Девчушка устроилась рядом с Алисой и быстро уснула. Свет костра золотил великолепное тело и длинные стройные ноги молодой женщины, отблески пламени играли на ее красивом лице с тонкими аристократическими чертами. Ее не портило даже отсутствие волос. Внезапно Бартон ощутил себя мужчиной; сила и радость бытия переполняли его. Определенно, он больше не был стариком, который последние шестнадцать лет своей жизни жестоко расплачивался за раны, лихорадки и болезни, которые он подцепил во время своих странствий в тропиках. Все это осталось на Земле; теперь же он был снова молод, здоров и одержим прежним неугомонным бесом.
Да, но он обещал этой женщине защиту... она находилась под порукой его чести. Он не должен ничего предпринимать, что можно было бы истолковать как покушение на ее добрую волю... и тело.
Ну что ж, она - не единственная женщина в этом новорожденном мире. В его распоряжении все женщины - или, по крайней мере, те, которые готовы откликнуться на его просьбу. Если все разумные существа, когда-либо жившие и умершие на Земле, находятся сейчас на берегах реки, то, по оценке Фригейта, их не менее тридцати шести миллиардов. И Алиса - всего лишь одна женщина из неисчислимого множества юных красавиц, ожидающих его где-то там, во тьме.
Однако похоже, что дьявол сыграл с ним злую шутку. Возможно, завтра он заведет целый гарем, но в это мгновение Алиса была единственной желанной для него женщиной. И потом, он не может просто так подняться и уйти в темноту на поиски другой подружки, потому что и она, и ребенок останутся без защиты. Алиса, конечно, не будет чувствовать себя в безопасности в компании Моната и Казза, и он не должен порицать ее - эти двое были так ужасающе безобразны! Он не может доверить ее попечению Фригейта - даже если янки вернется этой ночью, в чем Бартон сомневался. Многое в поведении американца оставалось для него непонятным - и, следовательно, подозрительным.
Оценив создавшееся положение, Бартон неожиданно рассмеялся. Он подумал, что грешные мысли можно было бы прекрасно отложить на потом. Это вновь вызвало у него смех, он не мог остановиться, пока Алиса не поинтересовалась, все ли с ним в порядке.
- Даже в большей степени, чем вы можете себе представить, - ответил он и повернулся к ней спиной. Он запустил руку в свою чашу и извлек последний дар этого вечера - маленькую пластинку из похожей на резину субстанции. Фригейт перед уходом заметил, что их неведомые благодетели, должно быть, американцы. В противном случае им бы в голову не пришло снабжать воскресших жевательной резинкой.
Потушив сигару о землю, Бартон сунул пластинку в рот.
- Странный вкус, но довольно приятный, - отметил он, опять поворачиваясь к Алисе. - Вы уже пробовали ее?
- Я хотела... но потом представила себе, что буду похожа на корову, жующую свою жвачку.
- Забудьте о земных правилах хорошего тона, - рассмеялся Бартон. - Или вы полагаете, что существа, способные вас воскресить, могут обладать вульгарными вкусами?
Слабая улыбка скользнула по губам Алием потом она нерешительно произнесла:
- Я и в самом деле не знаю, что думать... - и положила в рот кусочек жвачки. Некоторое время они неторопливо жевали сладкую упругую массу, посматривая через костер друг на друга, когда их взгляды встречались, Алиса поспешно отводила глаза в сторону.
- Фригейт упомянул, что знает вас, - начал Бартон. - Вернее - знает о вас. Могу я спросить, кто вы? И надеяться при этом, что вы простите мое любопытство?
- Ах, какие секреты могут быть среди покойников? - легкомысленно ответила она. - Как, впрочем, и среди бывших покойников...
Она была урожденной Алисией Лиддел и появилась на свет 25 апреля 1852 года...
Бартон отметил, что ему тогда уже было тридцать лет.
...Ее семья происходила по прямой линии от короля Эдуарда и его сына Иоанна. Отец ее являлся деканом колледжа Церкви Христовой в Оксфорде и соавтором знаменитого греко-английского словаря (Лиддел и Скотт, вспомнил Бартон). У нее было счастливое детство, она получила отличное образование. Она встречалась со многими знаменитостями того времени - Гладстоном, Мэтью Арнольдом, принцем Уэльским (кг горый был препоручен заботам ее отца во время обучения в Оксфорде). Ее мужем стал Реджинальд Джарвис Харгривс, и она очень его любила. Он был "сельским джентльменом", обожал охоту, рыбную ловлю, игру в крикет, садоводство и чтение французских романов. Она родила ему трех сыновей, выбравших военную карьеру; двое из них погибли в мировой войне 1914-1918 годов. (Второй раз за этот день Бартон слышал о мировой войне).
Она все говорила и говорила, будто глоток выпитого за ужином виски развязал ей язык. Или словно хотела возвести стену из слов между ней и Бартоном.
Она рассказывала о забавном котенке, которого очень любила в детстве, о могучих деревьях в лесном питомнике своего мужа, о том, как ее отец, работая над словарем, всегда чихал ровно в двенадцать часов дня и никто не знал почему... В возрасте восьмидесяти лет ей присудили почетную степень доктора литературы в одном из американских университетов, кажется, Колумбийском, за ту исключительно важную роль, которую она сыграла в создании знаменитой книги мистера Доджсона (Алиса забыла упомянуть название, а Бартон, хотя и был ненасытным читателем, не помнил ни одной книги этого автора).
- Это был самый светлый день в моей жизни, - рассказывала она. - Несмотря на... впрочем, был еще один, - Алиса мечтательно прикрыла глаза. - Четвертое июля 1862 года. Мне исполнилось десять лет... На мне и на моих сестрах были черные туфельки, белые ажурные носочки, белые ситцевые платьица и шляпки с широкими полями...
Внезапно женщина замолчала; ее руки и губы дрожали, словно она пыталась удержать что-то, рвущееся наружу... Потом она заговорила еще быстрее.
- Мистер Доджсон и мистер Дакворт несли корзинки с провизией для пикника... мы уселись в нашу лодку возле Фолли Бридж... Мистер Дакворт взялся за весла. Капли воды падали с их лопастей подобно стеклянным слезинкам на гладкое зеркало реки...
Последние слова прозвучали для Бартона раскатами грома. Он удивленно взглянул на Алису, но, казалось, в движениях ее губ не было ничего необычного. Теперь и она не отрывала глаз от Бартона, словно пыталась высверлить взглядом в его теле туннель, ведущий куда-то в глубины времени и пространства. Ее руки были чуть-чуть приподняты, как будто она хотела сделать жест изумления - и не смогла его закончить.
Бартон ощутил, что ночь вокруг него полна звуками. Он слышал дыхание спящей девочки, биение ее сердца и сердца
Алисы, шелест слабого ветра в ветвях деревьев. Издалека донесся какой-то звук - не то крик, не то плач.
Он вскочил и прислушался. Что случилось? В чем причина такого поразительного обострения чувств? Почему он слышит стук сердца Алисы, но не своего? Почва под его босыми ступнями вдруг словно ожила; он ощущал ее рельеф, каждую крохотную впадинку и каждый микроскопический холмик, форму и шероховатость травинок, бархатистую фактуру цветочного лепестка... Еще мгновение - и ему показалось, что молекулы воздуха с грохотом ударили его в грудь... потом в живот, в плечи, голову, руки...
Алиса тоже встала.
- Что происходит? - спросила она, и ее голос обрушился на него, словно ураганный порыв ветра.
Он не ответил, продолжая пристально смотреть на нее. Только теперь он понял, какой прекрасной и желанной была эта женщина.
Алиса шагнула к нему, протянув руки. Ее влажные губы раскрылись, дрожа всем телом, она произносила нараспев как заклинание:
- Ричард! О, Ричард!
Внезапно она замерла; глаза ее расширились. Бартон придвинулся к ней, коснулся ладонью обнаженного плеча... но женщина отпрянула прочь и с криком "Нет! Нет!" бросилась в темноту и скрылась среди деревьев.
Долю секунды он стоял неподвижно. Ему казалось непостижимым, что женщина, которую он так сильно любит, может не откликнуться на его призыв. Она, должно быть, дразнит его. Вот в чем дело.
Потом он ринулся в темноту ночи, не переставая выкрикивать ее имя.
Прошло, должно быть, несколько часов - дождь хлынул на них. Возможно, действие наркотика прекратилось или же холодная вода отрезвила их - но, казалось, они в одно мгновение очнулись от наваждения, подобного сну. Она заглянула в его глаза, закричала и яростно оттолкнула его.
Скатившись в траву, он успел выбросить вперед руку и поймать ее за лодыжку, когда она попыталась отползти на четвереньках в сторону.
- Что с тобой? - крикнул он.
Алиса как будто пришла в себя. Она села на траву, уткнувшись лицом в колени, тело ее сотрясами рыдания. Бартон встал, нежно коснулся ее подбородка и заглянул в глаза. Молния, сверкнувшая неподалеку, озарила искаженное мукой лицо женщины.
- Вы же обещали защищать меня! - простонала она.
- Мне кажется, - сказал Бартон, - вам вовсе не хотелось, чтобы вас защищали. И я не обещал защищать вас от естественных человеческих порывов.
- Порывов! - вскрикнул она. - Порывов! Боже мой, я никогда в жизни не вела себя подобным образом! Всегда, слышите, всегда я была добропорядочной женщиной! Я была девственницей, когда вышла замуж! И всю свою жизнь я была верна моему мужу! А теперь... с абсолютно незнакомым...! Только подумать! Я не знаю, что случилось со мной!
- Значит, я потерпел фиаско, - спокойно сказал Бартон и рассмеялся. Но горечь и раскаяние зашевелились в его душе. Если бы все действительно произошло по ее собственному желанию, у него не возникло бы ни малейших угрызений совести. Но эта жвачка содержала какой-то сильнодействующий наркотик, и именно он заставил их стать любовниками, страсть которых не имела границ.
- Вам не нужно в чем-либо раскаиваться, не нужно упрекать себя, - нежно сказал он. - Вы были одержимы. Одурманены наркотиком.