Не знаю, как в европах, но в нашем отечестве тон в гильдии сборщиковзадают любопытнейшие персонажи, являющие собою фантастический гибрид профессора Даррела и отвязного российского челнока. Надобно заметить, что маленькие, но гордые государства третьего мира нынче склонны объявлять национальным достоянием и запрещать к вывозу всё, вплоть до гостиничных тараканов (за попытку вывезти с Новой Гвинеи упомянутых выше ортиноптер, к примеру, можно получить десять лет тюрьмы) – ну так и что ж нам теперь, сесть и заплакать, сося лапу?.. Хуже то, что самые раритетные (и дорогие) виды поистине мистическим образом приурочены в своем распространении к разнообразным «горячим точкам», «странам-изгоям» и иным «Золотым треугольникам»; впрочем, здесь, возможно, просто смешиваются причина и следствие: стоило, к примеру, в Таджикистане начаться полномасштабной гражданской войне, как цена эндемичных таджикских бабочек на европейских аукционах тут же, естественно, взлетела до небес… Словом, бизнес этот не столь, конечно, криминализован, как торговля нефтью или, скажем, «благотворительность», однако всё же требует ярко выраженной авантюрной жилки.
«…Ну, слушай сказку, дружок. Как-то раз обитателей одного большого-пребольшого соц-лагеря в неурочный час согнали из соц-бараков на построение. Под шопенно-скорбящим репродуктором их поджидал начальник лагеря; как позже выяснилось, он к тому времени давно уже успел толкнуть налево всё движимое и недвижимое лагерное имущество, от каши-кирзы и кирзы натуральной до вышек и колючей проволоки, а на производственной базе окрестного лесоповала учинить, совместно с вертухаями и хлеборезами, ООО „Архипелаг Ltd“ с уставным капиталом в девять грамм , отделанным под малахит офисом в столице и счетом на Каймановых островах. Начальник брезгливо оглядел подотчетный контингенти сказал так: „Граждане зэки! Отечество наше свободное, Союз нерушимый… в смысле – Империя Зла… приказали долго жить. По этому случаю всем – амнистия, так что попрошу с вещами на выход, не задерживаясь. А как вы теперь есть вольняшки , пайки вам больше не предвидится“. – „Как же это?!“ – „А так! Халява кончилась – крутитесь дальше как знаете!“ Ну, контингентпочесал репу, выматерился в том смысле, что „чего хотят, то и творят!“, и принялся КРУТИТЬСЯ – куда денешься…»
Вот именно после этих достопамятных событий ряды сборщиковзаметно приросли за счет профессиональных энтомологов, среди коих в прежние годы заниматься подобной деятельностью считался столь же «невместным», как для самурая – торговать. Самое же забавное (умом Россию не понять…) – что для кое-кого из этих высокоученых реликтов «Понедельника…» означенная деятельность стала не столько заработком, сколько способом продолжать собственные полевые исследования (поскольку в их собственных институтах финансирования не было даже на зарплату). Идея проста: ученым, как правило, интересна какая-нибудь невзрачная мелочь, а коллекционерам – крупные, красивые жуки и бабочки. И вот ты организуешь экспедицию, для себя собираешь там какую-нибудь «пыль» вроде наездников-браконид или жучков-пселафид (коими, кроме тебя, на всем земном шаре занимаются еще полдюжины таких же психов), а для подрядившего тебя дилера – крупных жужелиц и усачей; вырученных за них денег как раз хватит, чтоб окупить эту поездку… Согласитесь, что означенная схема финансирования зоологических исследований есть ни что иное, как практическая реализация классического постперестроечного анекдота: «Слушай, мы им уже полгода зарплату не платим, а они всё равно работают… Может, с них еще и за вход брать?»
3
Смеркается в горах быстро; стоит лишь заходящему на посадку солнцу чиркнуть брюхом по снежной штрих-пунктирной разметке соседних хребтов, как текуче-прозрачный сумрак, заполняющий ущелья, за считанные минуты загустевает в непроглядно темное, даже как будто лиловатое из глубины желе. Рядом с палаткой, отделенной от неумолчно гомонящего потока фестончатой кулисой карагачей, уютно горит костерок; языки огня страстно и умело ласкают пузатый закопченный чайник, и наконец добиваются своего: тот кончает прямо на уголья – кипятком из носика… Прошу извинения за грубый натурализм метафоры – экспедиция близится к концу, тут иной раз и не такое на ум придет (как некогда выразился один известный исследователь Аляски: «Если вы вдруг начали находить, что аборигенки „по-своему привлекательны“ – точно пора домой»).
В круге света, создаваемом костром, двое: давешний ушкуйник (только уже без панамы) и таджик лет тридцати пяти с тонким, интеллигентным лицом. Ушкуйник сноровисто выхватывает из огня плюющийся чайник и, водрузив его на плоский камень рядом с костром, удаляется в сторону палатки. Таджик неспешно, со знанием дела заваривает чай, но начинать чаепитие медлит – дожидается напарника; когда тот возникает из темноты, он с усмешкой кивает на закопченный чайник-ветеран:
– Помнишь, Витюша, на втором курсе, когда нам читали общую физику, поминали такую замечательную абстракцию – «абсолютно черное тело»; так вот, по-моему это как раз оно и есть, въяве и вживе…
– Полюби нас черненькими, Рустам, – подмигивает в ответ ушкуйник, запуская руку в принесенный им из палатки пластиковый пакет. – «Чугунный чайник – единственная отрада моя в путешествиях»…
– А это откуда?
– Даю подсказку: не из Стругацких… – и с этими словами Витюша, быстренько сервировав дастархан извлеченными из пакета полубатоном твердо-копченой колбасы, банкой ветчины и лимоном, энергичным движением, будто сворачивая голову курице, откупоривает темную пузатую бутылку. – Ну, что – отметим конец сезона? Или вы тут все такими мусульманами заделались, что со спиртным и не подойди?