Содержание:
Тень императора 1
Ведьмин столб 6
Странник 28
Приключения на Лесной улице 44
В лесу прифронтовом 55
Гамма времен 65
Новый Аладдин 71
Человек, который не мог творить чудеса 82
Требуется чудо 94
Время его учеников 107
Бал 121
Спокойной ночи! 124
Двое под одним зонтом 127
Как хорошо быть генералом 140
Неформашки 152
Новое платье короля 171
Ряд волшебных изменений милого лица 184
Стена 199
Потому что потому 212
Принц из седьмой формации 224
Последняя точка 227
Стоп-кран 242
Комната для гостей 257
Очень большая глубина 260
Человек со звезды 262
Александр АБРАМОВ, Сергей АБРАМОВ
Повести и рассказы
Тень императора
Ты станешь самой точною наукою!
Ты станешь! Ты должна!
Мы так хотим.
Роберт Рождественский, "История"
1
Крис был не кельтом и не англосаксом, а чистейшим русаком из-под Брянска. И само имя его было исконно русское, правда, редкое, совсем забытое за последние полстолетия и даже не упомянутое в словаре русских имен, какой у нас обычно дарят молодоженам, - Хрисанф. Он так и объяснял, когда у него спрашивали, почему его зовут по-английски:
– А как же сократить? Хрис? Что-то вроде Христа получается. Ну и переделали дома на Крис. Так и пошло.
Обедал Крис на одиннадцатом этаже столовой Объединенных институтов истории. Одиннадцатый был прославлен Ситой, дегустатором мясной и рыбной синтетики. Уверяли, что ее вкусовая партитура острей и разнообразней, чем у самого шефа кулинарии с пятого этажа, где обедали только магистры и доктора наук. Вадим, работавший над кандидатской диссертацией в Институте истории театра, обедал на третьем, но, соблазненный слухами о волшебстве Ситы, перекочевал на одиннадцатый. Здесь он и познакомился с Крисом, присев как-то за его столик.
– Не берите камбалу в красном вине, - предупредил Крис. - Сита в командировке, а без нее здесь все жеваная вата. Закажите лучше овощи.
– Все одно химия, - сказал Вадим.
Крис обиженно замолчал. Потребовался пламенный панегирик искусству Ситы, чтобы заслужить его прощение. В конце концов Крис смилостивился и за сладким спросил у Вадима:
– У вас в институте нет грифонотеки. Куда же вы ходите послушать прошлое? В общий фонд? Там ни одной чистой записи нет - все захриплено.
– Кое-что есть у киношников, - робко заметил Вадим.
Крис усмехнулся: он знал, что есть у киношников.
– Мэри Пикфорд на приеме у старика Голдвина? Чаплин на банкете в лондонской "Олимпии"? Или что-нибудь попозже - скажем, ссора Софи Лорен с ее продюсером? Чепуха! Приходите ко мне. На прошлой неделе записал Рашель на гастролях в Москве. Куски из "Федры" очень чистые, почти без фона, а в антракте - песенку вполголоса подвыпившим баритоном. Должно быть, в буфете или у артистического подъезда. Что-то вроде: "Я видел, как богиню на небо вознесли… четыре офицера и пятый - генерал…" И все это в середине девятнадцатого века, учтите. А запись как в консерватории - чистота ангельская!
– Кто декодировал? - спросил Вадим. Он не очень доверял грифонозаписи.
– Квятковский, - сказал Крис.
Квятковский считался лучшим знатоком голосов прошлого. Он почти безошибочно разгадывал труднейшие загадки записей, от которых давно отказались специалисты. Такой загадкой долго была записанная кем-то лет десять назад уничтожающая характеристика Александра Второго. Грифонологи терялись в догадках, кому принадлежали этот низкий басовитый голос и эти убийственные слова. Называли Герцена, народовольцев, Нечаева. Но только Квятковский, прослушав и сопоставив тысячи записей, сумел точно декодировать автора. Им оказался узник Алексеевского равелина гвардейский поручик Бейдеман.
Авторитет Квятковского рассеял все сомнения Вадима - он поверил в грифонотеку Криса. Она принадлежала Институту истории нравов, но Крису разрешалось записывать все, что он найдет интересным. В результате у него имелись такие уникумы, как речь Цезаря в сенате или полемика между Гладстоном и Дизраэли в английской палате общин. В семье Объединенных институтов репутация Криса была высока и устойчива, но сам он говорить о себе не любил, на голубых экранах не позировал, а в разговорах с незнакомыми и малознакомыми людьми выдавал себя за архивариуса. Таким его знала и Сита, пока познакомившийся с нею Вадим не раскрыл инкогнито друга.
– А вы, оказывается, знаменитость, - сказала она, подсев к их столику во время обеда, - только так и не знаю в чем. Какая-то грифонозапись, грифонотека… Ничего не понимаю. А кого ни спросишь, без математики не могут объяснить.
– Недостаток нашего образования, - философски заметил Вадим. - Поэты все дальше уходят от математики, а математики от поэзии. Ты же универсален, Крис, поэтому и объясняй.
С девушками Крис был застенчив и косноязычен, а с Ситой в особенности. И вообще он ничего не умел рассказать толком - студенты бы его освистали. Так и сейчас, услышав вопрос Ситы, Крис беспомощно взглянул на Вадима. Тот внутренне усмехнулся: "Влюблен мальчик или накануне влюбленности? Пусть сам и выкручивается".
Крис вздохнул и, не дождавшись поддержки, отважно ринулся в страшный для него водоворот объяснений:
– Ну как вам сказать… В общем-то, просто. Сначала Гришин, потом Фонда… - Он растерянно оглянулся, как лектор в поисках кнопки кинопроектора. - В целом это теория незатухающих звуковых волн… если, скажем, подтянуть их уровень до тридцати децибелов…
Крис скучно жевал слова, пытаясь по-своему объяснить суть величайшего открытия века. Вадим сострил про себя, что Крис сейчас напоминает Сизифа, уныло созерцающего свой камень, мерно сбегающий под гору. "Но Сизиф Сизифом, - подумал он, - а Сита вот-вот уйдет. Надо спасать науку".
– Может быть, лучше математически, - промямлил Крис, - есть, понимаете ли, формула…
– Погоди, - перебил Вадим, - формула эта для Ситы все равно, что для нас ингредиенты вкусовой палитры. Ты отдохни, а я займусь переводом. В общем, все гораздо сложнее, чем пробурчал Крис. Слушайте и внимайте. Началось в конце прошлого века в заснеженных Альпах, в обвалившейся пещере, до тех пор неизвестной. Обнаружил ее спелеолог Бергонье, впопыхах спустился, ходил-бродил, умилялся сталактитам и вдруг увидел, что выхода нет.
– Как - нет? - заинтересовалась Сита.