Ты должен примкнуть к ним, завести себе девчонку и вместе с ними охотиться за беглыми рабами и поливать бранью ниггеров, как все остальные, иначе ты мне больше не помощник.
Пэйса затошнило, но он сжал кулаки и подавил позыв. Он медленно обернулся к бывшему рабу и неохотно кивнул:
– Ладно, говори, как и что нужно делать.
На следующий день после того, как Тесси и Мамми благополучно переправились через Огайо, Пэйс задремал под густолиственными кленами на берегу ручья. Он всю ночь сидел на веслах, а потом довел беглянок до первого поста помощи беглым рабам на территории Индианы. Ребра у него были затянуты бинтами, но адская боль все не отпускала. Он ни на мгновение не сомкнул глаз в течение сорока восьми часов, и усталость доконала его. У Пэйса не осталось сил добраться до дому и получить очередную порцию кнута, Подложив руки под голову на берегу, поросшем густой травой, он задремал, не обращая внимания на удилище.
Постепенно, однако, до него стало доноситься какое-то серебристое журчание. Оно настойчиво вторгалось в сознание незнакомыми каденциями. Пэйс попытался отмахнуться от этих звуков, словно от комаров, но мелодия будоражила его, и скоро сонливость как рукой сняло. Вот звук приблизился и теперь напоминал ласковую песенку. Это неопасно, зато любопытно, что бы это могло быть. И Пэйс, наконец, совсем проснулся.
Открыв глаза, он вгляделся в темно-зеленую массу листьев, но не увидел ничего, кроме густой зеленой тени и серебристого мерцания ветвей. Он прислушался повнимательнее. Звук раздавался слева, певучий, тонкий, а потом Пэйс услышал легкий детский смех и улыбнулся, вспомнив, как в детстве ему рассказывали об ангелах, играющих на серебряных арфах. Он давным-давно не верил в ангелов, черт побери, но беззаботная невинность мелодии приятно ласкала слух. Он потянулся и стал ждать, когда звуки приблизятся.
Наверное, проказник карабкается с ветки на ветку. Песенка доносилась откуда-то сверху, раздаваясь прямо над его головой, и если бы он пригляделся повнимательнее, то наверняка бы увидел, как мелькнуло что-то голубое, и то был совсем не проблеск неба.
– Я обычно стреляю в птиц, которые меня будят, – громко крикнул Пэйс самым грозным тоном.
Серебристый звук замер, и юноша пожалел о своей резкости. Затем Пэйсу на нос упал кленовый листочек, и он усмехнулся:
– О, наверное, в моих кленах завелись ангелята. О Господи, что же теперь со мной будет?
Над его головой поплыл чистый детский смех. Пэйс удивился, кто же из чернокожих ребятишек осмелился проникнуть в эту часть их фермерских угодий, но ничего путного не приходило на ум. Он попытался представить себе белого отпрыска Чарли, но тот вряд ли мог поступать с белыми девушками так же, как с Тесси. Пэйс живо вспомнил некогда беззаботную, простодушно улыбающуюся девочку и ее теперешний вид, угрюмый от сознания унижения и позора.
Еще два кленовых листика лениво и плавно слетели ему на грудь. И вновь раздался тихий смех, словно ребенок ждал, какой ответ последует с его стороны. Пэйс схватил один из «носиков» и бросил его в говорливый ручей. В ответ раздался восторженный смех, и он отправил туда же второй. Восторг вылился в волшебную мелодию, спетую на каком-то незнакомом ему диалекте. Пэйс постарался разобрать слова, но смысл ускользал от него. Зная, что никто из рабов не спел бы подобной песни в такой странной манере, он попытался разглядеть существо, спрятавшееся в листве над ним, но опять увидел только что-то голубое и белое, когда оно взобралось повыше. Создание было женского рода. Белое – это, конечно, мелькнувшие панталоны, и ни один мужской голос не мог быть так приятен.