– Пифагорейцам свойственно не причинять вреда своим ближним…
Они подошли к концу тоннеля. Как только путники миновали ворота, мимо них промелькнул ярко‑алый плащ Требатия. После полумрака пещеры яркий дневной свет слепил глаза. Зопирион, прищуриваясь на солнце, смотрел на север со склона холма, на котором толпились люди. Его взгляд скользил по извилистой береговой линии, заросшим тростником заводям Ликолийского озера, темно‑зеленой полосе соснового леса, идущей вдоль песчаной косы, которая отделяла озеро от моря. А вдалеке виднелось голубое блюдце Литернийского озера. Впереди, на западе, раскинулось искрящееся море. Слева можно было увидеть заболоченное Археразийское озеро и пестрые холмы Мизенского мыса. Отсюда не были видны ни Флегреанские поля, ни Кампанская долина, ни далекие Апеннины – их загораживал холм, на котором стоял акрополь.
Кельт дружелюбно улыбнулся Зопириону.
– Не открыла ли тебе эта мудрая женщина секрет, как превратить море в золото или жениться на дочери Великого Царя?
– Не совсем так, но о многом стоит подумать.
– Надеюсь, она послала тебе удачу. Не могу дождаться, когда услышу предсказание своей судьбы. Вельможа в красном плаще уже там. Судя по всему, когда жрецы все‑таки снизойдут до простого народа, будет уже поздно, и мне вряд ли придется услышать сегодня предсказание Сивиллы. Ого! Что это?
Топот сандалий заставил их повернуть головы. Человек, бегущий по тропе, спотыкаясь тяжело дыша, наконец, достиг собравшихся на холме людей.
– П‑пираты! Этрусские пираты! – с трудом выдохнул он.
На мгновение наступила полная тишина, которая почти сразу взорвалась громкими криками:
– Ого‑го! Пираты!
– Ой‑ей‑ей! Защитите нас боги!
– Бегите, спасайте свои жизни!
Толпа пришла в движение и рассыпалась, как муравейник, который разворошили палкой. Те, кто стоял ближе к тропе, бросились спускаться по ней к площадке, на которой были привязаны вьючные животные.
– Вот чума! Нам нельзя это допустить, – произнес архонт Тарента. – Люди в беспорядке – каждый сам по себе – бросятся в Кумы. В этом случае нам, оказавшимся в конце процессии, морские разбойники перережут горло. Остановите их, парни!
– Попробую, – ответил Архит. Он пробрался сквозь бурлящую, шумно жестикулирующую толпу к началу тропы и раскинул руки, преграждая ей дорогу.
– Зачем вы бежите? – закричал он. – Вы граждане или трусы, в жилах которых течет грязь, а не кровь?
– Я трус, – ответил неаполитанец в голубом украшенном вышивкой плаще. – Убирайся с дороги, собачья морда!
Мужчина положил руку на рукоять ножа. Зопирион, встав плечом к плечу с Архитом, достал свой нож.
– Если ты так отважен, что угрожаешь мне, значит, у тебя хватит смелости сразиться с разбойниками!
– Но я безоружен! – закричал неаполитанец, срываясь на визг.
– У тебя кинжал и плащ, не так ли? Может быть, разбойников не так уж и много. Эй, ты! – обратился Архит к юноше, который, обойдя преграду, начал спускаться прямо по скале. – Сколько их там?
– Не знаю. Может быть, тридцать.
– С какой стороны они идут?
– От Ликолийского озера по дороге вдоль побережья. И сойди с моей руки, черт тебя возьми!
– Мы справимся! – закричал Архит. – Считая охрану храма нас не меньше! Опасность? Но разве невозможно ее преодолеть?
– Ты сошел с ума! Пропусти нас! – продолжала бушевать толпа. – Там закаленные бойцы, а мы лишь мирные жители!
Все больше людей спускалось прямо по склону, минуя тропу. До Зопириона донесся стук копыт – это первые из беглецов, добравшись до своих мулов, пустились вскачь по дороге, идущей вдоль берега на юг.