Ветхий дом под жестяной крышей, несколько выбеленных солнцем хозяйственных построек, давно не работавшие в поле и порядком подзаржавевшие трактора, сломанное рудничное оборудование, заброшенные вездеходы, а также останки рухнувшей неподалеку от фермы незадолго до окончания второй мировой войны «дакоты» — вот что открывалось взору каждого, приезжавшего сюда.
Неожиданно из-за железной крыши дома в воздух поднялся вполне современный вертолет. Его ровная гладкая поверхность отражала солнечные лучи, а двигатель издавал оглушительный рев. Стрит изо всех сил нажал на педаль тормоза. Не ожидавшая такого бедная «тойота» несколько раз подпрыгнула, прошлась юзом и наконец встала. Вертолет пролетел над самой головой Стрита. Он вскинул глаза вверх, но заметил лишь красные проблески маяка, ярко вспыхивавшие на брюхе машины. Стрит рассчитывал увидеть щит — эмблему полиции Западной Австралии или условные обозначения австралийских Сил обороны. Не удивился бы он, и обнаружив на вертолете знак медицинской «скорой помощи».
Но, увы, ничего подобного. На брюхе вертолета не было решительно никаких опознавательных знаков, машина походила на гладкое яйцо неведомой птицы. Из него следовало, что владелец вертолета, спешно прибывший на ферму Эйба, не менее Стрита хотел сохранить в тайне свой визит. Взбешенный и в то же время несколько струхнувший Стрит в сердцах шарахнул кулаком по рулю. Затем врубил скорость и покатил вниз по холму.
Едва только автомобиль, подмяв рыжую землю протекторами, остановился у хибары Эйба, Стрит распахнул дверцу и соскочил на землю, предусмотрительно вооружившись полуавтоматическим пистолетом. Он двигался, как бравый коммандос: считанные секунды стоял, притаившись за своей «тойотой», затем в несколько прыжков очутился под прикрытием ржавой толчеи для дробления руды, откуда легко добежал до угла дома. С риском для жизни он отважился заглянуть в грязное окошко.
В большой комнате фермерского дома горела одна-единственная керосиновая лампа. Посреди комнаты стоял длинный стол, на котором лежал труп, прикрытый куском видавшего виды брезента. Из-под брезента торчали босые нога. Все в комнате оставалось недвижным, если не считать обычного роя мух.
Выматерившись сквозь стиснутые зубы, Стрит тотчас же забыл о всяческой предосторожности. Протаранив дверь своими мощными ботинками, он мигом сорвал ее с верхней петли. Еще удар — и задвижка не выдержала: дверь, зашатавшись, отворилась. К душному воздуху тотчас же примешался сильный трупный запах. Выставив вперед руку с пистолетом, Стрит оглядел комнату. В ней все было вверх дном.
Скривившись от удушливого запаха, Стрит быстро подошел к столу и откинул край брезента. В воздух поднялась новая туча мух.
Судя по состоянию трупа, с момента смерти Эйба Уиндзора уже прошло некоторое время. Сделав поправку на жару и влажность — а октябрьскую влажность не худо было бы определить словом «сырость», — можно было установить, что старик отдал концы дня три тому назад, если не раньше. Однако в том, что под брезентом находился именно Эйб Уиндзор, у Стрита не было никаких сомнений. Большой рваный шрам на левом запястье покойника оказался более прочным, чем уже начавшая разлагаться плоть вокруг рубца.
С возгласом отвращения Стрит оглядел комнату; Он очень сомневался, что гости, прибывшие сюда на вертолете, оставили после себя хоть что-то, за исключением роя мух. Хотя, может быть, его приезд спугнул незваных следопытов и они убрались восвояси, не успев обшарить дальние углы. С брезгливой гримасой Стрит сдернул брезент, расстегнул грязную нательную рубаху в поисках бархатного мешочка, всегда висевшего у Эйба на шее. Но сейчас мешочка не было. Стрит взглянул на деревянную полку над креслом-качалкой, в котором любил сиживать покойный. Старой жестяной коробочки тоже не было на месте.
— Э, старина, так, стало быть, перед смертью ты в последний раз отправился побродить в буше? — пробурчал Стрит.