Перспектива повидаться с существами, сварганившими ТАКОЕ, день ото дня все больше ее тревожила.
- Ладно. Я могу подождать. - В качестве звездолета Фемида Габи не интересовала. Весь смак для астрономки заключался в самом наблюдении.
Сирокко все не сводила глаз с колеса.
- Эта ступица… - начала было она, но тут же прикусила язык. Камера по-прежнему их отслеживала, и ей не хотелось ляпнуть что-нибудь не ко времени.
- Так что там со ступицей?
- Ну, это единственное место, где можно пришвартоваться. Только она и не движется.
- Это еще как сказать. Дыра-то в середине порядочная. И там, где начинается твердая часть, вращение уже не маленькое. Могу, кстати, рассчитать…
- Брось. Это пока не важно. Штука в том, что, по идее, пришвартоваться к Фемиде без особых проблем можно только в мертвом центре вращения. Но там-то не пришвартуешься, верно?
- Верно. И что дальше?
- А то, что должна быть веская причина, почему мы в упор не видим тут никакой стыковочно-приемочной мощности. Что-то чертовски важное заставило этих ребят пожертвовать таким удобным участком и оставить в середине одну здоровенную дыру.
- Двигатель, - сказал Кельвин. Резко обернувшись, Сирокко успела поймать взгляд его карих глаз, прежде чем он их отвел и опять вернулся к своей работе.
- И я об этом подумала. Скажем, огроменный гибридный реактор. Все хозяйство находится в ступице, генераторы электромагнитного поля ловят из космоса водород и гонят его в центр, где он сжигается.
Габи пожала плечами.
- Все может быть. Но как все-таки со швартовкой?
- Погоди. Итак, взлететь с этой штуковины будет довольно легко. Просто падай в дыру в середине и набирай вторую космическую скорость для отрыва. Ну и еще пара-другая фокусов. Но там непременно должна быть какая-то фига, которая, пока двигатель не работает, телескопируется к центру вращения и подбирает корабли-разведчики. А главная машина железно должна быть в ступице. Иначе пришлось бы располагать двигатели по ободу. Я бы сказала - штуки три. А вообще - чем больше, тем лучше.
Тут Сирокко повернулась лицом к камере.
- Пришлите, что у вас там есть насчет водородных реакторов, - сказала она. - Может, тогда мне станет понятнее, где его искать, - если, конечно, у Фемиды вообще что-то такое имеется.
- Придется снять рубашку, вмешался Кельвин.
Потянувшись к кнопкам, Сирокко отключила камеру, но оставила звук. Кельвин взялся стучать ее по спине и прислушиваться к результатам. Габи и Сирокко тем временем продолжили обсуждение картинки. Все шло без особых озарений, пока Габи не завела речь о тросах.
- Насколько я понимаю, они образуют кольцо примерно посередине между ободом и ступицей. И поддерживают верхние края отражательных панелей - примерно как снасти на морском судне.
- А вот эти? - спросила Сирокко, указывая на участок между парой спиц. - Как ты думаешь, зачем они?
- Без понятия. Их шесть, и все лучами расходятся от ступицы к ободу - аккурат в середине между спицами. По пути, кстати, проходят через отражательные панели, если тебе это о чем-нибудь говорит.
Ни о чем не говорит. Но если они тут еще где-то есть - может, не такие, а поменьше, - то хорошо бы и их рассмотреть. Между прочим, в диаметре эти тросы… как по-твоему? Километра три?
- Скорее пять.
Пусть будет пять. Так что, если есть поменьше - толщиной, скажем, всего-навсего с "Укротитель", - мы их можем еще не скоро увидеть. Особенно если они такие же черные, как большая часть Фемиды. Джин собирается порыскать там в своем ОРМе. Мало радости, если он вдруг на такую штуку напорется.
- Попробую запросить компьютер, - пообещала Габи.
Кельвин принялся укладывать свое хозяйство.
- Практически здорова, - подвел он итог. - Как всегда. Вы, ребята, совсем развернуться не даете. Если я не опробую здешний лазарет - пять миллионов баксов, между прочим, - как мне тогда убедить общественность, что эти деньги не вылетели в трубу?
- Ну хочешь, я кому-нибудь руку сломаю? - предложила Сирокко.
- Не-е. Переломы у меня бывали - еще в медицинском институте.
- Ха! Так ты сам ломал или лечил?
Кельвин рассмеялся.
- Аппендицит. Вот что хотелось бы провернуть. А у вас даже аппендиксы не распухают.
- Ты что же, никогда аппендикс не вырезал? И чему только вас теперь в медицинских институтах учат!
- Учат, что если назубок знать теорию, то пальцы сами все сделают. А пачкаться лишний раз ни к чему. Мы же, в конце концов, интеллектуалы. - Он снова рассмеялся, и Сирокко почувствовала, как тонкие стенки ее каюты слегка затряслись.
- Интересно, он когда-нибудь серьезным бывает? - пробурчала Габи.
- Хотите всерьез? - спросил Кельвин. - Вот, пожалуйста. Как насчет косметической хирургии? Вы, наверное, о таком даже не задумывались. Удивляюсь я вам, ребята. У вас под руками один из лучших хирургов во всей округе… Тут ему пришлось дождаться, когда уляжется хохот. - Ну ладно, ладно. Просто: один из лучших хирургов. А вы? Как вы этим пользуетесь? То-то, что никак. Взять, к примеру, коррекцию носа. Дома вы за нее пять-шесть тысяч выложите. А здесь все оплатит страховая компания.
Уперев руки в бока, Сирокко одарила хирурга ледяным взглядом.
- Речь, надеюсь, не о моем носе? Я правильно тебя поняла?
Кельвин выставил перед собой большой палец и, прищурившись, примерил его к командирскому носу.
- Разумеется. Косметическая хирургия весьма разнообразна. И я в совершенстве владею всеми ее видами. Это было мое хобби. Вот взять, к примеру… - Он опустил палец чуть ниже. Но тут Сирокко замахнулась, чтобы дать ему пинка, и доктор едва успел выскочить за дверь.
Усаживаясь обратно на койку, Сирокко уже улыбалась. А Габи с картинкой под мышкой по-прежнему сидела на складной скамеечке у койки.
Сирокко удивленно повела бровью.
- У тебя что-то еще?
Габи отвернулась. Потом открыла рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не сказала - только хлопнула себя по голой ляжке.
- Да нет. Вроде бы ничего. - Стала как будто вставать - но так и не встала.
Сирокко задумчиво на нее посмотрела, затем протянула руку и выключила прослушивание.
- Так легче?