– Осторожней! – тонкий детский голос Хильды дрогнул от страха за него, и от этого в сердце восьмилетнего Йонарда разлилось теплое чувство. Но он лишь презрительно сощурился, подражая отцу и братьям, и не обернулся на крик любимой сестры. Кабан был огромным, злобным зверем с маленькими глазками и острейшими, смертельными клыками, он настороженно следил за юрким мальчишкой, ловил момент для стремительной атаки, и обернуться на голос значило совершить ошибку. Вполне вероятно – последнюю в жизни. Йонард был уверен, что ни отец, огромный, поседевший в боях воин, ни три старших брата, такие же могучие и суровые, даже подчас жестокие мужчины, не шевельнуться, если кабан подомнет под себя маленького и худого мальчишку. И это было правильно. Воин должен рассчитывать только на себя, иначе место ему за прялкой.
Ионард сделал быстрое обманное движение в сторону. Кабан метнулся за ним и получил крепкий удар ножом в бок. Горячая кровь плеснула на ладони, и Йонард, чуть не выронив единственное оружие, поспешно отскочил назад. Рана была далеко не первой, а зверь – еще слишком быстр. До сердца Йонард опять не достал.
– Похоже, у меня родилась дочь, – процедил отец тихо, но так, чтоб услышали и Йонард, и старшие сыновья, – со свиньей не справиться! Что же будет, когда этот щенок встретит настоящего воина?!!
– Должно быть, завиляет хвостом, – предположил брат, и все четверо обидно рассмеялись.
Ну вот, он встретил врага. Хрофт знает, какого по счету, с тех самых пор, как его первый бой с кабаном закончился первой победой мальчика и первым настоящим горем. Таким, от которого он еще долго вскрикивал по ночам. Теперь давно не вскрикивает. Да и хвостом вилять, вопреки предположению брата, так и не обучился. А братом с тех пор он зовет только короткий меч, повешенный у бедра.
Подчиняясь приказу главаря, семерка всадников стала стягиваться, и вскоре превратилась в огромную хищную птицу с клювом, направленным прямо на Йонарда. Не торопясь, германец соскользнул на землю, обнажив меч. И, поправив выбившуюся из высокого кожаного голенища штанину, пошел на всадников.
Йонард успел сделать навстречу разбойникам не более десятка шагов. То, что это были именно разбойники, сомневаться не приходилось. На мирных людей они совершенно не походили. Они были вообще мало на кого похожи: на многих – одежда явно с чужого плеча. Причем плечи были одни, а ноги – так совершенно другие, не только по длине, но и по ширине.
Наверное, над таким пестрым сборищем можно было бы посмеяться. Как-нибудь в другой раз.
Сейчас Йонард только криво усмехнулся и положил ладонь на рукоять Брудера. Он ждал, и разбойники не заставили его ждать долго. Налетели, неся за собой, как тот же хамсин, тучу песка и пыли и остановились, резко осадив низкорослых темно-гнедых коней всего в паре метров от Йонарда. Тот, что был одет намного лучше, чем его спутники, видимо – предводитель, спешился и направился прямиком к северянину. Это был человек, статью лишь немного уступающий могучему варвару. Меча при нем не было, но на широком поясе висело с десяток ножей для метания. Он был молод, как и Йонард, и так же, как и Йонард уже научен безжалостной жизнью смирять свойственные юности порывы. Он подошел к Йонарду спокойно и уверенно. И остановился, разглядывая его с холодным любопытством, явно оценивая. Вот тогда Йонард и вспомнил молчаливого северного бога, которому не было дела до своих детей. И сказал: "Хрофт!".
Услышав странное слово, молодой предводитель разбойников шевельнул широкими светлыми бровями, словно что-то припоминая. И вдруг мгновенно преобразился. Глаза его вспыхнули теплом.
– Ты – Йонард из Германии! – воскликнул он.
Это был не вопрос, а утверждение.
– Допустим, – нехотя отозвался Йонард, – а кто ты такой?
– Я – Керам, – произнес парень с такой же интонацией, с какой говорят "шаханшах Ирана" или "Римский император". Впрочем, ни это имя, ни тон не сразили Йонарда. Отчасти потому, что его вообще было трудно сразить, а отчасти оттого, что он уже начал догадываться, кто перед ним. Слава Керама, лихого грабителя караванов, опережала его на три лиги.
– Мои люди искали тебя, Йонард, – проговорил он.
– Незачем меня искать. Вот он – я, – тоном, даже отдаленно не напоминающим приветливый, ответил северянин.
– Ты мне нужен, – Керам, а это действительно был он, словно в подтверждение своих слов распахнул бурнус и одарил северянина широкой улыбкой.
– Хрофт, – еще раз повторил Йонард.
Его незримый и безразличный ко всему покровитель явно заботился, чтобы его сын ненароком не соскучился в этих жарких южных краях. Германец убрал руку с меча, впрочем, не слишком далеко.
– Я многим нужен, – ответил он.
Керам улыбнулся еще шире и еще приветливее. Йонард подумал, что так не радуются даже при встрече дорогого и любимого брата, которого считали погибшим, а он нежданно-негаданно нашелся как раз тогда, когда родственники поделили меж собой его имущество. И больше всех радуется тот, кому досталась самая ценная и дорогая вещь.
– Я был в Ашкелоне, но не застал тебя. Знающие люди сказали, что в пустыне Йонарда-северянина искать бесполезно. Но, знаешь, у нас в Иране есть поговорка: "Если двум тропам суждено пересечься, то будь одна из них горной, а другая пролегай среди песков – они сойдутся на дне моря".
Взгляд изумрудных глаз скрестился с халцедоновыми, и на мгновение Йонарду показалось, что на землю посыпались незримые, но осязаемые искры. Малейшее дуновение ветра-настроения, и пожар неминуем. Но Керам знал ветры не хуже северянина. Он слегка пригасил улыбку и замолчал. За свои нелегкие двадцать лет Йонард повидал много разного и интересного, поэтому долго любоваться глазами своего собеседника не стал. Он перевел взгляд на пояс метательных ножей Керама и добавил почти добродушно:
– Ты забыл о Кашмере.
– Невозможно забыть о Кашмере, – тут же подхватил Керам, – именно поэтому я и оставил его напоследок!
"Этого хитреца, видимо, ничто не смутит", одобрительно отметил германец, чуть пригасив холодный огонь светлых глаз. Иранец, похоже, кожей ощутил перемену в отношении северянина. Он оглянулся на своих людей, замерших позади него плотной группой – шесть всадников. Махнул рукой, приказав всем спешиться, искоса взглянув на Йонарда. Тот остался стоять там, где стоял, всем своим видом демонстрируя если не доверие к Кераму, то свое знаменитое бесстрашие. Теперь иранец окончательно убедился, что перед ним тот, кого он искал.
– Ждите, – бросил Керам и, обернувшись к Йонарду, предложил:
– Отойдем в сторону. Надо поговорить.
Это было совсем не по правилам, но, видно, желание поговорить с германцем пересиливало в его новом знакомом все писанные и неписанные законы встреч в пустынях проводников и грабителей караванов.
– У меня нет тайн от тех, кто мне доверяет свою жизнь, – северянин чуть повел головой в сторону своего каравана. Купцы, зная, какой груз они везут, не решались подойти ближе, чтобы лишний раз не напомнить о своем существовании.
– Зато у меня они есть, – тихо проговорил Керам и повторил движение Йонарда, указывая, понятно, на своих людей.
– И твое дело не терпит?
– Терпит, но с трудом.
Йонард мгновение помедлил, потом решительно тряхнул головой так, что края его бурнуса, и до того едва прикрывавшие подбородок, разлетелись в разные стороны. Они отошли на десяток шагов, миновав невысокий барханчик слева от них, шагая плечом к плечу так, словно делали это всегда. И сразу стало ясно, что один другому не уступит. Меч и камень – у кого из них больше шансов уцелеть в противостоянии. Мудрый человек не станет ставить последнюю монету ни на то, ни на другое. Разве только камень превратится в воду. Воду, которая пропустит меч сквозь себя и вновь сомкнется за ним. На воде не останется и следа, а меч от неосторожного соприкосновения с таким "текучим камнем" может заржаветь и рассыпаться в прах. Когда их голосов не смог бы расслышать даже человек с самым тонким слухом (который наверняка имелся в отрядах как Керама, так и Йонарда), они остановились. Варвар встал так, чтобы ни на миг не упускать из виду разбойников. Северянина терзали сомнения насчет беспрекословного подчинения приказам в этом оборванном отряде.
– Есть дело, – многозначительно произнес Керам.
– Я догадался, – усмехнулся Йонард.
– Дело рискованное. Вроде бы тебе такие нравятся.
– Люди часто врут.
Керам с удивлением окинул взглядом северянина с головы до ног. Но так и не понял, смеется над ним варвар, или нет.
– Я люблю ВЕРНОЕ дело, – снизошел до объяснения Йонард, – а рискованное оно или нет… – варвар красноречиво пожал плечами.
– Это – ВЕРНОЕ, – откликнулся Керам, пожалуй, слишком поспешно для такого утверждения.
Могучий варвар скрестил руки на груди и, повернув голову к иранцу, словно ожег его холодным взглядом.
– Послушай, друг. Если ты хочешь, чтобы мы с тобой сделали дело, скажи об этом прямо. Не ходи вокруг да около, словно шакал вокруг падали. И есть хочется, и в рот брать противно. Говори быстро и ясно, или ищи другого на мое место.
– Если ты об оплате, – сразу сообразил Керам, – так ведь не только не обижу, а все, что унесешь – твое.
– Ну да, я как-то уже слышал подобное. А уносить пришлось лишь свои собственные ноги, – недоверчиво буркнул варвар.
– Все возможно, – отозвался Керам, – в некоторых случаях собственные ноги – это много. Но в этом деле тебе понадобятся не столько ноги, сколько руки. Сначала – чтобы поработать твоим знаменитым мечом, потом – чтобы выгрести из одного скверного места пару сундуков с побрякушками, которые очень любят женщины. Так как, договорились?