Когда юноша очутился в середине поселка, там раздавались уже не рыдания, а душераздирающие крики отчаяния и муки. Пэйс заскрипел зубами и сжал челюсти. Он опоздал. Черт побери, надо было раньше догадаться. Опять дал маху. И заслужил трепку, которую сейчас получит.
Он распахнул сделанную из дранки дверь хижины, где жила Тесси, тщетно пытаясь не смотреть слишком пристально на постель из сухих кукурузных листьев. Безобразные движения чьих-то ляжек не позволяли, как следует разглядеть девушку-подростка, опрокинутую навзничь. Да, он бы предпочел другое оружие, но сойдет и это.
И Пэйс ринулся вперед, прежде чем остальные мужчины в хижине смекнули, в чем дело.
Тот, кто покрывал девушку, завопил, когда зубья вил воткнулись в чувствительное место. Воя от боли, он скатился с нее, схватившись за рану, но остальные набросились на Пэйса и прижали его к стене. Девушка сползла с постели и заковыляла в угол, натянув на голое тело старое одеяло, а в комнате замелькали кулаки, послышались удары, грубая брань.
Пэйс довольно долго сдерживал вилами нападавших, но четверо мужчин против юноши – это слишком много. Вилы вышвырнули в ночь, и теперь Пэйс защищался только окованными металлом носками сапог, целясь туда, где будет побольнее, но вот чьи-то мощные мясистые руки оторвали его от стены, а другие, не менее сильные, принялись осыпать ударами лицо и живот.
Девушка закричала еще пронзительнее. Пэйс выгнулся назад и что есть мочи ударил локтями лавочника Хомера в его толстый живот, а потом, молодой и гибкий, отскочил в сторону так, что тумаки, предназначавшиеся старшим братом для младшего, достались главным образом Хомеру, а Пэйс, изловчась, изо всей силы превосходным ударом лягнул Чарли промеж ног так, что тот взвыл от боли и сложился пополам.
К тому времени как появился Карлсон Николлз, Пэйс превратился в мощных руках Хомера в безжизненный тюфяк, покрытый синяками и кровоподтеками. Великан отец взревел, требуя прекратить побоище, но схватка уже выдохлась. Карлсон негодующе взглянул на старшего сына, а затем обрушил все свое презрение на младшего, который бесформенной грудой свалился на пол и едва дышал. – Клянусь адом и вечным проклятием, парень, когда; ты поумнеешь? Ну чего же больше, если мой собственный сын защищает добродетель черномазой, вместо того чтобы присоединиться к остальным! У тебя совсем нет мозгов в голове и никогда не было, маменькин сынок. Ты никогда сам никого не оседлаешь. Иди прячься за материнской юбкой, там твое место. Боже милостивый, да откуда ты такой взялся? Нет, ты не мой сын. Лучше уноси отсюда задницу, пока цел!
Разразившись проклятиями, он несколько раз пнул съежившееся от боли тело юноши и заставил Пэйса на четвереньках выползти из хижины, чтобы больше не мешал людям постарше и посолиднее продолжать свое дело. Затем Карлсон повернулся и через плечо кинул последнее предупреждение повесам, тяжело переводившим дух и потиравшим ушибленные места.
– А вы обо всем молчок! Слышали? Вряд ли вашим мамашам понравится узнать о подобных шалостях.
И вышел, оставив черную девушку на милость четырех разъяренных молодчиков.
Пэйс ухватился за покосившийся столбик крыльца, выпрямился и со злобой прохрипел вдогонку мужчине, отказывавшемуся от своих отцовских прав:
– Ты бы лучше выгнал их отсюда, не то я вернусь с ружьем.
– Никуда ты не пойдешь, щенок безмозглый, или я тебя собственноручно поставлю к ней в очередь. Пора уже девке приносить пользу. Немного белой крови только улучшит черный выводок. Да и тебе пора пускать в ход свои причиндалы и становиться настоящим мужчиной. А теперь убирайся к дьяволу с глаз долой, пока я не выбил из тебя все твое дерьмо.
Опасаясь не удержать содержимое желудка, Пэйс потащился прочь от порога хижины и вообще подальше из виду.