– Кое о чем слыхали, рашпиль им в фазу, – пробормотал Кожемяка и налил себе еще. – Все равно не понимаю: ну откуда такая утыренность у этих нигдян? Ни в какое сопло не лезет!
– Это только с нашей точки зрения утыренность, а для них – норма, – поднял на него абсолютно трезвый взгляд спецназовец Хапсалис. – Все относительно, господин полковник. Мы для них тоже утыренные. И вообще, у каждого народа свои причуды. И еще многое зависит от понимания. Вот мне один приятель не так давно рассказывал, из двенадцатой группы быстрого реагирования. Возвращались они с маневров, года три тому назад… или четыре… Точно, четыре! Их тогда приписали к восьмому отряду, ну, вы в курсе, господин полковник. Зашли на Акпому почиститься, смазки добавить. Кое-кому дали в увал сходить, чтоб музеи местные посетили, театры… Ну, сидит этот приятель в каба… э-э… в музее, выпива… э-э… статуи рассматривает и прочие экспонаты, а там еще один какой-то, грустный, тоже набрал бухла… то есть… ну… Короче, разговорились они, и тот рассказал свою историю. Прибыл он на Акпому с бригадой, типа, – помочь какому-то местному племени насчет овощеводства. А конкретно – помидоры разводить. Земля, говорит, у них отменная, то что надо для помидоров, река рядом и прочие дела – выращивай на продажу и процветай. Привезли семена, разрекламировали это дело, но аборигены как-то без энтузиазма. Они почему-то вообще сельским хозяйством не занимались – только рыбу ловили и тому подобное. Тогда эти волонтеры сами за работу взялись. Сажали, поливали, с сорняками боролись, с грызунами всякими и прочими вредителями. Помидоры выросли замечательные, осталось только собрать. – Хапсалис сделал паузу и отхлебнул из стакана. – А ночью из реки вылезли какие-то здоровенные звери и все сожрали. Подчистую! Волонтеры к местным: так, мол, растак, кто это? А те говорят: вот поэтому мы тут ничего и не выращиваем. Волонтеры в шоке: почему же нам ничего не сказали? А аборигены им спокойненько так: а вы, мол, и не спрашивали. – Спецназовец допил ром и оглядел присутствующих. – Вот я и говорю: тут еще и от понимания многое зависит.
– Прикольно, в натуре, – охарактеризовал повествование Хапсалиса Станис Дасаль. – Облажались фраерки на понтах.
– С нигдянами ситуация другая, – выдавил из себя Шерлок Тумберг, чувствуя, что в голове у него все больше сгущается туман. Ром подействовал с неожиданной силой, а принимать гаситель было уже поздно. – Они свою позицию обозначили достаточно четко. Но вот то, что Основа осталась под их контролем, лично у меня вызывает опасения, и я эти опасения уже высказывал. Это угроза нашему существованию. Пусть потенциальная, но угроза.
– Да какая там угроза! – махнул рукой Тангейзер, забыв, что держит стакан, и ром выплеснулся на стол, прямо на остатки закуски. – Кар-рабарас, я нечаянно!
– Э, мазута, а ну не разбрасываться полезными напитками! – нахмурился командир фрегата. – Которые, между прочим, и в качестве горючки подходят, когда совсем уж прижмет.
– Я нечаянно, гос… господин полковник… – виновато промямлил Тангейзер и сник, чувствуя на себе тяжелый взгляд Дария. – Ром у вас уж больно забористый.
– Другого не держим, – отрезал Кожемяка и всем своим небольшим, но ладным телом повернулся к Шерлоку. – Согласен с вами. Высадить десант возле Основы, занять позиции по периметру и никого туда не пускать – вот мое мнение. Создать там постоянную базу – и чтоб и муха не пролетела, фотон им в индуктор! Это не шутки шутить, это беспрецедентно важный объект, и рассусоливать тут мы просто не имеем права! Если уж по большому счету, господа, то мы обязаны, возвратившись к этому Гренделю, висеть там, пока руководство не решит вопрос о десанте. Это наш долг, в конце концов, фугас им в дышло! Хотя, конечно, тут я попер впереди паровоза, – осадил он сам себя. – Верхам виднее, пусть решают, а наша задача – выполнять приказы.
– Да не будут эти малахольные дергаться, – убежденно произнес Умелец. – Это я как консультант говорю. И отвечаю за базар!
– Ладно, главное – все живы и здоровы, – констатировал командир фрегата и вновь наполнил свой стакан. – И за это нужно выпить!
От слов он сразу перешел к делу, но его примеру последовал только Ермак Хапсалис.
– Господа, вам что, не нравится ром? – удивился Кожемяка. – Почему сидите вхолостую?
– Мы же до этого водку пили, – объяснил Аллатон. – У танкистов нашлась. Так что уже вроде и не лезет.
– Водку! – усмехнулся командир фрегата. – Узнаю мазуту по напиткам. Неплохая, конечно, вещь, спору нет, но согласитесь: против рома выглядит бледновато.
И снится нам не рокот космодрома,
Не эта ледяная синева,
А снится нам большая бочка рома -
Ведь ром всему, конечно, голова!
Разумеется, это продекламировал Бенедикт Спиноза. Даже не продекламировал, а пропел, причем голос у него теперь был странноватый, расхлябанный. Создавалось такое впечатление, что черный ром "Звездный вихрь" каким-то образом – неужели через диск воздушного разведчика? – просочился в квазиинтеллектуальную систему танка и слегка одурманил ее.
– Помню такую песню, – кивнул Кожемяка. – Хорошая песня! Только слова там немного другие были. И еще одна поправочка: ром нам не снится, ром у нас, к счастью, присутствует наяву!
Поникший Хорригор икнул, и этот звук слился с треньканьем сигнала внутренней связи. Кожемяка, перебирая ногами по полу, вместе с креслом подъехал к настенному комму. На экране возникло лицо бортинженера, и лицо это было озабоченным, виноватым и сердитым одновременно. А когда бортинженер увидел уставленный бутылками стол за неширокой спиной Кожемяки, то ко всему названному добавилась и зависть. И легкий штрих обиды. Правда, и зависть, и обиду подчиненный Кожемяки немедленно с лица убрал.
– Командир, у нас проблема.
Фраза хоть и была традиционной, но все равно звучала зловеще, намекая на неприятности – и хорошо, если не крупные.
– А теперь что стряслось? – нахмурился Кожемяка.
Он сформулировал вопрос именно таким образом, потому что одна проблема уже была: перед самым началом перехода в эту планетную систему забарахлил кривошипный барабан-редуктор стабилизирующего контура – очень важная деталь бортового хозяйства. Можно сказать, системообразующая. Собственно, из-за этого-то и затягивался уход фрегата обратно к Гренделю. Пока корабль дрейфовал в окрестностях второй от местного светила планеты, бортинженер и техники занимались установкой запасного редуктора – а дело это было долгое, хлопотное и кропотливое.
– Оказывается, запаска-то у нас бэушная, и чуть ли не каждая пятая ячейка на грани допуска, – придушенным голосом сообщил бортинженер, продолжая поглядывать на бутылки. – Сейчас тестируем…
– Боеголовкой им по сопатке! – вскричал Добрыня Кожемяка и с размаху врезал кулаком по переборке. – Кто запаску принимал, Гриша? Ты принимал, дифферент твою абляцию?!
– Так точно, господин полковник, – мрачно ответил бортинженер. – Но расписывался я за свежак, а не за бэ-у. И все было опломбировано, как положено. Разве проверишь? Сами знаете, госпо…
– Да знаю, знаю! – раздраженно прервал подчиненного командир фрегата и левой рукой потер костяшки пальцев правой. – Поставщикам такие фокусы ни к чему… значит – кто? – Он с прищуром уставился на бортинженера. – Да?
– Именно, господин полковник, – кивнул бортинженер.
– Ну, болтом по голове… – процедил Кожемяка. – Он доиграется, я это дело так не оставлю. Сегодня редуктор бэушный, а завтра вместо опорника унитаз разбитый подсунет? Вот вернемся, и я с ним крепко поговорю! – Он с силой поскреб щеку и, помолчав немного, резко спросил: – Таблицы смотрел? Зазор есть?
– Есть, господин полковник, – вновь кивнул бортинженер. – Отрегенерируем, если что. Только по времени и по объему мраки сплошные… Это же каждую ячейку надо раком ставить и мантулить до упора.
– А вот лирики не надо, Гриша! – отрубил командир фрегата. – Лирику Пушкину оставь. Задача решаема, и это главное. А уж кого вы там и как будете ставить – ваши проблемы. Ресурсы есть, желание и умение есть, время не поджимает, противник не атакует, так что вперед и с песней! Сутки, двое, трое – сколько нужно, но бэушку до ума доведите. На соплях назад не пойдем, мы как-никак военный флот, а не развозчики пиццы. Посыплется одна ячейка, другая, а там повалит по нарастающей, сам знаешь. Так что, Григорий, отрабатывай каждую, и не через пень-колоду, а с полной ответственностью. Вопросы есть? Вопросов нет.
Судя по кислой физиономии бортинженера и тем взглядам, которые он бросал на стол, вопросы у него были. Однако они так и остались невысказанными.
Вся собравшаяся в каюте компания слушала этот разговор молча и стаканами не стучала. Точнее, слушала не вся компания – Хорригор уже похрапывал, прислонившись спиной к переборке. Когда экран комма погас и командир фрегата вернулся к столу, Дарий с понимающим видом спросил – нет, даже не спросил, а констатировал:
– Нажгли на комплектующих. Знакомая история, стрелять-попадать!
– А! – скривившись, досадливо повел рукой Кожемяка. – Только и слышно: нещадно бороться, искоренять каленой метлой и поганым железом, рубить наотмашь, под корень! А на деле? А на деле – никаких мер! Вон, Миша Билич в прошлом году поковылял на патрулирование с бэушным поршнем… И что в итоге? А в итоге – стопорнул в зоне знаем какой, но не скажем и получил кучу неприятностей. Нам это надо? Нам это не надо. А потому будем тут болтаться, пока редуктор не отладим. Наслаждайтесь, господа, тишиной, обозревайте окружающие пейзажи. Кстати, тут планета неподалеку, можно и на нее полюбоваться. Опять же, в картишки, если у кого душа лежит. Или заняться самообразованием…