По словам Чилке, ему выпало родиться и вырасти на ферме посреди Большой Прерии. Он с таким чувством рассказывал о старом добром доме своих родителей и об аккуратных маленьких поселках в необъятной степи, открытой всем ветрам, что Глоуэн не мог не поинтересоваться, собирается ли Чилке когда-нибудь вернуться в родные места.
"Конечно, собираюсь! - заявил Чилке. - Но только после того, как сколочу состояние. Когда я уезжал, меня называли босяком и бросали камни вдогонку. Если уж я вернусь, то с парадного входа - так, чтобы меня встречал духовой оркестр и девушки маршировали, пританцовывая с жезлами и посыпая улицу розовыми лепестками". Чилке призадумался, вспоминая все былое: "По большому счету, если принять во внимание их представления и образ жизни, можно сказать, что соотечественники составили обо мне правильное мнение. Нет-нет, я не вор и не злоумышленник какой-нибудь, но видишь какая штука... я уродился в деда Суэйнера, по материнской линии. В роду Чилке предков моей матушки ни в грош не ставили - Суэйнеры, дескать, городские белоручки, люди пришлые, а следовательно бесполезные. Старого Суэйнера, как и меня, считали босяком и бродягой. Он любил собирать и обменивать всякое барахло: перламутровые побрякушки, чучела животных, старые книги и документы, окаменевшие экскременты динозавров... У деда Суэйнера была целая коллекция искусственных стеклянных глаз, он ими очень гордился. Фермеры над ним издевались - чаще за спиной, а иногда и в лицо. Деда это абсолютно не задевало, тем более что в один прекрасный день он сбыл свой ящик со вставными глазами приезжему знатоку, за бешеные деньги. После этого родня и соседи больше не смеялись, днем и ночью искали, не завалялся ли где-нибудь старый стеклянный глаз...
Чудак Суэйнер был стреляный воробей, спору нет! Ему всегда удавалось нажиться на своем барахле, так или иначе. В конце концов отцовская родня сообразила, что хорошо смеется тот, кто смеется последним, и постыдилась над ним шутки шутить. А я стал его любимчиком. Суэйнер подарил мне на день рождения роскошный "Атлас миров Ойкумены" - огромную тяжеленную книжищу, полметра в высоту, метр в ширину, толщиной в две ладони! В ней были карты всех населенных планет в проекции Меркатора. И каждый раз, когда Суэйнер находил какую-нибудь интересную заметку об одном из миров, он ее наклеивал с задней стороны карты. Когда мне стукнуло шестнадцать, дед Суэйнер взял меня с собой на Тамар, девятую планету Капеллы. Мы летели пакетботом компании "Межзвездный шлюз". Так я впервые побывал в космосе, и с тех пор все в моей жизни пошло кувырком...
Дед Суэйнер числился корреспондентом дюжины профессиональных обществ, в том числе Общества натуралистов. Помню, в детстве он рассказывал мне о планете на конце Пряди Мирцеи, охраняемой натуралистами в качестве заповедника для диких зверей. Кажется, я спросил его тогда: перестанут ли дикие звери кушать натуралистов, в частности деда Суэйнера, в благодарность за то, что их охраняют? Такой я был невинный, простодушный ребенок... И вот я очутился на той самой планете, на станции Араминта. И поверишь ли, так и остался невинным простодушным ребенком".
"А как вы здесь очутились?"
"Странная вышла история, понимаешь... До сих пор в ней толком не разобрался. Два или три удивительных совпадения нуждаются в объяснении - а объяснить их очень трудно".
"Какие именно совпадения? Я тоже в душе бродяга, мне интересно".
Замечание Глоуэна заметно позабавило пилота-инструктора: "История эта началась достаточно обыденно. Я работал гидом экскурсионного автобуса в Семигородье, на планете Джона Престона..." Чилке рассказал о том, как он встретился с пышнотелой бледнолицей дамой в высокой черной шляпе, четыре дня подряд участвовавшей в его утренних автобусных экскурсиях. В конце концов дама завязала с ним разговор, с похвалой отзываясь о его дружелюбных манерах, свидетельствующих о понимании и сочувствии. "Никакого особенного дружелюбия я не проявлял, просто профессия обязывала меня вести себя предупредительно", - скромно пояснил Чилке.
Дама представилась как "мадам Зигони", родом с Розалии, планеты в глубине Призмы Пегаса. Побеседовав несколько минут, она предложила Юстесу Чилке перекусить где-нибудь неподалеку. Чилке не нашел оснований отказаться.
Мадам Зигони выбрала приличный ресторан, где подали превосходный ленч. За едой она попросила Чилке рассказать о его детстве в Большой Прерии и вообще поделиться сведениями о его семье и происхождении. Мало-помалу речь зашла о других вещах, разговор затянулся. Будто движимая внезапным порывом, мадам Зигони призналась Чилке, что уже не раз замечала за собой способность предчувствовать события, и что не придавать значения предупреждениям внутреннего голоса означало бы, с ее стороны, подвергать большому риску себя и свое состояние. "Вы уже, наверное, спрашиваете себя: почему я проявляю к вам такой интерес? - продолжала мадам Зигони. - Все очень просто. У меня есть ранчо, и я хотела бы назначить нового управляющего. Внутренний голос настойчиво подсказывает мне, что вы - именно тот человек, который мне нужен".
"Любопытно! - отозвался на ее откровение Чилке. - С фермерским хозяйством я знаком с пеленок, это точно. Надеюсь, внутренний голос не забыл напомнить вам о необходимости платить хорошее жалованье?"
"Оно будет соответствовать вашему положению, - заверила мадам Зигони. - Ранчо "Тенистая долина", площадью пятьдесят семь тысяч квадратных километров, обслуживается сотнями работников. Как видите, я предлагаю вам ответственную должность. Ваш годовой оклад составит десять тысяч сольдо; кроме того, я беру на себя расходы на переезд и проживание".
"Гм! - нахмурился Чилке. - Вы хотите, чтобы я возложил на себя нешуточное бремя. Надлежащее возмещение должно составлять как минимум двадцать тысяч сольдо в год - что, позвольте вам заметить, меньше половины сольдо в расчете на квадратный километр. Где еще вы наймете управляющего за такие гроши?"
"Жалованье не рассчитывается в зависимости от площади имения! - решительно возразила мадам Зигони. - И не каждый квадратный километр фермы требует постоянного внимания. Десяти тысяч сольдо вполне достаточно. Вы сможете жить в собственном отдельном бунгало, где хватит места для всех ваших вещей. Любому человеку хочется, чтобы на чужбине его окружали привычные вещи, напоминающие о родных местах - как вы считаете?"
"Разумеется".
"Вам у меня понравится, - улыбнулась мадам Зигони. - Я лично об этом позабочусь".
"Хотел бы заранее рассеять всякие сомнения в отношении одного щепетильного вопроса! - серьезно, даже с некоторой горячностью поторопился вставить Чилке. - С моей стороны вы можете не опасаться чрезмерной фамильярности. Ни в коем случае и ни под каким предлогом!"
"Не совсем понимаю, зачем вы подчеркиваете это обстоятельство, - холодно заметила мадам Зигони. - Подобная возможность даже не приходила мне в голову".
"Предусмотрительность никогда не помешает - не хотел бы, чтобы вы зря беспокоились. От меня не следует ожидать ничего, кроме самого достойного поведения и соблюдения всех формальностей. По сути дела, я дал обет безбрачия. И притом давно женат, женат по уши! Кроме того, если хотите знать, я в некотором роде "неполноценен" - начинаю нервничать и готов сбежать при первой возможности, как только дамы проявляют ко мне назойливую благосклонность. Так что можете быть уверены, что с моей стороны вам не грозит никакое нарушение приличий".
Мадам Зигони резко вскинула голову - так, что с нее чуть не слетела высокая черная шляпа. Заметив пристальный взгляд Чилке, она тут же поправила окаймлявшие лицо темно-русые кудри: "У меня на лбу родимое пятно, не обращайте внимания".
"Вот оно что! По-моему, оно больше напоминает татуировку…"
"Неважно, - мадам Зигони тщательно поправила шляпу. - Надо полагать, вы принимаете мое предложение?"
"В том, что касается жалованья, компромисс помог бы устранить все препятствия. Пятнадцать тысяч сольдо?"
"Такая сумма представляется мне чрезмерной, учитывая полное отсутствие у вас опыта работы на руководящей должности".
"Неужели? - поднял брови Чилке. - А что, в данном случае, подсказывает вам внутренний голос?"
"Мой внутренний голос склоняется к тому же мнению".
"В таком случае лучше забыть всю эту затею, - Чилке поднялся на ноги. - Благодарю вас за ленч и за интересный разговор. А теперь, с вашего позволения…"
"Не спешите! - рявкнула мадам Зигони. - Возможно, я пойду навстречу вашим пожеланиям. У вас много пожитков?"
"Ничего, кроме одежды, что на мне, и запасной смены белья, - ответил Чилке. - Предпочитаю путешествовать налегке - на тот случай, если придется срочно уносить ноги".
"Но у вас, насколько я понимаю, осталось имущество, унаследованное от деда? Можно перевезти сувениры на Розалию, чтобы вы чувствовали себя, как дома".
"Нет необходимости, - покачал головой Чилке. - У деда в сарае осталось чучело лося... Не торчать же ему у входа в бунгало!"
"А меня как раз забавляют такие вещи! - весело сказала Зигони. - Давайте съездим в Большую Прерию и сделаем перепись вашего имущества. Или я могла бы заняться этим сама, если вам не интересно".
"Моей родне это не понравится", - упирался Чилке.
"Тем не менее, мы обязаны сделать все возможное для того, чтобы вы могли взять с собой привычные предметы обихода".
"Да нет же, мне все это не нужно".
"Ладно, поживем - увидим".