Когда он поднял глаза, перед ними плавали пестрые пятна. Мистер Генфрей был от природы любопытен и развинтил часы, в чем не было никакой надобности, исключительно для того, чтобы протянуть время, а, может быть, и разговориться с незнакомцем. Но незнакомец стоял перед ним совершенно неподвижно и молча, - так неподвижно, что это начало, наконец, действовать на нервы мистера Генфрея. Ему все чудилось, что он один в комнате; он поднял голову, - нет, вон она, туманная, серая, забинтованная голова, огромные, пристально выпученные темные очки и зеленоватые пятна, целой кучей плывущие мимо. Все это показалось Генфрею так странно, что с минуту оба джентльмена, точно застывшие, одинаково неподвижно смотрели друг на друга. Потом Генфрей снова опустил глаза. Пренеловкое положение! Хоть бы сказать что-нибудь! Не заметить ли, что на дворе холодно не по сезону? Он поднял глаза, как бы прицеливаясь перед этим вступительным выстрелом.
- Погода… - начал он.
- Что вы не кончаете и не уходите? - проговорил неподвижный образ с еле сдерживаемой яростью. - Вам ведь только и нужно, что укрепить часовую стрелку на оси. Вы просто вздор какой-то делаете.
- Конечно, сэр… Сейчас, сэр, одну минуту. Я тут просмотрел было кое-что.
Мистер Гефрей кончил и ушел, но ушел чрезвычайно раздраженный.
- Черт знает, что такое! - ворчал он про себя. - Разве можно часам да без починки? А на тебя уж и глядеть, что ли нельзя, урод этакий? И впрямь нельзя, должно статься. Уж очень ты увязан да обмотан, голубчик. Уж не полиция ли тебя разыскивает?
На углу Тедди встретил Галля, недавно женившегося на хозяйке гостиницы "Повозка и лошади" и отвозившего случавшихся иногда пассажиров на Сиддербриджскую станцию в айпингском омнибусе. Теперь он как раз возвращался со станции и, судя по манере правит, очевидно, "задержался на минутку" в Сиддербридже.
- Здорово, Тедди! - крикнул он мимоходом.
- Чудной какой-то там у вас! - крикнул в ответ Тедди.
Галль очень любезно остановил лошадей.
- Чего? - спросят он.
- Диковинный какой-то постоялец приехал в "Повозку и лошади". Чудной какой-то, Бог его знает!
И Тедди яркими красками описал удивительного гостя мистресс Галль.
- Похоже, что переодетый он, вот что! Кабы у меня кто остановился, я бы полюбопытствовать перво-наперво, какая у него рожа, - продолжал Тедди. - Да ведь бабы - народ доверчивый, особенно насчет чужих. Он нанял у тебя комнату. Галль, и даже имени своего не сказал.
- Врешь? - воскликнул Галл, не отличавшийся быстротою соображения.
- Право слово. Нанял на неделю. Каков он ни есть, а раньше недели ты от него не отделаешься. А завтра, говорит, привезут ему багаж. Дай Бог, Галль, чтоб в сундуках-то не были камни.
И он рассказал Галлю, как его в Гастингсе надул проезжий с пустыми сундуками, после чего Галль пришел в состояние смутной подозрительности.
- Ну, старуха, поворачивайся! - крикнул он на лошадь. - Надо все это оборудовать.
Тедди продолжал свой, значительно успокоенный.
Но, вместо того, чтобы "все это оборудовать", Галль по возвращении домой получил от жены порядочную трепку за то, что опоздал в Сиддербридже, а на осторожные свои расспросы - резкие и не идущие к делу ответы. И, тем не менее, семена подозрения, посеянные в душе Галля Генфреем, пустили там ростки, не смотря на все неблагоприятные обстоятельства. "Бабы-то немного что смыслят", - говорил он про себя и решил при первой возможности разузнать что-нибудь о госте. А потому как только гость ушел спать, - что случилось в половине десятого, - мистер Галль с вызывающим видом вошел в приемную и стал пристально смотреть на мебель своей супруги, собственно затем, чтобы показать, что приезжий - тут не хозяин; с презрением окинул он взглядом страницу математических вычислений, забытую приезжим, и, отправляясь спать, наказал жене обратить особенное внимание на багаж, который должен прибыть завтра утром.
- Не суйся не в свое дело, Галль, - заметила на это мистресс Галль. - Справятся и без тебя.
Она тем более расположена была язвить Галля, что незнакомец и, действительно, был очень странного сорта человек, и сама она относилась к нему с большим сомнением, В середине ночи она проснулась: ей снились огромные белые головы, в роде реп, они ползли за нею на бесконечных шеях и смотрели на нее огромными черными глазами. Но мистресс Галль была женщина рассудительная; она прогнала свои страхи, повернулась на другой бок и заснула снова.
III
Тысяча и одна бутылка
Там вот как случилось, что 29 февраля, в самом начале оттепели, это странное существо было выкинуто из бесконечности в деревню Айпинг. На следующий день привезли по слякоти его багаж, а багаж был очень замечательный. Была в нем, правда пара чемоданов, которые могли бы принадлежать любому разумному человеку, но, кроме того, был ящик с книгами, объемистыми, толстыми книгами, частью написанными весьма неразборчивым почерком, и больше дюжины плетеных корзин, ящиков, коробок с какими-то уложенными с солому предметами, как показалось Голлю, полюбопытствовавшему запустить руку в солому, - стеклянными бутылками. Незнакомец не вытерпел и, пока Галль заболтался немножко, готовясь помогать при выгрузке багажа, вышел навстречу Фиренсайдовой телеге, закутанный, по обыкновению, в пальто и шарф, в шляпе и перчатках. Он подошел, не замечая Фиренсайдовой собаки, которая обнюхивала ноги Голли с интересом диллетанта.
- Вносите-ка поскорее ящики, - сказал он, - я уж и так ждал порядочно.
И, сойдя с крыльца к задку телеги, он хотел было взять там одну из корзин. Но едва завидела его собака Фиренсайда, как сердито зарычала и ощетинилась, а когда он сбежал со ступенек, - сделала нерешительное движение вперед и потом прямо бросилась на него и вцепилась ему в руку.
- Цыц! - крикнул, отскакивая, не отличавшийся мужеством по отношению к собакам Галль.
- Куш! - заревел, хватаясь за хлыст, Фиренсайд.
Зубы собаки скользнули по руке незнакомца, послышался удар, собака подпрыгнула боком и рванула его за затрещавшие панталоны. Но в эту минуту тонкий конец Фиренсайдова хлыста достиг, наконец, его собственности, и собака с отчаянным визгом скрылась под телегой. Все это произошло в несколько секунд. Никто не говорил, все кричали. Незнакомец быстро оглянулся на свою ногу и разорванную перчатку, нагнулся было к ноге и опрометью бросился по ступенькам в гостиницу. Слышно было, как он стремглав бежал по корридору и вверх по лестнице, в свою спальню.
- Ах ты, негодница! - говорил между тем Фиренсайд, слезая с телеги с хлыстом в руке.
Собака внимательно наблюдала за ним через спицу колеса.
- Пожалуй-ка сюда! - продолжал Фиренсайд. Ну, вылезай, что ли!
Галль глядел на низ, разинув рот.
- А ведь тяпнула она его! - сказал он. Пойти посмотреть, что с ним такое.
И он поплелся вслед за незнакомцем. В корридоре ему попалась мистресс Галль.
- Возчикова собака… - сказал он ей и прошел прямо наверх.
Дверь в комнату приезжего была полуотворена; Галль толкнул ее и вошел без всяких церемоний, так как обладал от природы сострадательным сердцем.
Штора была спущена, и в комнате сумрачно. Перед глазами Галля мелькнуло на мгновение что-то очень странное, - как будто рука без кисти, взмахнувшая в его сторону, и лицо из трех огромных неопределенных белых пятен, очень похожая на громадную бледную чашечку Анютиных глазок. Затем что-то сильно ударило его в грудь, вышвырнуло вон, дверь с треском захлопнулась и заперлась изнутри.
Все это произошло так быстро, что он не успел ничего разобрать. Взмахнули какие-то неопределенные формы, его толкнуло, - и вот он стоял теперь один на темной площадке лестницы и недоумевал, что такое было то, что он видел. Минуты через две, когда Галль вернулся к маленькой группе, собравшейся у входа в гостиницу, Ференсайд вторично рассказывал с самого начала все происшествие, мистресс Галль ворчала, что собакам вовсе не полагается кусать ее жильцов; мистер Гокстер, лавочник с противоположной стороны улицы, расспрашивал, а Санди Уоджерс из кузницы давал советы; кроме того, женщины и дети делали глупые замечания: "Уж меня-то она бы не укусила, шалишь!" - "Таких собак и держать-то не годится". - "А за что ж она его укусила-то?" и т. д.
Галлю глазевшему на них с крыльца и прислушивавшемуся к разговорам, самому казалось теперь невероятным, чтобы наверху, на его глазах могло произойти нечто до такой степени необыкновенное. Лексикон его, вдобавок, быть слишком ограничен для передачи его впечатлений.
- Да говорит: ничего ему не нужно, - отвечал он на расспроси жены.
- Давайте-ка лучше внесем багаж.
- Сейчас же надо прижечь, - сказал мистер Гокстер, - особенно, если воспалилось.
- Я бы ее застрелила, вот что! - сказала женщина в толпе.
Вдруг собака опять зарычала.
- Пошевеливайтесь! - крикнул сердитый голос из двери, и на пороге появилась закутанная фигура незнакомца с поднятым воротником и опущенными вниз полями шляпы. - Чем скорее вы внесете вещи, тем лучше.
По словам очевидца, панталоны и перчатки на незнакомце были другие.
- Вы поранены, сэр? - спросил Фиренсайд. Я очень жалею, что собака…
- Пустяки, - отвечал незнакомец, - даже не оцарапан. Поспешите с вещами.
Далее, по уверению мистресс Галль, следовало произнесенное про себя ругательство.