— Не могу знать, мсье. С вашего позволения…
Портье бежал, оставив кипящего от ярости Жоржа Дюпре в кресле.
Куда ускользнула эта маленькая дрянь? Манон, конечно, гениальная баба, но забыла очень простую вещь. Эти цирковые — они же все потенциальные шлюхи! Вот, пожалуйста! Две недели назад гребла навоз и мылась холодной водой — а сейчас уже вошла во вкус. Платья сидят на ней превосходно, надо отдать ей должное, держится она вполне пристойно, и до сих пор никаких поводов волноваться не давала, но натура берет свое. Кто этот постоялец и куда она могла с ним отправиться?
В такой день! Впрочем, вот ей-то как раз не обязательно знать, какой это день.
Жорж бросил газету на стол, подошел к стойке и написал еще одну записку.
«Надеюсь, больше это не повторится. Вам платят не за то, чтобы вы разрушали чужие планы. Сидите в номере и ждите — срочные дела отзывают меня из Парижа, но к утру я вернусь, и мы с вами рассчитаемся. Ж.».
Запечатав записку, Жорж протянул ее портье.
— Когда мадемуазель Моретти соизволит вернуться, передайте ей это. Да не забудьте!
— Ну что вы, мсье. Обязательно.
Портье положил записку в ячейку номера Аманды и проводил суровым взглядом узкую спину неприятного гостя.
Манон Дюпре крупными по-мужски шагами мерила крошечную комнатку в небольшом деревенском доме, стоявшем на отшибе деревни Ле-Зуа. Дом этот стоял в двух километрах от дороги, ведущей из Фонтенбло в Версаль, а удобен был тем, что подобраться к нему незамеченным не смог бы ни один непрошеный гость.
Красавицу Манон сейчас вряд ли смогли бы узнать агент Портер и его подручные. Дивные платиновые локоны она выпрямила, покрасив их при этом в неопределенно-серо-русый цвет. Благодаря контактным линзам изумрудные глаза стали карими, лицо без макияжа утратило свою свежесть и привлекательность, а одежда — потертые мешковатые джинсы и свободная клетчатая рубаха, застегнутая под самое горло, — окончательно превратила очаровательную фею Манон в неопрятную тетку не первой молодости.
Подобная маскировка рано или поздно была бы раскрыта полицейскими, отлично знавшими таланты мадам Жорж в области перевоплощения, но ведь в Париже блистала Аманда Моретти, похожая на Манон как две капли воды!
Одним словом, блестяще задуманная и разыгранная операция близилась к финалу, и пока еще не было ни одной осечки. Именно это и волновало Манон больше всего. Она была суеверна, как и многие представители воровской профессии, да к тому же нервничала перед кульминацией.
Толстячок Жофре сидел в углу и потягивал прямо из горлышка темное пиво. Он был спокоен и насмешлив, хотя именно ему и его подельщикам предстояла самая сложная и кровавая часть работы.
Вдруг на дороге показалось облачко пыли, которое вскоре превратилось в доисторический «пежо» синего цвета, Манон встала сбоку от окна, настороженно вглядываясь в подъезжавшую машину. Жофре, казалось, не обратил на происходящее никакого внимания, но как бы невзначай достал из кармана пистолет и прикрыл его сложенным листком «Пари-Матч».
Машина лихо затормозила перед домом, и из нее вылез Жорж. Манон нахмурилась еще больше и решительно направилась к дверям.
— Что происходит, черт побери!
— Вы, собственно, кто… О Господи, Манон, любимая, нельзя же так пугать. Совершенно неузнаваема.
— Я тоже рада тебя видеть, но что ты здесь делаешь? По плану мы должны встретиться ночью, на дороге…
— Да, но у меня несколько поменялись обстоятельства, и потому я решил, что могу быть полезен здесь.
— Жорж, тебя тоже могут узнать, и тогда…
— Я не стану выходить из машины. И подстрахую тебя в конце операции. Привет, Жофре.
— Привет, красавчик. А позволено мне будет узнать, что это за изменившиеся обстоятельства?
— Да, действительно. Твоя подопечная подцепила ветрянку?
— Хуже. Она подцепила мужика.
— Ото!
— И уехала с ним из отеля.
— Жорж!
— Не волнуйся. Ей строго запрещено отлучаться из города без моего ведома, она это знает.
Наверняка они пошли в ресторан, потом в какой-нибудь дешевый отель…
— Но зачем? У нее номер люкс в «Манифике».
— Природу не обманешь. Эта маленькая шлюшка, должно быть, стесняется богатого отеля и даже горничных.
— Жорж, она не показалась мне вульгарной.
— Манон, вульгарность здесь ни при чем, скорее, дело привычки. Или ты думаешь, что она девственница?