И без того смуглое личико девушки, на мгновение окрасилось пунцовым румянцем, но она быстро взяла себя в руки:
- Антон, давай действительно закроем эту тему. Я не люблю говорить о том, в чём окончательно не уверена.
Она посмотрела на меня таким участливым и искренним взглядом, что я был не в силах не внять её просьбе. К тому же, продолжать беседу под палящими лучами солнца, у входа в Макдоннальдс было не совсем удобно, и я предложил:
- Может, куда-нибудь пойдём, посидим? А то, ещё несколько минут и мы сплавимся в асфальт, где навеки вечные будем обречены на муки и страдания, попираемы тысячами пар ног, безжалостно спешащих по своим делам прохожих.
Лилия одарила меня благодарной улыбкой и спросила:
- Какие будут предложения?
- Если ты не возражаешь, я бы предложил где-нибудь посидеть. А то, если честно, я с утра ещё не завтракал. А когда я голоден, во мне просыпается зверь и я, начинаю становиться опасным для общества. В особенности для таких обаятельных девушек как ты.
- Ну что ж, если это так серьёзно и опасно, как ты говоришь, то придётся принимать решительные шаги по спасению общества от кровожадного и озверевшего психолога. Куда мы направимся? Только, пожалуйста, не в Макдоннальдс. Мне не очень-то нравиться ощущать себя курицей в инкубаторе, за конвеером массового потребления бигмаков и другой, механически приготовленной пищи.
- Хочется чего-нибудь для души или ты предпочитаешь национальную кухню? - спросил я у Лилии.
- Я не страдаю эпикурейскими комплексами и не отношу себя к числу гурманов, ценящих изысканную кухню. Мне больше нравятся места, где можно просто тихо и спокойно посидеть, не обременяя себя назойливым сервисом.
- Тогда я знаю, что нам подойдет. Только у меня есть одно условие.
- Это, какое же? - Лилия бросила на меня свой настороженный взгляд.
- Сегодня платить буду я. И никаких - каждый сам за себя.
Девушка насупилась и нахмурила брови. От этого она стала похожа на дикую амазонку, в момент принятия важного волевого решения. В её глазах сверкнул непокорный и необузданный огонёк. Было такое ощущение, что от этого решения зависела её личная свобода и независимость.
- Выполнение этого условия для тебя действительно так важно? спросила она.
- Важнее некуда. Это неотъемлемая часть моих жизненных принципов. Без которых я буду чувствовать себя неполноценным дополнением к твоей персоне. А мне бы этого не хотелось.
- Ну, хорошо. Я согласна, - её примирительная улыбка вселяла в меня уверенность в укреплении наших взаимоотношений. - Но не обольщайся. И помни, что мне было не просто принять такое решение. Я тоже придерживаюсь своих принципов и не терплю предрассудков по поводу того, что кто девушку кормит, тот её и танцует.
Я облегчённо вздохнул и ответил:
- Поверь, у меня и в мыслях такого не было. Я не так дурно воспитан, чтобы требовать от девушки компенсацию за материальные издержки на культурно-развлекательную программу. И вообще, разве я похож на похотливого ловеласа?
- Я этого не говорила. Просто это намёк на то, чтобы и ты был готов иногда поступиться своими принципами, если это будет необходимо.
А она, не так уж и проста.
Впрочем, я это понял уже вчера и сегодня, это только ещё раз подтверждает, что я не ошибся в своей оценке. И мне это было искренне приятно.
Конечно, Лилия не относилась к типу тургеневских девушек. Скромность, не входила в число её добродетелей. Но, она была разборчива и не вульгарна, кроме того, обладала хорошими чувствами такта и вкуса.
По поводу чувства вкуса, это не комплимент в мою сторону, так как я, никогда не относил себя к категории особенных и неповторимых людей. Просто мне было интересно наблюдать за тем, как она, искусно, шаг за шагом, тестировала и испытывала меня. Создавалось впечатление, что знание человеческой натуры, присуще ей больше, чем мне - практическому психологу.
С каждым разом я поражался её проницательности и интуиции.
О такой женщине можно было только мечтать. В ней было то, о чём, к сожалению, сегодня давно позабыли в погоне за сексапильностью и насаждённой веянием новых времён "раскрепощённостью".
За её приятной внешностью и подчёркнутой неприступностью, крылась пленительная и загадочная тайна. Никогда нельзя было предполагать, каким будет её последующий шаг, и чего от неё можно было бы ожидать в следующую минуту.
Она была непредсказуема. И это, интриговало и притягивало меня к ней с неописуемой силой. Время, проводимое с ней, пробуждало во мне интерес к жизни и побуждало меня к проявлению ответной благодарности за это.
- Я учту это на будущее, - пообещал я. - А теперь, предлагаю отправиться в одно тихое, и уютное заведение, где надеюсь, тебе должно понравиться, так как оно, соответствует всем, перечисленным тобой пожеланиям.
- И куда же? Если это не секрет? - спросила она.
- Это не секрет, но пусть это будет сюрпризом. К тому же, мне будет приятно хоть немного заинтриговать тебя.
- Тебе это почти удалось, - и опять эта лисья хитринка появилась в её глазах.
- Я польщён. Но, почему почти? - удивился я.
- Потому что я, определённо точно знаю, куда мы сейчас направимся.
В её открытой улыбке было столько понимания и уверенности, что я даже растерялся. Она сумела в доли секунды развеять мои мысли о благодарности за преподнесённый сюрприз. И я спросил её, с нотками недоверия в голосе:
- Ну и что это за место, по-твоему? Можешь угадать с трёх раз.
- Мне не потребуется трёх раз. Только я попрошу тебя быть со мной предельно честным. И если я, подчёркиваю это слово, не "УГАДАЮ", а "НАЗОВУ" тебе его, ты не будешь отпираться и признаешься, что это действительно так.
- Хорошо, - выпалил я, в тайне надеясь на то, что это очередная шутка или какой-нибудь трюк.
Зрачки глаз Лилии сузились. На мгновение по ним пробежала загадочная, туманная поволока. В следующую секунду они стремительно расширились, приковывая мой взгляд к себе, с уверенностью удава, гипнотизирующего кролика. И она сказала:
- Ты планировал пригласить меня в кафе "На театральной площади". Очень тихое, уютное заведение, с хорошей кухней и приятным обслуживанием. Ну, скажи ещё, что я не права?… И не надо делать такие круглые глаза, а то их уже становится видно за пределами оправы твоих очков.
Я действительно был поражён, так как думал, что мы действительно отправимся именно в это кафе.
- Ты что, умеешь читать чужие мысли? - спросил я, пытаясь взять себя в руки.
- Ты задаёшь очень много вопросов, - таинственно лукавым голосом, ответила она, улыбаясь. - А сам, в это время говоришь, что умираешь с голоду и готов выплеснуть это кровожадное чувство на беззащитных окружающих. Может, не будем подвергать их такой опасности и пойдём, пообедаем. А то, я сама начинаю уже, ощущать, что немного проголодалась.
- Но, в отличие от меня, ты не говорила, что можешь в такие моменты представлять опасность для общества, - я попытался отшутиться, чтобы развеять своё неловкое положение.
- А ты, хочешь это проверить?…
Мы рассмеялись и отправились по направлению к кафе.
Лёд и Пламень
Он бежал как затравленный зверь, спотыкаясь и падая, не разбирая пути. Времени на то чтобы обдумывать и выбирать спасительный маршрут катастрофически не оставалось.
Окружающий мир окрасился в самые страшные и отвратительные оттенки. Грязный, от уплотнившейся корки, горелой сажи, снег, вперивался обезумевшим взглядом в морозное небо, кое, где сохранившимися, девственно белыми островками. Пятна крови, жадно впитывались в него и клубились приторно мутным паром. На морозе кровь, стремительно превращалась из ярко алых лужиц, в застывающую, с рыхлыми комками грязновато-розовую кашу.
Всё пространство было испещрено, разинувшими пасти, взрывными воронками. Как только угарный дым начинал рассеиваться, они снова, настойчиво требовали новой пищи и новых кровавых жертвоприношений. С каждым новым взрывом, воронки выплёвывали град смертоносных осколков и словно в злобе ощеривали свои клыки.
Заиндевевшие трупы солдат, застыли в неестественных позах, покрытые слоем мерцающего и искрящегося в полумраке инея, который тут же превращался в ледяную корку. Погибшие напоминали, сброшенные ордами диких варваров со своих пьедесталов статуи, во времена падения Великой Римской Империи.
Мир погрузился во мрак и хаос, и ничто не напоминало о том, что сейчас был день.
Небо заволокло едким облаком чёрного дыма. Языки пламени, кровожадно вырывались из сотен глазниц разбитых окон домов и лизали, закопчённые стены разрушенных зданий. Это море огня пожирало всё на своём пути, окутывая пространство клубами отравленной гари.
Но, не это пугало его, бегущего впопыхах, укрывающегося от канонады и залпов орудий с обеих сторон этой адской бойни. Его терзал и разрывал на куски - обезумевший от всего этого и помутившийся разум.
Ощущение дикой беспомощности и фатальности этих адских событий.
Яростное жаркое пламя, вышедшее из-под контроля, грозило слизать и испепелить всё на своём пути. А трескучий надменный мороз, утверждал свою власть над миром, отнимая жизни своим ледяным дыханием. Он стегал плетьми из вьюг и позёмок и обрушивал шквалы снежной пурги и ветра.
Лёд и Пламень вели свои легионы, для того, чтобы снова в смертельном бою, доказать свою власть и могущество, насаждая новый порядок в этом несовершенном мире. Кульминация этого противостояния проходила здесь и теперь - Сталинград, зима 1943 года.
Фридрих фон Айнхольц был потомственным Хранителем древнего Знания и о войне, на которую он попал, вопреки своим взглядам и укоренившимся в династии убеждениям, имел достаточно глубокое представление.