– Мои люди блокировали квартиру чернокнижника и оцепили его загородный дом, но им отдан недвусмысленный приказ ничего там не трогать до нашего прибытия.
– В нашем присутствии там нет никакой необходимости, – покачал головой Ференц. – Я пошлю кого-нибудь провести первичный осмотр, а нам предлагаю сосредоточиться на опросе непосредственных участников происшествия. – И он уставился на Готье: – Надеюсь, нет возражений?
– Нет, – холодно улыбнулся тот. – Какие могут быть возражения?
– Тогда идемте!
Мы вышли в коридор, и прибывшие по моему вызову братья-экзорцисты немедленно сменили нас в хранилище. Один монах раскурил кадило, остальные затянули молитву и принялись очищать от крови серебряные символы Изначального Света.
– Полагаете, в этом есть необходимость? – удивился Готье.
Я молча пожал плечами и последовал за тяжело отдувавшимся дознавателем. Своды подземелья давили буквально физически, и находиться под землей было уже просто невмоготу. Впрочем, в караульном помещении лучше не стало: сосредоточиться на работе никак не получалось, руки дрожали, постоянно не хватало воздуха, а одежда под плотным кожаным одеянием пропиталась потом.
Мне б водички холодной, но куда там!
Проверив на наличие Скверны всех караульных, я приткнулся в уголке и принялся составлять отчет, а когда наконец покончил с писаниной и поднялся на улицу, то сразу оттянул полумаску и подставил лицо дуновениям студеного ветерка.
Но толком перевести дух не дал Джек.
– Что скажешь? – потребовал он отчета, стоило только нам отойти от особняка казначейства.
Я задумчиво глянул на приятеля, взвесил все "за" и "против" и покачал головой.
– Ничего не скажу.
– Совсем? – прищурился рыжий прохиндей, сразу заподозрив неладное. – Ты в этом уверен, Себастьян?
– Отстань, а?
– Что значит "отстань"? – опешил Пратт. – Речь идет о моей карьере!
– Слушай, Джек, – оскалился я в ответ, – ты попросил тебя прикрыть, и я полночи торчал в склепе, от которого Тьмой разит, как от портовой помойки тухлой рыбой! У меня сейчас голова как барабан, не дави на меня! Хорошо?
– Просто скажи, – нахмурился приятель. – У меня проблемы?
– А сам как думаешь, Джек? Естественно, у тебя проблемы!
– По твоей части?
– Насчет меня не беспокойся, – уверил я приятеля, – все острые углы кое-как сгладил. Ты лучше ищи подходы к Ольтеру, он тот еще живоглот.
– Считаешь, это понадобится?
– Он только выглядит безобидным толстяком, на деле хватка у него волчья, а моральные принципы примерно как у пахартской гиены. Если посчитает нужным, утопит в дерьме и тебя, и Готье. А скорее утопит того из вас, кто меньше заплатит.
– Не надорвется?
– Ференц в фаворе у Ланье, – напомнил я. – Да ты и сам это знаешь не хуже меня.
Джек беззвучно выругался и спросил:
– На чем он может меня прижать?
– Ты едешь или нет? – задал я встречный вопрос.
– Придется остаться на заседание следственной группы, – сказал Пратт и попросил: – Выкладывай уже, Себастьян. Не темни.
Стылый воздух к этому времени порядком освежил голову, но я все же предложил:
– Пойдем пройдемся.
– Легко, – сразу согласился Джек. – Только распоряжусь насчет кареты.
На выходе с закрытой территории дворцового комплекса Джек отыскал кучера, велел ему следовать за нами и свернул на темную аллею, где меж аккуратно подстриженных кустов замерли присыпанные влажным снегом скамьи и мраморные чаши фонтанов. Карета неторопливо покатила следом в некотором отдалении.
– Ну и? – первым нарушил Пратт затянувшееся молчание.
– Совсем ты мышей не ловишь, – поморщился я.
– В смысле? – напрягся Джек.
– В хранилище вошли двое – ревизор и "серый сюртук". Больше с ними никого не было, так?
– Так.
– Твоему парню проломили череп и свернули шею, правильно?
– Правильно.
– Грудину искололи ему уже после смерти и раны особо не кровоточили?
– Все верно.
Я остановился и уставился на приятеля:
– Так скажи на милость, откуда взялась вся та кровь, которой намалевали пентакль?
Пратт на миг задумался и опрометчиво заявил:
– В этом нет никакого смысла!
– Так кажется только на первый взгляд, – возразил я. – А вот если предположить, что ревизор казначейства был всего лишь жертвой, то все встанет на свои места.
– Чушь! – взорвался Джек. – Невозможно покончить жизнь самоубийством, самому себе свернув шею!
– А кто, друг мой, – я ухватил его за серебряную пуговицу камзола и притянул к себе, – говорит о самоубийстве?
Пратт высвободился и нервно потеребил рыжий ус.
– Хмырь из Пурпурной палаты? – произнес он какое-то время спустя. – При таком раскладе он точно в деле!
– Несомненно, – подтвердил я, поскольку не видел иного объяснения случившемуся. – Твой парень распотрошил ревизора и намалевал кровью пентакль, потом вскрыл сейфы и отправил мертвеца с наконечниками в Бездну.
– С чего бы ему так подставляться?
– Ты меня об этом спрашиваешь? Откуда я знаю, что ему посулили? Быть может, по плану его должны были просто связать?
– Тому всех доказательств – только невесть откуда взявшаяся кровь!
– Еще смазанная линия пентакля и отметина на сапоге мертвеца, – поправил я приятеля. – Поверь, Ференцу хватит и этой ниточки, чтобы раскрутить весь клубок.
– Если выяснится, что в преступлении замешан мой подчиненный… – Джек скривился, будто надкусил лимон, но сразу взял себя в руки. – Два момента, – заявил он, – лично мне остаются непонятными два момента.
– Излагай.
– Любое прикосновение к проклятому металлу грозит выжечь душу, но этого почему-то не произошло. Ты ведь не заметил ничего необычного, когда осматривал покойника, не так ли?
– Не заметил, – подтвердил я, соглашаясь с приведенным аргументом. – Что второе?
– Какой смысл выкидывать наконечники в Бездну? Какой от них там прок?
Я обдумал этот довод, и по спине у меня пробежал холодок.
– Клерк был еще жив.
– Что? – удивился Джек.
– Он был жив, когда его отправили в Пустоту! Полагаю, переход через Бездну был пробит извне, и кто-то принял подранка с наконечниками на другом конце.
– А можно отследить, откуда именно был открыт переход?
– Не думаю, – покачал я головой, вовсе не желая лезть в потустороннее, – экзорцисты уже очистили помещение…
– Бесов праздник! – обреченно выдохнул Пратт. – Если ты прав и Ольтер докопается до истины, мне конец! Готье не пропадет, за него вступится герцог Арно, крайним назначат меня! Беса в душу, Себастьян, да меня со свистом из дворца вышибут!
– Ты уже большой мальчик, придумай что-нибудь.
– Катись отсюда!
Я оставил приятеля наедине с его тяжелыми раздумьями и забрался в карету.
Хоть вида и не подал, но на душе было неспокойно. У Джека и в самом деле серьезные проблемы; теперь вся надежда лишь на то, что пропажа отыщется, прежде чем толком раскрутится маховик системы правосудия.
Впрочем, рыжий тот еще проныра, выкрутится. У меня об этом голова болеть не должна. Мне бы выспаться…
2
– Защищайтесь!
Звон, лязг, в руке дрожит непривычно длинный клинок.
Вторая позиция, четвертая; шуршат по земле подошвы сапог, паром вырывается изо рта разгоряченное дыхание.
Раз-два!
Полоска упругой стали метнулась было к лицу, но сразу ушла вниз; я в самый последний момент отразил удар эфесом и пошел по кругу, стараясь держаться подальше от щеголя с короткой бородкой и завитыми усиками, который синхронно поворачивался за мной, удерживая свою шпагу опущенной острием к земле.
Пробная атака – лязг! звон! – болью в натруженном запястье отдается парированный выпад. И сразу контратака!
Едва успев убрать из-под удара правую ногу, я разорвал дистанцию, хоть все мои инстинкты и кричали о том, что следует сцепиться и перевести схватку в партер. И точно – миг спустя затупленный кончик учебной шпаги больно ткнул в грудь.
Я поморщился и приложил ладонь к тренировочному колету, пошитому из толстой вываренной кожи.
– Что с вами, Себастьян? – поинтересовался ничуть не запыхавшийся мастер Васкес, на губах которого блуждала непонятная улыбка. – Вас сегодня просто не узнать!
– Пожалуй, достаточно, – вздохнул я, перехватил шпагу за клинок и протянул ее учителю фехтования рукоятью вперед.
Тот принял учебное оружие и, откинув со смуглого лица длинные локоны волос, склонил голову набок.
– Я уже говорил, что у вас интересная техника боя?
– Да неужели? – хмыкнул я, резонно подозревая, что инструктор говорит это каждому своему подопечному. Все же, в отличие от Драгарна, фехтование на шпагах в Стильге особой популярностью не пользовалось, и за денежных учеников стоило держаться руками и ногами.
Лично я никаких особых успехов в обращении со шпагой не демонстрировал, зато избавился от болей в спине и набрал утраченную за последние годы форму. Да и трость с клинком оказалась приобретением вовсе не бесполезным. Пусть пока и не доводилось в ход пускать, но мало ли? Жизнь жулика – штука непредсказуемая.
– Именно интересная, – уверил меня Васкес.
– Это не мешает вам выигрывать девять поединков из десяти.
– Об этом я и хотел с вами поговорить. – Инструктор убрал шпаги на оружейную стойку и обернулся ко мне: – У вас есть все задатки фехтовальщика…
– Но?
– Рисунок ваших действий в поединке ставит меня в тупик. Такое впечатление – в руках у вас не шпага, а… – Васкес замолчал, не в силах подобрать аналогию. – Нож? Нет, нечто более длинное, но недостаточно длинное для полноценного фехтования…