Она собралась уйти, но он еще держал ее за руку.
В нерешительности она посмотрела на него. Он как-то странно разглядывал ее в свете ртутных ламп.
— Да? — вопросительно проговорила она, слегка подняв брови.
Он не ответил. Положив булинь (беседочный узел), который он держал для устойчивости лодки, он взял Джулию за вторую руку, развел их в стороны и внимательно осмотрел. Когда же она попыталась высвободиться, он запустил свои пальцы под ее волосы, как бы массируя ее шею.
— Что вы делаете? — спросила она с раздражением, не в последнюю очередь вызванным тем, что голос у нее слегка дрожал.
Он опустил руки, вновь провел ими по ее рукам и взял ее за запястья.
— Поднимите подол, — тихо сказал он.
— Вы с ума сошли!
— Нет еще, — ответил он с какой-то, как ей показалось, озорной улыбкой. — Я только хочу посмотреть, нет ли у вас пиявок.
— Пиявок?
— Вполне возможно.
— Ни в коем случае.
— Конечно, если вы предпочитаете дать им сосать вашу кровь, нежели показать мне ноги. Но предупреждаю: они не отвалятся, пока не станут раз в десять больше, а у вас могут остаться шрамы.
— Пустите, я сама посмотрю.
— Вы сами не рассмотрите все, что нужно.
Слова его не внушали доверия, но, кажется, неприятные ощущения у нее были не только от воды и холода. Каким-то образом ему удалось загородить ее от глаз любопытных. Он посмотрел на нее пристально, чуть с вызовом, и трудно было сказать, как он поступит, если она откажется. Хотя он держал ее за руки осторожно, хватка его могла стать железной.
— О Господи! — вскричала она в отчаянии. Она высвободила руки и подняла подол до середины бедер. Он наклонился и стал обследовать ее ноги. Его прикосновения были беглыми и бесстрастными. Казалось, прошло очень много времени, пока он сказал:
— Все в порядке. Вы чисты.
— Большое спасибо, — ответила она деревянным голосом.
— На здоровье, — произнес Рей и, помедлив, уже без насмешки добавил:
— И примите извинения.
Извинения за что: за то, что искупал ее в реке, или за поиски пиявок? Этого ей узнать не удалось. Он вернулся на свою лодку и отчалил. Исчез он с таким же шумом и грохотом, как и возник.
Джулия смотрела вслед, пока лодка на воздушной подушке не скрылась за поворотом. Потом она взглянула на свое мокрое и грязное платье и на ноги, испачканные в грязи и иле. От прически и макияжа ничего не осталось. Мало того, она познакомилась с мужчиной, который выловил ее из воды не то как ведьму, не то как какое-то безответное существо. Как она могла быть настолько безрассудной, она не понимала.
Джулия покачала головой и невесело рассмеялась: какое ей дело, как она выглядела и что может подумать об этом человек, прозванный «Болотная Крыса».
Рей Табэри был из тех мужчин, которых она недолюбливала и которым не доверяла. Ей казалось, что он был одним из тех самонадеянных самцов, для кого женщины были вроде игрушек, кто считает, что все конфликты надо решать силой, кого трудно смутить. Совсем не то, что Аллен Грейвсенд. Рею далеко до ее жениха и продюсера.
Кроме того, с ним что-то неладно. Он отвечает на вопросы явно уклончиво, и под его страшно длинными ресницами — глаза скрытного человека.
Опять фантазии. Может быть, вся тайна в том, что он женат. Этот человек — просто амбициозный всезнайка, как ее отец.
И все же он ей понадобится. Понадобится только для съемок фильма. Больше ни для чего.
Это пришло ей в голову, когда он рассказывал о своем болоте и своем каджунском происхождении. Она всегда хотела, чтобы в ее картинах все было подлинным, настоящим. От этого зависит выразительность картины, ее дух. С самого начала работы ее беспокоили съемки на болоте, на реке, их достоверность, как и достоверность изображения каджунского характера и образа жизни этих людей.