Просто она неинтересна как женщина!
Вот в эту самую минуту кто-то и сказал ей в ухо:
— Девушка!
Она вздрогнула от неожиданности — обычно так ее называли в основном в очереди — и обернулась: какой-то мужчина, невидный, рыжий, одного с ней роста, положил руку рядом на поручень и улыбался ей так, будто они давние знакомые.
— Мы ходили в один детсад? — неприязненно спросила она; Евгения не имела привычки знакомиться в транспорте, и мужчины, почувствовав ее нежелание, оставляли свои попытки. Другие, но не этот. Этот лишь спокойно сказал:
— Нет, мы живем в соседних домах. Я всегда молча любуюсь вашим лицом, но сегодня вы так ожесточенно воюете сама с собой, что я решил вас окликнуть, дабы не допустить кровопролития.
«Ишь как складно чешет!» — недовольно отметила она про себя, но на прежних мыслях сосредоточиться уже не смогла и вынуждена была слушать этого… соседа!
— Какая вы, однако, пристрастная!
— Что? — Она не поверила своим ушам.
— Вы меня совсем не знаете, а уже не любите!
— А я должна вас любить?
— По крайней мере могли бы заинтересоваться: во мне уйма достоинств!
Автобус остановился. «Из-за этого приставалы я чуть не пропустила свою остановку!» Она выскочила, но он уже стоял и протягивал ей руку. Чтобы не выглядеть законченной стервозой, Евгения оперлась на нее, но тут же быстрым шагом направилась в сторону дома.
— У вас дома дети? — спросил он, приноравливаясь к ее бегу.
— Нет! — Она резко остановилась. Аркадий прав: и в тот день Никита был у бабушки. — Привычка — всегда мчаться домой.
— Наверное, вы на бегу и не заметили, что наступила весна? — спросил он и протянул ей букетик ландышей. — Может быть, немного погуляем?
Евгения мысленно пробежала, как по клавишам: в холодильнике — борщ, плов, компот, муж придет не раньше восьми. И правда, куда она так мчится? К телевизору? Что будет плохого, если она немного прогуляется? На самом-то деле, весна!
— Ландыши! — Она несколько растерянно понюхала букет. — Разве уже расцвели ландыши?
— Конечно, — удивился он, — конец апреля!
— Вы эти ландыши купили для кого-то другого, а пришлось отдать мне! — проговорила она и осеклась: какое ей дело до того, кому он их купил? Забыла, когда ей дарили цветы… Или взаправду поверила в свою женскую непривлекательность?
Но он поддержал ее игру.
— Я купил их для вас!
И не отвел взгляда, хотя глаза его смеялись.
— Но вы же не могли знать, что мы сегодня поедем одним автобусом! — Кажется, она тоже втянулась в это игривое настроение.
— Весной, знаете ли, у меня бывают приступы ясновидения! А если бы интуиция подвела, я просто поставил бы ландыши в вазу. Не только женщины любят цветы. Просто мужчины стесняются признаваться в этом.
— Но вы же не стесняетесь.
— Я — другое дело.
— Вы — инопланетянин?
— Нет, но когда-то я раз и навсегда решил: раз я не могу привлекать женщин красотой, буду привлекать оригинальностью.
Они сидели на огромном — в два обхвата — бревне, неизвестно откуда появившемся посреди их нового микрорайона, все деревца в котором были пока чуть потолще прутика. Евгения не могла понять: что это с ней? Никогда прежде она не шла на подобные знакомства.
— Англичанка, блин! — ругался один ее коллега. — Обязательно ее надо представить! Как же ты в юности с парнями знакомилась?!
Юность! Да были ли у нее тогда эти самые парни? Нельзя сказать, что на нее совсем уж никто не обращал внимания. В восьмом классе, например, ей прислал записку мальчик: «Женя, давай дружить. Дай ответ — да или нет?» Почему-то это чистосердечное предложение тогда ее жутко рассмешило. Теперь она понимает, что поступила жестоко. Написала ему что-то вроде: «Мой ответ — нет и нет!»
Тот, разозлившись, в долгу не остался. Прислал ей предлинное стихотворение. И где откопал такое! Помнятся последние строчки: «…пуд зла, коварства десять килограммов и страсти тридцать три ведра!» Это, значит, в ней, в Женьке Кондратьевой.